небес на землю.
Дожидаюсь, пока Света отпустит свою жертву, стребовав денег на операцию Рязанского школьника вместо меня, и спрашиваю рассеянно:
— Может у тебя самой такой же? От одноимённого рта…
Она как-то вся подбирается и начинает топтаться на месте, бросив невнятное:
— Ээээ…нет у меня такого.
Открывает одну из брошюр и с превеликим интересом начинает изучать содержимое.
Мои брови изумлённо ползут вверх.
Мои собственные тяготы на мгновение затаились.
— Ты уверена?.. — озадаченно спрашиваю её.
— Что?! — вскидывается подруга и категорично заявляет, захлопывая буклет. — Я не связываюсь с молодыми нахальными ветреными кобелями.
Очень развёрнутая характеристика. По моему, тут не хватает слова обаятельными. Эта фамильная черта.
Вздыхаю, пиная туфлей камушек. Где мне раздобыть внутренний стержень, чтобы хоть минуту не думать о нём или о том, где он сейчас?
Спустя полчаса Светиными усилиями мой короб наполняется деньгами. Помалкиваю, позволяя ей быть главной. Сама же думаю о том, что буду делать, если он и сегодня не позвонит.
Ещё одного шестилетнего ожидания мне не потянуть.
В ответ на эту мысль телефон в сумке начинает звонить. Перехватываю ящик одной рукой и лезу за ним. Отхожу на пару шагов, чтобы не мешать подруге привлекать к себе внимание.
— Ээммм…алло?.. — спрашиваю понуро, принимая звонок с неизвестного номера.
— Привет, КАтёнок. Где ты есть?.. — летит мне с того конца провода.
Замираю. По телу проносится трепет.
— Я…я…
— Вдохни поглубже, а то в обморок упадёшь, — советует Благов.
Меня охватывает возмущённая злость. Такая бывает? В моих мечтах он сразу начинал с извинений, а он опять тиранит меня!
— Вдохнула, — говорю холодно, радуясь тому, что стержень, какой-никакой, у меня всё же есть.
— Так, где ты? — повторят он свой вопрос.
Я бы хотела задать ему такой же, но он самый невозможный человек на свете.
— Занимаюсь волонтёрством, — сообщаю ровно, удаляясь от Светы по газону. — Это от слова voluntarius. Значит добровольно и без расчёта на денежное вознаграждение.
— Я в курсе, — усмехается он. — Получишь миллион улыбок, а на хлеб намажешь "спасибы".
Ясно.
Извинений не будет.
У меня нет сил на всё это.
— Что ты хочешь?.. — спрашиваю устало, заходя под тень парковых деревьев. — Я уже всё о себе поняла…
— Кать, прекрати, — повелительно требует Благов. — Я сказал то, что думаю. Можешь со мной либо соглашаться, либо нет. Только не веди себя как ребёнок.
Вот опять. Опять я начинаю робеть и мяться. Ненавижу себя. Это он со мной делает. Рука начинает дрожать.
— Благов… — сглотнув, говорю я. — Если тебя во мне что-то не устраивает, тогда не звони мне больше. Я не стану другим человеком даже для тебя.
— Я просил об этом?
— Тогда чего ты от меня хочешь?! — не выдерживаю и повышаю голос я. — Ты рычишь на меня, орёшь на меня! Что я тебе сделала?!
— Через неделю я на месяц уеду в Испанию, — чеканит он. — Как, скажи, бл*ть, на милость я могу взять тебя с собой, если у тебя ДАЖЕ ЗАГРАННИКА НЕТ?!
— Ты…уезжаешь?.. — сокрушённо шепчу я.
Ну вот. Всё повторяется в своей трагической точности. У меня внутри все опускается.
— Ты меня слушаешь вообще? — гаркает он.
— Я…
Замолкаю, потому что рядом со мной останавливается какой-то мужик. Откуда он взялся?
— Где ты? Я тебя заберу, а потом придушу…
— Я… — воздух застревает в горле.
Мамочки. Какой страшный. Его кожа имеет ужасный желтоватый оттенок, а взгляд расфокусированный. И от него воняет.
Наркоман?
— Паш… — с дрожью в голосе шепчу я.
Пячусь, натыкаясь на дерево.
— КАтёнок? — настороженно требует Благов. — Что у тебя там?!
Мужик сверлит меня взглядом и опускает его на мой волонтёрский короб, набитый купюрами. Оглядываюсь в поисках помощи. Света стоит в окружении трёх мужчин метрах в десяти от меня. Мужик тоже оглядывается. Вокруг нас никого.
— Дай сюда, — каркает он скрипучим севшим голосом.
У меня начинают подрагивать колени.
Отрицательно качаю головой, делая шаг назад.
— Катя, бл*ть?! — рычит Благов в трубку, а я как волчица смотрю на мужика.
Закричать?
Бежать?
Вдруг у него есть…нож?
Сжимаю в руках трубку, как оружие, продолжая отступать.
Он решает эту проблему за нас. Вцепляется пальцами в короб и с силой дёргает на себя. Я не ожидала от него такой силы. Роняю телефон и дергаю короб назад.
В его глазах загорается бешенство.
Мамочки…
Там столько денег.
Я не могу их ему отдать.
Он толкает меня в плечо. Каблук проваливается в землю, и я падаю на задницу, вскрикнув. Прижимаю короб к себе, и срываю с ноги туфлю. Швыряю в него, и вскакиваю на ноги. Сбрасываю второй и несусь по газону с дикими воплями, ожидая что мне в спину вот-вот прилетит топор…
Глава 16
— Что тебе принести? — холодно спрашивает Благов за моей спиной.
Икаю, глядя в одну точку на белой стене его квартиры.
По комнате плывут восхитительные запахи разной еды. Мой желудок жалобно урчит, постепенно присыхая к позвоночнику.
Поджимаю под себя босые ноги и кладу руки на спинку огромного кожаного дивана. Опускаю на них голову, пряча лицо в сгибе локтя. Всхлипываю, дрожа всем телом.
Разумеется, я не собираюсь принимать из его рук НИЧЕГО. Как и говорить с ним вообще когда-нибудь.
— Кать, здесь есть креветки в сливочном соусе… — кричит моя бывшая подруга.
Рот наполняется слюной. От неё я тоже ничего не приму. Натягиваю на ладонь рукав своего пиджака и вытираю слёзы. Ткань царапает кожу. Страшно представить, на кого я сейчас похожа.
— Ммм…какие нямки… — тянет Егор преувеличено громко оттуда же, из кухни.
С ним я тоже не хочу иметь ничего общего.
Я в стане врагов.
Меня удерживают тут силой.
Они клубятся на кухне, разбирая гигантский заказ из ресторана, где, судя по запахам, присутствую абсолютно все разновидности мяса и морепродуктов.
Меня приволокли в эту квартиру чуть больше часа назад. Спасённый мною волонтёрский короб стоит на полу у моих ног. Когда Благов попытался его у меня забрать, я устроила такой ор, что он был ВЫНУЖДЕН подчиниться МНЕ.
Я запретила ему к себе прикасаться. Тоже через ор.
Я так вымотана морально и физически, что пока не в состоянии сгенерировать план побега.
Ведь у меня теперь нет телефона.
Всхлипываю опять, оплакивая свою потерю.
Этот мерзкий наркоманистый урод спёр его, пока я убегала, а потом смылся сам где-то в деревьях. Он даже туфли мои спёр. Это ли не шок? Что он будет с ними делать, они ведь даже не кожаные!
Благов — олицетворение всего мирового зла.
Жесткосердный тиран и предатель.
Он примчался в парк, сверкая безумными глазами, и распихал столпившийся вокруг меня народ.
Я была так счастлива его видеть.
Такого близкого моему глупому сердечку, пережившему фантасмагоричные ужасы в летнем парке.
Он явился нереально классный в белой свободной льняной рубашке, светлых штанах и мокасинах. С этой его загорелой кожей и татухой. Осмотрел меня всю и прижал к себе на глазах у изумлённой публики. Я чуть не растаяла как льдинка на солнце, спрятав лицо на его плече. Вдыхала его свежий запах и жмурилась от удовольствия, пока он целовал мой лоб и гладил меня по голове. Забыла на минуту обо всём. О том, что он обидел меня, о том, что он уезжает. Просто чувствовала его тело каждой частичкой своего. Тёплое и надёжное.
Я как раз давала показания патрульным полицейским.
Услышав мои показания…
Захожусь в новом приступе слёз.
Он распсиховался. Тряхнул меня, назвал ДУРОЙ и с размаху влупил мне по заднице.
Жмурюсь, делая шумный вдох.
Прямо на глазах у моих студентов, полицейских, Благова-младшего, Светы и целой толпы зевак.
Ни один из этих персонажей не вступился за меня.
Наоборот!
Все-все отвели глаза, даже Полиция!
Они все смотрели так, будто он выразил общую мысль этим варварским, хамским и отвратительным поступком, за который я его НИКОГДА НЕ ПРОЩУ.
Ещё горше мне от того, что все они, без сомнения, тоже посчитают меня дурой. А когда Благов спросил, нужна ли я ещё, полицейский ответил: «Нет, забирайте.».
Краем глаза вижу Благова-младшего. Он в очередных потёртых джинсах и баскетбольной майке без рукавов. Несёт, как официант, четыре эко контейнера с едой, из чего я заключаю — всё это заказано за баснословные деньги, потому что в противном случае контейнеры были бы пластиковые.
Наверное, очень вкусно…
Закрываю глаз, игнорируя всё окружающее.
Слышу возню. Видимо, он усаживается на пол перед диваном. Ведь в этой квартире мебели кот наплакал.
— Блин, а классный у них сливочный соус… — продолжает он делиться информацией, что-то жуя (полагаю те самые креветки). — КАтёнок, тебе что положить? Утку или Палтуса?
Хватит с меня.
Поднимаю слегка кружащуюся голову и сажусь на диване. Беру свой короб и встаю.
Голова и правда кружится.
Обхожу диван, не глядя на Егора и иду в коридор. Благов-старший тут же преграждает мне путь, вылетая из кухни. Хватает меня за локоть и грубо спрашивает, развернув к себе:
— Куда ты собралась?
Поднимаю на него заплаканные глаза и хриплю:
— В…туалет.
Я просто посижу там, пока они не наедятся.
Сейчас, когда я босая, еле достаю ему до плеча. Чувствую себя маленькой, как никогда.
Он навис надо мной, как туча. По гладковыбритым скулам гуляют желваки. Карие глаза смотрят на меня с прищуром. Делают круг по моему лицу, подмечая всё. Проступившие от двухдневной голодовки скулы, круги под глазами и чёрт знает что там ещё со мной творится.
Дергаюсь, когда этот палач протягивает руку и убирает прилипшие к щеке волосы.
Так осторожно и нежно, что я хочу топнуть ногой.
Заправляет их мне за ухо и говорит спокойно: