– Bad, very bad, – пробормотала она, уходя с террасы. – Death sign![1]
Оксана увидела, как Барышев выходит из «Мерседеса» и стремительно направляется к офису.
Он был погружен в себя, по сторонам не смотрел и поэтому ее не заметил.
Оксана хотела ему посигналить, но такая демонстрация отношений с шефом была бы преждевременной. Хотя стоит, наверное, рискнуть.
Интересно, что бы он сделал? Сухо кивнул? Помахал рукой? Или вообще не в его правилах реагировать на автомобильные гудки? Так и подмывало проверить, но Оксана решила – рано. Всего один поцелуй… Рыбка еще непрочно сидит на крючке, того и гляди сорвется в силу своей добропорядочности и хорошего воспитания. Рыбку еще подсекать и подсекать, поэтому неосторожные движения ни к чему.
Как назло, привычное место на парковке оказалось занято. Они все были заняты, места на парковке, а Барышев уже подходил к двери, еще пара секунд, и он скроется из вида, так и не заметив ее эффектного выхода из машины, летящей походки, обворожительной полуулыбки и прочих «подсекающих» ухищрений.
Недолго думая, Оксана бросила кабриолет поперек парковки, перекрыв выезд сразу нескольким машинам, и почти бегом стала догонять Барышева.
Наверное, это было глупостью – мчаться за шефом на глазах у его водителя, – но так хотелось закрепить успех первого поцелуя, увидеть в его глазах, нет, не страсть, не влюбленность, но хотя бы смятение загнанного в угол самца, который не в силах справиться со своими инстинктами.
Оксана знала, как бить и куда. Конечно, не было уверенности в стопроцентном успехе – она не дура, чтобы думать, что будто мужики одинаковые, но разведка боем прошла успешно, а значит, есть вероятность полной победы.
Триумфальной и феерической.
Неужели вы не заметили, Сергей Леонидович, что у вас нет другого выхода, кроме как связать свою жизнь со мной?
Дети? Прискорбное обстоятельство, но сами решайте – убивать свою жизнь на их прибавление и воспитание или…
Жена? Как говорится, не стенка.
Сдавайтесь, или я иссушу вас, как зной плодородную землю, выпью кровь, вытру ноги, перешагну и пойду, а вы погибнете, и не спасут вас ни дети, ни старорежимная женушка…
Она почти нагнала Сергея у лифта, но дорогу ей вдруг преградили два тайца. Оксана в сердцах чуть не отпихнула их, но в последний момент, поняв, что это сотрудники «Стройкома», остановилась и натянула на лицо улыбку.
– Могу быть чем-то полезна?
Нажав кнопку вызова лифта, Барышев замер в ожидании кабины.
Обернись! У тебя спина должна гореть от моего взгляда.
– Вы не могли бы в пять часов помочь нам провести совещание? – пролопотал таец.
– Да, конечно, – не глядя на него, сказала Оксана.
Не обернулся. Открыл свою черную папку и уставился в бумаги.
– Тогда я попросил бы вас кое-что подготовить, – залопотал второй. – Нужно, чтобы перед каждым участником совещания лежало на столе, ну… такое краткое содержание темы совещания.
– Хорошо.
Барышев захлопнул папку. Огонек на панели лифта, обозначающий этажи, приближался к первому.
Оксана рванулась к лифту, но таец мягко придержал ее за руку.
– Если вас не затруднит, зайдите в секретариат и возьмите тексты для перевода, а потом…
Огонек остановился, двери раскрылись, Барышев шагнул в лифт.
– Да чтоб ты пропал, скотина! – с улыбкой прошипела Оксана тайцу по-русски.
– Что? – не понял он.
– Что? – повторил второй.
– Обязательно! Я все поняла! – Оксана все же легонько толкнула их и подскочила к лифту.
Двери захлопнулись у нее перед носом. Последнее, что она увидела, – холодный высокомерный взгляд Барышева.
Он смотрел на нее так, словно первый раз видел. И даже не подумал остановить лифт…
Чтобы привести мысли в порядок и успокоиться, Оксана пошла на десятый этаж пешком.
Где она допустила ошибку?
Может, в ответ на его поцелуй стоило залепить пощечину? Мол, я порядочная девушка, вы женаты, и все такое… Это был бы куда более прочный крючок, чем ее умелые, порочные объятия.
Сегодня Барышев выглядел бы виноватым, побитым, заискивающим. Он попытался бы объяснить свой безумный поступок, а объяснить его можно только так – влюбился, голову потерял, простите…
Вот с этой отправной точки было бы легче стартовать. А теперь…
Оксана остановилась возле двери генерального.
Ну, ничего, прорвемся. Она знает, что делать.
– Я доложу, – подскочил секретарь.
– Не надо!
Оксана рывком распахнула дверь.
Барышев сидел за столом с каменным лицом. Его выражение не изменилось, когда он увидел Оксану. Но это ее не смутило – она зашла в кабинет, плотно закрыла за собой дверь и, спиной привалившись к ней, со счастливой улыбкой сказала:
– Я думала о тебе всю ночь!
Он должен был хотя бы смутиться. Или испугаться, что секретарь услышит. Или выпалить «Вы уволены»! Это означало бы – она его зацепила, и сопротивляться он может только таким способом.
Но, не оправдав ожиданий, шеф, словно не услышал ее судьбоносных слов и абсолютно индифферентным тоном сказал:
– Очень хорошо, что вы зашли. Сегодня прилетает несколько человек из «Стройкома». Вы не могли бы поехать в аэропорт их встретить?
– Разумеется, Сергей Леонидович…
Вот это пощечина. Оплеуха… Нет, удар в солнечное сплетение, стало трудно дышать, а на глаза навернулись слезы.
Да за кого он ее принимает? За дешевку, которую можно потискать в свое удовольствие в уголке, а потом дать понять, что она просто шлюха?
Скотина. Сытая, бездушная скотина. Нужно ударить его, вмазать изо всех сил, и не пощечину дать, а кулаком в лицо, чтобы с этой самодовольной рожи стерлись высокомерие и презрительный холод.
Ведь говоря «я думала о тебе всю ночь», она надеялась его тронуть. Решила, что эти слова по-настоящему заденут потаенные струны души, ущипнут за сердце. Ведь она не легкодоступная мелкая дрянь, она… роковая женщина. Во всяком случае, до этого момента была ею.
Оксана впилась в Барышева взглядом, в котором не могла не читаться ненависть. Он и не думал держать удар – равнодушно опустил глаза и стал изучать какие-то бумаги.
Урод. Она ему отомстит.
Посмотрим, чья возьмет – его дешевая благообразность или… ее талант всегда добиваться поставленной цели.
Она не станет бить его кулаком в лицо – это примитивно.
Она будет действовать тоньше и изощреннее – жилы тянуть, душу рвать, и какие бы замки он на себя ни навешивал, она не будет Оксаной Пуатье, если не взломает их.
Сглотнув подступившие слезы, Оксана вздернула подбородок и тоном, от которого должна была появиться изморозь на окнах, спросила:
– Когда надо быть в аэропорту, Сергей Леонидович?
– Самолет через час. Наверное, стоит ехать прямо сейчас, на дорогах пробки, – продолжая изучать документы, буркнул Барышев.
Оксана развернулась на каблуках и вышла.
Медленно спускаясь по лестнице, она вдруг поймала себя на мысли, что очень хотела бы, чтобы такой мужик, как Сергей, ради нее оскорбил и послал бы такую роковую красотку, как она.
Нет, она его не ненавидит. Просто хочет заполучить его теперь еще больше – потому что он крепкий орешек, лакомый кусочек и… потому что он безумно понравился ей своим высокомерием, холодностью и недоступностью.
Надо выпытать у Ольги подробности их неземной любви…
Торговые ряды не произвели на Надю никакого впечатления.
– Ну что тут такого, чего у нас нет? – заявила она Ольге и тут же стала скупать все подряд – бусы, платки, браслеты, коврики и даже народные средства от всевозможных заболеваний.
– Угомонись, Надь, – рассмеялась Ольга. – Как ты все это домой попрешь?
– Молча. А этот хмырь нам зачем? – Надя кивнула на шофера, который с несчастным видом тащил за ними сумки, обреченно принимая все новые и новые покупки.
Саша сегодня уехал с Сергеем, поэтому Ольгу с Надей сопровождал шофер-таец, имя которого Ольга так и не смогла запомнить.
– Нет, вот чего он за нами таскается и таскается?! – Надя резко остановилась и уставилась на шофера.
– Так он сумки твои тащит!
– А я пять минут уже не покупаю ничего! Пусть к машине шурует!
– Да чем он тебе мешает?
– А чего он все время в затылок дышит? Вот ты посмотри на него, – возмутилась Надя. – Ну, ни на шаг ведь не отстает, паразит этакий!
– Это же его обязанность! – Ольга взяла подругу под руку и повела вперед, к лотку, где во всей красе и разнообразии стояли кальяны. – Он нас охраняет! Здесь без сопровождения особо не разгуляешься – очень опасно.
– Господи! – Надежда в сердцах вырвала руку. – Да сроду я никого не боялась! Слушай, давай от него смоемся, а? Ну, надоел!
Надя, схватив Ольгу за руку, нырнула в толпу, куда-то свернула, опять нырнула, с ловкостью проворной змеи просочилась между торговыми палатками, опять повернула.
– Надь! – хохотала Ольга. – Надь, ты с ума сошла?!
Но как она ни упиралась, Надежда тащила ее за собой, обнаружив неожиданную сноровку и силу.
– Опасно тут, видите ли, без сопровождения, – ворчала она на бегу, затаскивая Ольгу в какой-то парк, а потом снова выводя на рынок – через другой вход. – Да это они меня пусть боятся!
– Надька! Ну ты маленькая, что ли?! – запыхавшись, смеялась Ольга, но, как ни старалась свернуть с проложенного ею маршрута, не могла. – Надька!
Когда они остановились, обтекаемые толпой, в каком-то неизвестном Ольге районе рынка, шофера-носильщика-охранника, имени которого Ольга не помнила, и в помине не было.
– Другое дело, – оценила плоды своей деятельности Надежда. – Вот теперь начнем наш шопинг сначала!
Барышев был на взводе.
Нервы вдруг сдали, и все вопросы, которые решались в рабочем порядке, приобрели раздражающе-неразрешимый характер.
Сотрудники казались ему непроходимо тупыми.
Ботинки вдруг стали натирать ноги.
Бумаги валились из рук, и приходилось то и дело наклоняться и поднимать их.