Юрка газанул, обогнал увальня-троллейбус и вжарил по левой под сотню.
Жалко, мигалки нет.
Чего он хочет… Дождь, звонок в дверь, и она – промокшая… И чтоб ей больше некуда было идти.
Неужели непонятно?!
У детского дома Юрка так резко затормозил, что Барышев носом клюнул в лобовое стекло и недовольно посмотрел на него.
Платье не успело просохнуть, а волосы так и висели мокрыми прядями, когда в детдом неожиданно нагрянула высокая делегация – Барышев и Градов.
Марина постаралась не попасться им на глаза, когда они заходили в кабинет Галины Федоровны, но дети облепили ее с криками: «Марина Геннадьевна! Мы хотим показать проекты!»
Громче всех кричал Ванька.
И отказать им было нельзя, потому что она сама три дня назад объявила конкурс на лучший рисунок нового детского дома.
– Проект! – поправил ее Ванька. – Что мы, маленькие, что ли, рисунки рисовать!
Марина согласилась на эту поправку, не догадываясь, что проекты, в отличие от рисунков, следует показывать главному строителю и утверждать в администрации города.
В общем, предстояло встретиться с высокими гостями в совсем непрезентабельном виде.
Сергей с Юркой вышли из кабинета директора минут через пятнадцать. В коридоре их поджидали дети во главе с Ванькой. Марина села на подоконник, предпочитая оставаться в тени, ведь главным во всем этом мероприятии был Ванька.
Но Градов сразу увидел ее и, кажется, только ее. Он замер и побледнел, словно она была привидением.
Смотри, смотри, какая я мокрая курица… И разлюби прямо сейчас!
Чтобы не мучиться.
– Здрасте! – громко поздоровался Ванька и протянул Барышеву стопку альбомных листов. – Вот! У нас тут проекты.
Градов смотрел на нее, не отрываясь и не моргая.
Марина смутилась – он что, под дождь сам никогда не попадал?
Юрка не отводил потрясенного взгляда все время, пока Сергей с серьезным видом просматривал «проекты».
Марина знала, что на каждом рисунке рядом с домиком нарисованы три человека – мама, папа и я.
– Спасибо, Иван, – Барышев пожал Ваньке руку и положил все рисунки в папку, которую держал под мышкой. – Я обязательно передам это в инстанцию!
Дети радостно загалдели, а Сергей вдруг подхватил Ваньку на руки и повернулся к Юрке, зачарованно пялившемуся на Марину.
– Знакомься, Вань, Юрий Владимирович. Это, брат, такая инстанция! Самая надежная инстанция! Юр! – Сергей тряхнул Градова за плечо. – Это тот самый Иван Петрович, которому я слово дал!
Юрка вышел из ступора, оторвал наконец взгляд от Марины и перевел его на Ваньку.
– Голубев, – протянул ему руку пацан.
– Градов… – слегка поклонился Юрка и пожал маленькую ладошку. – Юрий Владимирович.
Марина соскользнула с подоконника и, пока Градов ее не видел, скрылась за углом в коридоре.
Кажется, у завхоза Галины Ивановны она когда-то видела фен. Нужно привести себя в порядок и…
Перестать думать о Юрке.
Этот день принес Барышеву удовлетворение и радость – особенно детские рисунки.
Он разложил их перед собой за ужином и просматривал, отмечая на каждом три человеческие фигурки рядом с причудливыми домами. Только возле Ванькиного дома, очень простого, кстати, и лаконичного, – два этажа, строгая крыша, балкон, – были пририсованы две фигурки. Одна маленькая, с рыжими волосами, другая – в юбке, с длинной косой.
Ольга взяла этот «проект» и положила перед собой.
– Вот этот очень хороший, – грустно сказала она. – От него больше всего сжимается сердце…
– Ты бы видела детские лица, когда они услышали про эти инстанции! – улыбнулся Сергей. – А Юрка… по-моему, он напугался! Не привык к такой аудитории. Потому что своих детей нет.
Сергей съел ложку уже остывшего супа и снова начал перебирать «проекты». Дворцы, избушки и даже пагоды…
– Так надо его женить после выборов, Сереж! – вдруг воодушевленно предложила Ольга, и глаза ее загорелись. – Вот бы с Надей его познакомить!
– С Надей?! – опешил Сергей.
– А что? Аккуратненько так… – Она встала, убрала тарелку с недоеденным супом и отрезала большой кусок рыбного пирога. – Как бы между прочим познакомить…
Сергей захохотал, представив «нечаянное» знакомство своенравной, вздорной Надьки, у которой «иммунитет взрывается» от всех мужиков, и влюбленного по уши в Марину Юрки…
Да они вдрызг разругаются в первые же пять минут!
– Чего ты, Сереж? – обиделась Ольга. – Что смешного я сказала?
– Знаешь, Оль… Мне кажется, Юрка еще не перегорел… У него любовь неземная.
– К Марине? – догадалась Ольга.
– Вот видишь, даже ты поняла.
Сергей только принялся за пирог, как на кухню ворвались дети и, отбирая друг у друга пульт от телевизора, наперебой закричали:
– Там мамин ролик идет!
– По второму каналу!
– Прико-ольный!
Экран вспыхнул, на нем замелькали веселые нарисованные слоны, призывающие попробовать удивительно вкусное и полезное детское питание.
– Старый, – улыбнулась Ольга, замерев перед телевизором. – «Солнечный ветер» по моим эскизам делал.
В ее позе, в ее голосе было столько тоски по любимой работе, что Сергею неожиданно стало стыдно.
Очень.
Он встал и обнял ее.
– Скучно тебе, Оль?
– Что? – не поняла она и рассеянно, с наигранной небрежностью, добавила: – Нет, нет… Просто сейчас я бы по-другому сделала…
Наверное, я последняя сволочь, подумал Сергей. Наверное, отец бы меня не одобрил.
Но… я так боюсь, так не хочу, чтобы кроме семьи у нее появилась еще любовь.
Пусть даже к работе.
И как избавиться от этого страха – не знаю.
Нужно сказать сейчас, немедленно: «Если хочешь… возвращайся в «Солнечный ветер».
Но он не смог.
Не созрел. Смалодушничал.
Испугался.
Потому что вспомнил свою жизнь без нее.
Чтобы подписать заявление об уходе, пришлось ехать за город.
О том, что Надежда Петровна живет у Барышевых, ему сказал Тимур. И предупредил – Ольга с мужем уехали.
Тем лучше, решил Олег. Почему-то ему была приятна мысль, что Надя одна в большом доме…
Едва подъехав к воротам, он услышал звонкий детский голос:
– Мам! Что поливать?!
– Да все подряд! – ответила Надя.
Дим Димыч, догадался Олег. Он знал, как Грозовский гордился сыном, а особенно тем, что у них одинаковые имена.
– Шланг сломался! – крикнул Димка.
– Значит, будем поливать из лейки! – громко сказала Надежда, и за воротами что-то загремело, будто из груды железяк вытащили самую нижнюю…
Олег усмехнулся.
Он разгладил заявление и положил его в прозрачную папку-файл.
На звонок никто не ответил, но калитка легко и беззвучно открылась…
Среди буйно цветущей сирени и огромных клумб с нежными ландышами бродил пацаненок с лейкой и поливал все подряд – цветы, кустарники, резные ограждения клумб, дорожки, посыпанные крупным гравием, и свои собственные сандалии.
– Ну, брат, ты даешь, – присел перед ним Олег, пряча за спину заявление, чтобы в папку не попала вода. – Что же ты воду не экономишь?
– А чего ее экономить-то? – спросил пацаненок, уставившись на Олега темными глазами Грозовского. – Вода же…
– И то правда, – согласился Олег. – Только сандалии-то, смотри, не испорти.
Дим Димыч внимательно посмотрел на мокрые сандалии, потом на Олега и вдруг попросил:
– Ты только маме не говори, что я сам себя поливал… Она будет ругаться.
Олег видел, что Надя уже вышла из дома и слышит их разговор, но пообещал:
– Зуб даю!
Он встал и подошел к Надежде, отметив, что она нисколько не удивлена его появлением.
На ней был длинный розовый сарафан, а на голове – широкополая соломенная шляпа, из-под которой выбивались рыжие непослушные пряди. Зеленые глаза смотрели без малейшего смущения, если не сказать – с вызовом.
– Здравствуйте, Олег!
– Здравствуйте, Надежда Петровна.
Он достал заявление из прозрачной папки, протянул ей.
– Давайте, – усмехнулась она и быстро пробежала глазами написанное. И вдруг посмотрела на него без вызова, без насмешки, а как будто бы виновато.
– Олег… Я думала, вы поняли… Я не собиралась вас увольнять! Это было сказано сгоряча… – Виноватый взгляд не шел ей. Куда больше она ему нравилась колючей и своенравной.
– Я понял, Надежда Петровна, но дело не в этом. Я нашел другую работу. По профессии.
Как и Ольга, она не поверила. Полыхнула в него гневным взглядом и уже совсем без чувства вины отрезала начальственным тоном, в котором сквозил металл:
– Ваша профессия – водить машину. Я прибавлю вам зарплату, если в этом дело.
– Пожалуйста, подпишите заявление, – твердо сказал Олег.
Дальнейший ход событий – торжественное разрывание заявления на четыре части – прервал ледяной душ. Он обрушился мощной струей на Олега, на Надю, на заявление, превратив его в мокрый бесполезный клочок бумаги. Надя взвизгнула, отвернувшись, и прикрыла заявлением лицо. Олег засмеялся, потому что на всякий непредвиденный случай во внутреннем кармане у него лежал еще один экземпляр – и он вряд ли успел намокнуть…
– Я не хотел… – пробормотал Дим Димыч, у которого вместо лейки в руках оказался шланг, извергающий струю холодной воды. Олег подскочил к вентилю и перекрыл его.
– Он не работал, – опять виновато пробормотала Надя, снимая с головы шляпу и стряхивая с нее воду.
Олег, засучив рукава, за пару минут настроил насадку-распылитель на шланге. Дим Димыч и Надя наблюдали за его работой, не проронив ни слова.
– Готово, – сказал он, возвращая рукава ветровки в первоначальное положение. – Теперь можете поливать цветы, не задевая гостей.
– Спасибо, – сказала Надежда.
Он не без злорадства протянул ей целехонькое заявление, извлеченное из внутреннего кармана, и ручку. Ей ничего не оставалось, как подписать… При этом она закусила губу и нахмурилась.
– Спасибо, – поблагодарил Олег, убирая заявление в карман.
– На здоровье, – буркнула Надя, опять став сердитой.