ечами – этот жест в последнее время стал его визитной карточкой. – Тханет крупный государственный чиновник, он может фигурировать в этих скандалах уже только в силу своей должности. Дела о банкротствах проходят по его ведомству.
Стрельников зубами заскрипел от злости.
Генеральный, и правда, ослеп, оглох и не желает видеть очевидных вещей. Господи, что ж сделать-то, чтобы вернуть ему разум?! Может, к Ольге Михайловне на поклон пойти, чтоб помогла не пропасть?..
Впрочем, Сергей в этот раз о чем-то напряженно размышлял, глядя в окно.
– Нет, не думаю, чтобы эта информация содержала какой-либо практический смысл, – выдал он наконец результат своих размышлений. – Винай рекомендовал мне его, помимо прочего, как своего делового друга. Вряд ли он может представлять для нас опасность.
Петр Петрович досчитал до десяти, прежде чем ответить. Чтобы не сорваться. Чтобы не наговорить глупостей.
– Возможно, ты прав, – тихо сказал он, с хрустом ломая пальцы. – Только, знаешь, как-то ты в последнее время…
– Что? Договаривай, – не глядя на него, сухо сказал Сергей.
– Разумеется, это твое дело, но мне кажется, что ты совершенно деморализован. – Было очень трудно подбирать нейтральные, необидные слова, но Петр Петрович очень старался. – Ты в плохой форме, Сергей. Это может нанести вред бизнесу.
– Ты абсолютно прав. Это мое дело, – усмехнулся Барышев.
Фраза прозвучала, как «знай свое место». Злость как-то сразу утихла, и захотелось… просто уволиться. Гори оно все огнем.
– Когда ты летишь в Паттайю? – зачем-то спросил Стрельников.
Барышев снова пожал плечами. Но все же ответил:
– Через две недели. Наверное…
Ольга продиралась сквозь дебри новой брошюры, которую ей вручила Ирина Петровна.
Здесь витиевато и путано говорилось о том, что каждый человек является носителем абстрактного духа, который пронизывает всю Вселенную. Этот дух божественен и несет в себе запас скрытых духовных сил. Задача человека заключается в том, чтобы пробудить их в себе и стать человекобогом.
Эта мысль нравилась Ольге. И в то же время – сильно смущала. Она должна стать человекобогом?!
В прежние времена ей показалось бы это кощунственным или… смешным.
А сейчас она с упорством примерной ученицы пыталась понять – как пробудить в себе божественный дух.
Пока для этого она только исправно носила денежные взносы Ирине Петровне. Та благосклонно принимала их, записывая что-то в маленький блокнот, выдавала Ольге очередную брошюру и советовала «работать над собой».
Брошюрки были одна сложнее другой. Ольга засиживалась допоздна, вгрызаясь в непонятные и от этого заманчивые мысли.
– Мам, а ты обещала пойти в зоопарк, и в театр, и почитать, – жалобным голоском отвлекла ее от чтения Машка.
– Завтра не смогу, я занята, – заново перечитывая предложение, ответила Ольга.
– Мам, тебя и в прошлое воскресенье целый день не было, и в позапрошлое… Когда ты не занята будешь? – продолжила канючить Машка.
Ольга в третий раз перечитала непонятное предложение. Она не заметила, что дети окружили ее и смотрят одинаково несчастными взглядами.
– Когда, а?! – повторила Машка.
– Никогда, – ответил за Ольгу Мишка, а Костик тихо заплакал.
Учитель не любил опозданий, а Ольга опаздывала катастрофически, поэтому стояла в коридоре одетая и панически размышляла: рискнуть оставить детей одних или все же дождаться няни, которая обещала прийти, несмотря на выходной.
Наконец, прозвучал долгожданный звонок в дверь, и Ольга кинулась открывать.
– Спасибо, Анна Алексеевна! Спасибо, что опять в выходной согласились прийти! Дети еще спят… Петьку, как проснется, творогом накормите, а старшие сами сообразят.
Няня с каменным лицом сняла пальто с потрепанной чернобуркой и сапоги.
– И еще… – Ольга замялась. – Я на какое-то время отключаю мобильный, так что не волнуйтесь, если не сможете дозвониться.
– Я и не волнуюсь, – проворчала няня, проходя в гостиную и недовольно оглядываясь. – Я ж у вас вчера прибирала! Опять вся комната шелухой завалена!
– Какой шелухой? – удивилась Ольга, заглядывая в комнату.
– Да вот этой! – Няня ткнула пальцем сначала в брошюрку, лежащую на диване, а потом в ту, что торчала из Ольгиной сумки.
– Я тороплюсь, а то бы мы с вами поговорили! – убегая, крикнула Ольга. – Вы ничего не понимаете! Ничего!
– Тут и понимать нечего. И вроде женщина-то неглупая! – услышала она за спиной.
Состояние счастливого полузабытья накатывало на Ольгу, едва она переступала порог этого дома.
Тут ее все любили. О ней заботились. На нее смотрели добрыми глазами и обещали помочь.
Взносы, которые она каждый раз приносила, шли на Общее благо. Какое? Ольга об этом не думала, потому что благом и радостью было отдавать эти деньги Ирине Петровне, зная, что они принесут пользу.
Ольга влетела в комнату, когда занятия были в самом разгаре.
Учитель, недовольно глянув на нее, продолжил:
– Отрешение, отрешение и еще раз отрешение – вот способ достижения высшего ментального плана. Личность, получившая способность думать даже о самой незначительной вещи с точки зрения высшего ментального плана, обладает благодаря этому дару возможностью изменить эту вещь. Мы сможем изменять обстоятельства, изменять свою судьбу. Нельзя давать жизни грязной и порочной, засоряющей умы и души наши, господствовать над волей нашей. Обиды, гонения, предательство не должны подавлять волю нашу, нашу способность думать…
Ольга понимала не все, что он говорит, но ей казалось – еще немного, и она достигнет таких же высот понимания мира и себя, как Учитель.
– А теперь сомкните круг рук своих, – приказал он.
Справа рука оказалась мягкой и влажной, слева – узловатой, сухой и горячей…
– Кто сегодня начнет? – спросил Учитель.
– Я, – тихо сказала обладательница влажной руки – женщина с землистым лицом и седыми волосами, заплетенными в тонкую косицу. – Мне одиноко. Я окружена враждебно настроенными людьми. Я думала о самоубийстве. И тогда я поняла, что только в самой себе должна искать те силы, что помогут мне найти истинный путь.
– Самопознание важно ценностью самого познания, а не потому, что оно относится к нашему я, – подняв глаза к потолку, произнес Учитель и, потеребив свою бородку клинышком, многозначительно добавил: – Но без личного опыта, без личных страданий оно не может стать истинным… – Он опустил глаза, обвел взглядом всех присутствующих и вдруг указал пальцем на Ольгу.
– Тебе есть что сказать нам. Говори!
– Я знаю, что такое предательство, – помедлив, произнесла Ольга. – Я знаю, что такое ложь и подлость…
«Но весь ужас не в этом, – подумала вдруг она. – Ужас в том, что эти слова никак не могут относиться к Сереже. Меня предавал Стас – это было больно, но пережить можно. А Барышев…»
Она не могла жить с мыслью, что он подлец. И вслух сказать этого не могла.
Даже Учителю.
После занятий Ольга, как всегда, зашла к Ирине Петровне.
Келья Полевой больше смахивала на офис – компьютер, сейф, кожаное кресло, роскошный письменный стол, но Ольгу это не смущало. Главное – лучистый добрый взгляд наставницы.
Несколько купюр перекочевали из Ольгиного кошелька в сейф. Ирина Петровна, как всегда, что-то записала в блокнот.
– Меньше, чем в прошлый раз, но я только вчера сдала в комиссионный свою шубу, она еще не продалась, – смущенно пояснила Ольга.
– Не волнуйся. Ничего страшного. Главное – добрая воля, – улыбнулась Ирина Петровна, продемонстрировав ряд ровных, дорогих металлокерамических зубов. – У нас же нет никаких обязательных взносов – добровольные пожертвования, и только. Но тебе наверняка приятно сознавать, что каждая копейка, принесенная тобой в общий улей, приближает всех нас к нашей мечте.
– Да… Город избранных, – кивнула Ольга.
– Город гармонии, – уточнила наставница и включила компьютер. – Строительство уже идет. Хочешь, покажу фотографии?
Склонившись к монитору, Ольга увидела недостроенные дома с резными наличниками. Дома окружала стена первобытного глухого леса.
– Посмотри, какая красота, – Ирина Петровна листала фотографии. Виды строительства и его ракурсы стремительно мелькали на мониторе. – Нас ждет удивительная жизнь! Жизнь в чистоте природы и чистоте помыслов. Конечно, до завершения еще далеко. – Полева, горестно вздохнув, погасила монитор. – Средств катастрофически не хватает… Жаль, если твои дети успеют вырасти вне этого прекрасного города.
– Где это? – спросила Ольга, ощутив вдруг, что больше всего на свете хочет жить с детьми в чудесном городе гармонии и чистоты помыслов.
– В одном из самых затерянных уголков Сибири. Экологически безупречный район!
– А когда город будет построен?
– Это зависит от нас. Для того чтобы в корне изменить себя и свою жизнь, нужны усилия…
– Усилия… Я готова. Я на все готова! Мне надо изменить свою жизнь.
Весь остаток дня Ольга мучительно вспоминала, куда могла деть подарок Сергея – кольцо с голубым бриллиантом. Оно, наверное, стоит десятки тысяч долларов. Эти деньги могли бы значительно ускорить строительство города-мечты.
Курилкой в редакции служило место на лестнице возле кадки с засохшим фикусом.
Фикус, не выдержав никотиновой атаки, скончался несколько лет назад, но никому не было дела до его утилизации, а потому жалкие останки несчастного растения продолжали обкуривать сотрудники «Московской труженицы».
Ольга всегда старалась побыстрей прошмыгнуть мимо курящих, но сегодня, свернув за угол, она задержалась, услышав интересный разговор.
– Странная она какая-то, – сказал Максим, верстальщик, всегда бросавший на Ольгу заинтересованные взгляды.
– Сектантка, – откликнулась Вера из отдела рекламы.
– Разве такие сектантки бывают? – засмеялся Максим.
– Какие – такие? – ревниво спросила Марина-редакторша.
– Ну… молодые, красивые.
– А ты хочешь, чтобы – в платочке черном и губы поджатые? – хохотнула Вера.