- Нет, не мои,- уже приняв нормальный вид, ответила она.
- А как они сюда попали?
- Не знаю.
Тогда старший лейтенант Смирнов приказал контролерам застелить все так, как было до досмотра. А после пригласил в купе проводника. Это был почтенный, в годах чех.
- Товарищ проводник,- обратился к нему Смирнов по-русски,- вот две постели. Они обе ваши?
- Здесь, пане офицер,- проводник показал на нижний диван,- я ложил едно ложни прадло, простите, пастэл. Друга пастэл не клал. И та верхни пастэл и матрацэ есть в мой купе. Принест?
- Нет, не надо,- Смирнов остановил его,- Будьте добры, отберите свое и положите пока на пол.
Проводник проворно положил верхнее постельное белье на нижний матрац, свернул матрац рулоном и спустил его на пол около двери.
- А она говорит, цо тото полудницве мойе? [9] - проводник, бросая подушки с контрабандой на голый верхний диван, гневно смотрел на пассажирку.- Тета, пани, шпатность! [10] - и, укоризненно качая головой, перевел взгляд на старшего лейтенанта, мучительно подбирая слова.- Очень плехо, пане офицер, очень плехо! Таковы человек може очен плехо делат.
- Правильно, товарищ. Такие люди,- Смирнов укоризненно смотрел на иностранку,- ради наживы пойдут на все.- Затем он обратился к Людмиле Васильевне: - Скажите мадемуазель, что я последний раз спрашиваю: это ее вещи?
- Нет, не мои,- в прежнем тоне ответила Понсемэ.
- Тогда, зачем вы преградили пограничнику выход из купе?
- Я? - Понсемэ сделала большие глаза.- Не выпускала пограничника? Это, господин офицер, ложь,
Услышав перевод, Алесь вскипел:
- Ложь? Да?…
Но тут его оборвал старший лейтенант:
- Тихо, младший сержант! А вы,- Смирнов обратился к таможеннику,- вытаскивайте контрабанду из матраца.- Затем он поставил около столика чемодан на попа, положил на него в несколько раз сложенный плед и предложил иностранке на него сесть.
- В матраце сто платков,- доложил таможенник.
- В подушках шестьдесят,- добавила Людмила Васильевна.
- Хорошо. Запишем сто шестьдесят. Весомо! - и, зайдя за столик, старший лейтенант Смирнов опустился на диван,- Мари Понсемэ, вы француженка? - читая паспорт, спросил он.
- Да, француженка,- горделиво ответила она, видимо, рассчитывая на добрые отношения нашей страны с Францией.
- А почему визу брали в Бонне?
- А я живу в Сааре.
- Ваше подданство?
Понсемэ замялась и, немного подумав, заговорила откровенней:
- Да я и сама не знаю. Мать - француженка, отец - баварец. Отца не помню - погиб в последнюю войну. Мама умерла три года назад. Осталась старенькая бабушка по отцу. Она живет в Маркредвице. Я работаю в Саарбрюкене экономистом. Ехала посмотреть вашу страну… И к своему несчастью,- печальный вздох вырвался из ее груди,- соблазнилась и взяла эти несчастные платки.
- А к кому ехали?
Понсемэ ответила не сразу:
- Мне не хочется подводить этих добрых советских людей. Поэтому я вам об этих людях ничего не скажу.
На этом старший лейтенант разговор с Понсемэ закончил. Людмила Васильевна перевела ей содержание акта, и Понсемэ безропотно его подписала.
- А теперь, Людмила Васильевна, забирайте к себе мадемуазель и вещи, пограничник вам поможет.
Выйдя в коридор, старший лейтенант пожурил Алеся:
- При досмотре, товарищ Куреня, больше выдержки, хладнокровия и не болтать.
- Да как же быть хладнокровным, когда мне, советскому человеку-пограничнику контрабандистка в глаза говорит «ложь». Это оскорбление.
- Я прекрасно вас понимаю, но, дорогой пограничник, этого делать нельзя!
- А если она стала у двери, распластала по ней руки и не пускает меня. Что делать? Умолять?
- Сержант Крюков в соседнем купе. Обычный наш стук в стенку, и он тут. Ясно? - Смирнов добродушно положил руку на плечо Алеся.
Тот ответил:
- Ясно, товарищ старший лейтенант.
- А раз ясно, то продолжайте досмотр следующего купе.
- Есть продолжать.
- А вы, сержант, - обратился он к Крюкову,- идите в служебное купе, я помогу вам проверить документы. А то,- поглядел он на часы,- скоро Брест.
Глава четвертая
До июня младший сержант Куреня прослужил в качестве младшего контролера по пассажирским заграничным поездам. За это время, в паре с контролером сержантом Крюковым, было немало раскрыто случаев провоза иностранцами контрабанды, порнографии, запрещенных и даже явно враждебных печатных материалов.
Вот и недавно. Из-за границы прибыл скорый поезд. В мягком вагоне было полно пассажиров, все ехали вторым классом, лишь в третьем купе размещался в единственном числе элегантно одетый молодой, с баками, брюнет, в больших круглых очках на выдающемся римском носу.
- Господин Фридман, снимите, пожалуйста, очки,- попросил Крюков, так как на паспорте фотография его владельца была без очков.- Откуда следуете? - запустил он «чижика», стараясь сразу узнать, на каком языке говорит пассажир.
- Нихт ферштейн [11] ,- покачал головой Фридман.
- Вы немец? - И, видя удивленное выражение, Крюков повторил по-немецки,- Ир ист дойч? [12]
- О! Их бин дойч [13] ,- поспешил с ответом Фридман.
Дальше запаса немецких слов у Крюкова не хватило и он спросил по-русски:
- Если дойч, так почему же паспорт визирован в Брюсселе?
Немец молчаливо смотрел на Крюкова, стремясь понять вопрос. И наконец, как бы вспомнив, выставил палец:
- А, виз? Брюссэл? Айн момент,- и извлек из кармана пиджака разговорник туриста и в нем показал на строчку: «Я турист»,- потом на другую: «Я приехал из Бельгии».
«Интересно,- подумал Крюков,- говор немецкий, паспорт бельгийский, внешность римско-израильская, а едет черт знает откуда».- И он распорядился:
- Младший сержант Куреня, приступайте к досмотру! - и, уходя в соседнее купе, незаметно для пассажира, подмигнул ему: - «Смотри в оба!»
- Господин Фридман, прошу вас выйти.- Куреня показал на дверь. Пассажир покорно вышел в коридор и, повернувшись спиной к окну, наблюдал, как пограничник досматривает помещение.
Вещей у Фридмана было немного: два чемодана - большой и малый, на крючке висели пальто, шляпа и несессер, да на полочке над диваном старенький транзистор. Вот и все!
Пожелав пассажиру доброго пути, Алесь пошел в соседнее купе, но на полпути остановился! транзистор не выходил из памяти, а в ушах звучало: «Смотри в оба!» И он тут же вспомнил, как в прошлом году контролер Коротченко и его помощник Коля Дейман из подобного приемника извлекли четыре тысячи рублей советских денег. Алесь возвратился в купе и спросил пассажира, показывая на транзистор.
- Работает?
Фридман как бы непонимающе скривил голову. Куреня повторил по-немецки: - Арбайтен?
- Не работает. Падал,- Фридман заученно ответил по-русски, показывая на пол,- и капут.- Оттянув губы, он горестно покачал головой.
- Говорите упал? - промолвил Алесь, и транзистор приложил к уху: в приемнике - ни шороха, ни писка.- Да! - поставил приемник на стол, двинулся к двери, чтобы пригласить сержанта Крюкова. Фридман догадался, в чем дело, и Куреню остановил. Затем выдернул из нагрудного кармана пиджака зеленый карандаш, мгновенно снял с него колпачок, из которого торчали завернутые в трубочку деньги, и протянул карандаш Курене.
Алесь тут же вызвал Крюкова.
Фридман не успел даже спрятать свой «подарок», как тот появился в дверях.
- Товарищ сержант,- волнуясь, докладывал Куреня, показывая на приемник,- этот транзистор не работает,- что на языке пограничника означало: «вызывает подозрение». Алесь стрельнул глазами в сторону большого чемодана и согнутыми пальцами постучал по своей ладони.- А в карандаше, что держит пассажир, деньги, и он их мне совал.
- Пассажир Фридман, предъявите карандаш! - приказал Крюков. Но тот стоял не шевелясь. Крюков повторил, да так грозно, что Фридман даже вздрогнул и покорно положил карандаш на стол. В колпачке оказалась наша пятидесятирублевка. Засунув деньги обратно в колпачок, Крюков приказал Курене позвать капитана Яскевича и таможенника, еще проводившего досмотр в первом купе.
Капитан Яскевич прибыл с двумя пограничниками, а следом за ним пришел и таможенник.
- Докладывайте, что обнаружено,- обратился капитан к Крюкову. Но тот поручил отвечать своему помощнику.
- Во-первых, товарищ капитан, обратите внимание на этот старенький радиоприемник. Он не работает. Во-вторых,- Куреня взором показал на большой, что на полке, чемодан и согнутым пальцем коснулся ладони, как бы говоря, что «дно чемодана странно звучит». Кивком головы капитан безмолвно ответил Курене: «Понял», и тут же в этом убедился сам.
- В-третьих, товарищ капитан, этот господин предложил младшему сержанту взятку,- доложил Крюков.- Она вот здесь,- снял он колпачок, и карандаш и паспорт Фридмана протянул капитану.
- Спасибо, товарищи пограничники. А вы, Моня Фридман, берите вещи и идемте со мной.
В досмотровом зале сотрудник таможни в присутствии Фридмана занялся большим его чемоданом, а другой таможенник - годами постарше - взялся за транзистор. На первый взгляд внутри приемника было все в порядке.
- Видимо, господин, ваши батареи тово, сели.- И он привычным движением их вынул, осмотрел, взвесил каждую на ладони, потом две перебросил на другую ладонь, так как ему показалось, что эти две, как бы легче одной той, что осталась на левой ладони. И, многозначительно чмокнув губами, обратился к Яскевичу:
- Что-то эти две, товарищ капитан, легковаты,- покачал таможенник две батарейки, что были в правой руке.
Капитан Яскевич для убедительности сам взвесил батарейки на своих ладонях и промычал:
- М-да! Ясно, что дело темное,- и передал их таможеннику.- Вскрывайте!
Фридман, сгорбившись, сидел у стола, а когда острие отвертки коснулось заливки, он еще больше согнулся, не зная куда деть лицо. И вот звучно захрустел в батарейке верхний слой заливки, отчего Моня даже болезненно ахнул: под заливкой оказались, обвернутые вокруг электрода, двадцать советских сторублевок. То же самое было и во второй.