Голос почему-то пропал, он прокашливался и по два раза повторял фразу.
Кондиционер гнал теплый воздух.
От себя самого тошнило.
Алексей Гаврилович, талантливый инженер, проявлял чудеса непонятливости, вот уже полчаса втолковывая Барышеву, что работать в таком темпе, значит, завалить стройку, что сроки поставок постоянно срываются, материалы и оборудование задерживаются, а Николай Сергеевич, не менее талантливый его коллега, ему поддакивал.
– Да поймите вы, – сорвался на крик Барышев, но тут же потерял голос, прокашлялся и повторил тихо, но зловеще: – Поймите, мы здесь не у себя дома. Тут производственные проблемы по-другому решаются…
Чтобы не продолжать бесполезный разговор, он захлопнул папку, встал и вышел из кабинета.
– Но, Сергей Леонидович, я еще три дня назад отправил заявку на оборудование! – Алексей Гаврилович и не думал отставать, нагнав Барышева в коридоре.
– Да! – Николай Сергеевич тоже догнал, они окружили его, зажали в тиски, давая понять, что от них просто так не отделаешься. – Вчера пришли новые транспортеры. Почему нельзя вписать их в заявку?!
Барышев хотел заорать, что он все сказал, даже рот открыл, но в конце коридора заметил знакомую светлую юбку…
Он потерял ориентацию. Забыл, с кем и о чем разговаривает.
– Да, да… – пробормотал он. – Я тоже так считаю…
Талантливые инженеры как-то враз разжали свои «тиски» и дали ему дорогу туда, в конец коридора…
– Конечно, конечно, – бормотал Сергей, не замечая крайнего изумления на лицах сотрудников.
– Ты что-нибудь понял? – спросил Алексей Гаврилович.
Николай Сергеевич в ответ пожал плечами:
– Тепловой удар, – с сомнением констатировал он.
У Ольги голова шла кругом от бесконечных торговых рядов, покупок и продавцов, хватавших их за руки и кричавших наперебой на ломаном русском:
– Покупай! Туук! Дешево!
– Надь, сил уже нет, пошли в машину, – взмолилась Ольга, чувствуя, как гудят и подкашиваются от усталости ноги. – Да и шофер с ума, наверное, сходит!
– Ой! Это тоже входит в его обязанности – с ума сходить? – Надя схватила с прилавка какое-то блюдо, повертела его в руках. – Хорошая вещь. На стену в кухне повешу. Или нет, фрукты на него положу, красотища будет!
Унять Надьку не было никакой возможности, поэтому Ольга нагнулась и сняла босоножки. Сотни глаз уставились на ее босые ноги. Ну и пусть, подумала она, сил больше нет мучиться на высоких шпильках.
Надя сыграла на блюде туш и полезла в сумку за кошельком.
– Бери! Туук! Дешево! Бери! – закричал торговец.
– Ну ты смотри! – Надя еще раз обшарила сумку. – Это же надо же! Кошелек сперли!
– Точно? Посмотри как следует! – Ольга поспешно проверила свой кошелек, он был на месте.
– Да я всю сумку уже перерыла. Ну надо же! – Надя всплеснула руками и огляделась, словно по лицам толпившихся рядом людей хотела вычислить вора. – Ну и народ здесь! На ходу подметки режут!
– Ну вот, – расстроилась Ольга. – Так я и знала. Добром это не кончится! Зря мы с тобой… – она неожиданно вспомнила имя шофера, – от Сакды сбежали.
– Да ладно, – махнула рукой Надежда. – У меня и денег-то было в кошельке с гулькин нос. – Она снова порылась в сумке, выхватила кредитку и с торжествующим видом помахала ею в воздухе. – Вот! Вот они денежки мои где! Вот! А я-то, дура, все Димочку не слушала, от карточки отбрыкивалась. А Димочка у меня у-умный!
– Блюдо-то покупаем? – засмеялась Ольга.
– Да ну! У меня все настроение пропало. Пойдем отсюда!
– Бери! Бери! – закричал торговец и, прыгая вокруг них, потряс блюдом. – Хороший вещь! Гуд, гуд! Красивый!
– Пойдем быстрее! – потянула ее за руку Ольга. – Бежим!
– Хороший вещь! Гуд, гуд! – торговец заколотил кулаком в блюдо, и оно ответило гулким звоном.
Торговец замельтешил и так заорал, что показалось – он не один, а целая толпа, и все норовят схватить их за руки и постучать в блюда, которых тоже очень-очень много.
– Ладно, Оль, давай купим, ведь он не отвяжется, – сдалась Надя.
– Хау мач? – спросила торговца Ольга, запуская руку в сумку за кошельком. – Хау мач зис?
– Бери! – вопил таец и бил в блюдо.
Вокруг них стала собираться толпа.
– Мани сколько, господи боже мой! – закричала Ольга, вырывая блюдо из рук торговца.
– Ноу мани! – завопил он. – Так бери! Мани ноу!
– Чего ноу-то? – Надя забрала кошелек у Ольги и достала пару купюр. – Как без мани-то? Чумной какой-то!
Она попыталась всунуть купюры тайцу, но он замахал руками.
– Вери бьюти вумен, вери! Ноу мани!
Ольга не знала уже, плакать или смеяться, а толпа аплодировала и кричала: «Вери бьюти вумен!»
– Он в тебя влюбился, Надька, – пихнула она подругу в бок.
Надька нахмурилась, покраснела, забрала у Ольги злосчастное блюдо.
– Даришь, что ли? Ноу мани? – сурово спросила она торговца.
– Ноу! Ноу! – закричала толпа, а торговец закивал, как китайский болванчик.
– Ну, ноу так ноу, – Надя пожала руку торговцу. – Спасибо, спасибо… Сенкью вери мач! Нет, все-таки народ местный ничего, приветливый! – обернулась она к Ольге. – Мне в Москве никто ничего не дарил на рынке!
Нужно было делать ноги, бежать, прорываться к выходу, но момент был упущен. Ольгу за руку цепко схватил какой-то старик-таец – горбатый, древний и сморщенный, как выжженная земля.
– Сильвер гуд! Вери гуд! Пошли!
Вырываться не было ни сил, ни возможности. Ольга поплелась за стариком, держа в руках босоножки.
– Ой, Оль, там тоже дарить будут?! – Надька сыграла на блюде бравурный марш и пошла за Ольгой. – Нет, я сюда перееду! Точно перееду и Димку уговорю! Вот это я понимаю – тысяча и одна ночь!
Депрессия опять захлестнула ее мутной волной.
Или накрыла черным крылом.
Оксана меняла эти определения в зависимости от тяжести состояния.
Сегодня, пожалуй, было «черное крыло», потому что от «мутной волны» не хотелось напиться.
Полдня она проторчала в аэропорту, встречая сотрудников «Стройкома» из Москвы. И хоть это не входило в ее обязанности, она и встретила, и улыбалась, и даже гидом работала по дороге в офис, показывая из окна машины местные красоты и достопримечательности.
После такого насилия над собой алкоголь ей был необходим как лекарство, и Оксана втопила в пол педаль газа.
Атхит встретил ее, как всегда, с улыбкой.
Их связывали давние дружеские отношения, подоплекой которых были…
Впрочем, об этом Оксана предпочитала не вспоминать, как и о своем неудачном замужестве.
Во всяком случае, в «Приг-тай» к ней относились в большей степени как к «своему парню», чем как к ослепительно-красивой женщине. И в этом тоже было ее достоинство и умение – заставить восточных мужчин уважать себя.
– Привет. Что-то редко ты появляешься, – вкрадчиво сказал Атхит, наклонившись к ней.
– Привет, Атхит. Работа, – ответила на тайском Оксана.
– Что будешь пить? Как всегда или как в прошлый раз – клубнично-манговый шейк?
– Как всегда, – усмехнулась Оксана и, подумав, добавила: – Только двойную порцию.
Хозяин скользнул за барную стойку и сам, без помощи бармена, приготовил две порции виски со льдом, с любопытством поглядывая на Оксану.
– Неприятности? – поинтересовался он, поставив перед ней два стакана.
По-дружески так поинтересовался, без тени флирта, будто она не красавица, которой неприлично появляться одной в злачных местах, а деловой партнер. Впрочем, когда-то оно так и было…
Оксана гордилась таким отношением.
Видел бы Барышев…
Хотя, если бы даже и видел, вряд ли оценил бы.
Чистоплюй.
Заслуживает своей пресной женушки, толпы сопливых детей и скучной «правильной» жизни.
Как бы она проучила этого чистоплюя!
Жадно и страстно… Чтоб имя свое забыл. А детей и подавно.
Оксана залпом выпила виски и похлопала по руке хозяина кафе, севшего рядом.
– Все нормально, Атхит. У меня – все нормально! – И добавила горько, по-русски: – Гори оно все огнем…
– Мне нравится слушать, как ты говоришь на своем языке.
«А я устала говорить по-тайски, понимать по-тайски и думать по-тайски, хочу в Москву, – подумала вдруг Оксана. – Так хочу!»
– Хороший ты мужик, Атхит… – снова сказала она по-русски. И вдруг почувствовала озноб.
А может, она влюбилась?
Какого черта она захотела напиться средь бела дня? Депрессия – да, но и еще что-то, от чего хочется просто по-бабьи завыть.
Первый раз ситуация вышла из-под контроля. Вернее, второй, но фиаско с официальным мужем она привыкла считать эпизодом не из своей жизни.
Оксана залпом выпила второй стакан виски.
– Нет, определенно что-то случилось, – озабоченно пробормотал Атхит, но она не услышала.
Ольга понимала, что нет в этой ювелирной лавочке ничего особенного – штамповка и ширпотреб, – но руки отчего-то тянулись то к одному украшению, то к другому…
Как будто она никогда не бывала в салонах Булгари.
Возникло ощущение нереальности происходящего и невозможности себя контролировать… Словно гипноз какой-то.
Впрочем, с Надеждой происходило то же самое. Имея в ушах серьги от Тиффани, она с горящими глазами жадно щупала простенькие серебряные сережки.
– Спроси, спроси, сколько стоят, – страстно шептала она. – Или нет, погоди, вот эти! – Надя отложила сережки и схватила другие – массивные и жутко безвкусные. – Смотри, по-моему, эти лучше…
– А мне те больше нравятся, – Ольга взяла тоненькие «висюльки» с бирюзовыми вставками. – По-моему, очень изящные…
Ювелир все выкладывал и выкладывал перед ними новые украшения, в глазах уже рябило, а голова отказывалась соображать – зачем это все? Да и вообще – не подделка ли?
Между ними ввинтился маленький юркий человечек – смуглый, как африканец.
– Рашен? – схватил он за руку Ольгу. – Русский? Да?
– Ты смотри! – удивилась Надежда. – По-нашему говорит! Русские мы, – закивала она человечку. – А ты кто ж по национальности будешь?