Я советую мастурбировать по нескольким причинам. Во-первых, это тот момент, когда Джеймс свободно проявляет свою сексуальность. Во-вторых, он может полностью сфокусироваться на себе и не чувствовать давящей обязанности доставить удовольствие жене. В-третьих, я надеюсь так убедить Джеймса, что его стремление доставить удовольствие себе вовсе не обязательно огорчит или ранит его жену. Она будет видеть его, чем позволит ему раскрыть эротическую индивидуальность без чувства вины. И последнее: мастурбация в присутствии Стеллы поможет Джеймсу успокоиться насчет его способности удовлетворить ее. Сам по себе акт мастурбации — настоящее представление, и оно устраивается для единственного зрителя, для Стеллы. Впервые Джеймс поймет, что Стелле важно, чтобы ему было хорошо. Позволить ей наблюдать его на территории его личного эротизма — дорогой подарок.
Каждый из перечисленных аспектов поспособствует формированию новой реальности для Джеймса, отличной от той, что ассоциируется с матерью. В конце концов, мы не мастурбируем при родителях, но вполне способны на такое в присутствии партнера.
Разумеется, предлагая это Джеймсу, я не забыла и о том, как непросто приходится Стелле. Когда Джеймс касается ее, ожидая, что она позволит продолжить, ей это неприятно. Выясняется, что осторожное поведение Джеймса полностью убивает ее желание. Из-за такой его почтительности ей не по себе; его полная концентрация на результате бесит ее. В одном из разговоров Джеймс сказал, что у Стеллы непростой характер. «Возможно, это так, — ответила я, — но, если бы вы занимались с ней любовью чаще, у вашей жены был бы совершенно иной характер. Дело в том, что разочарование и неудовлетворенность, которые испытывает человек, когда к его телу никто не прикасается, никто его не гладит, не обнимает, не ласкает, могут доводить до белого каления. Получается, что неудовлетворенное возбуждение трансформируется в ярость».
Я говорю Стелле слова, которые не раз уже произносила тем, кто хоть и любим партнером, но не желанен: «Вы знаете, что он вас любит. Вы в этом никогда не сомневались, и именно поэтому вы все еще вместе. Вам невыносимо думать, что он никогда вас не хотел. Вам кажется, что сексуальные и эротические отношения в вашей паре полностью зависят от вас, и так оно и есть. Вы потеряли богатство сексуальных ощущений, отказавшись от него ради эмоциональной безопасности. И это, конечно, жестокая сделка». Слезы побежали по лицу Стеллы: так тает ледник, не спеша. И становится ясно, как тяжело ей было все эти годы испытывать желание и чувствовать себя отверженной. Невозможно не принимать такое близко к сердцу, не трактовать как полное отсутствие сексуального интереса у партнера и не утратить веру в себя.
Я объясняю Джеймсу: «Любовь и желание — не одно и то же. Уютный — не то же самое, что сексуальный. Ваша жена понимает, что вы ее любите. Но ей нужно также чувствовать, что вы ее хотите. Увидеть ваше желание, разглядеть все его проявления и убедиться, что оно гармонирует с ее собственными ощущениями. Вы никак не можете расслабиться и позволить себе удовлетворить собственные гедонистические желания, и это ее страшно злит. Ваша пассивность раздражает, ваша предупредительность — полная противоположность ее фантазиям о ничем не ограниченном экстазе. Как только вы открыто проявите свое вожделение, для нее это станет разрешением проявить собственный пыл. Сложно отдаться чувствам с тем, кто не позволяет этого себе самому».
Эксперимент с мастурбацией оказался успешным лишь отчасти: все прошло так себе, и никакой трансформации ни с кем не случилось. Джеймс не смог избавиться от смущения: он привык считать мастурбацию исключительно личным делом, и ему не особенно хотелось делить его с кем-то другим. Но через несколько дней в жизни пары произошло поворотное событие. Джеймс и Стелла поссорились. Она была расстроена, ей казалось, что ничто уже никогда не изменится. Вначале он хотел обнять ее и успокоить, но побоялся, что это не то, чего она хочет. Казалось, Стелла страшно разозлилась. И тут Джеймс умудрился забыть о своем стеснении и все-таки обнял ее. Вначале она не отвечала, но он не сдавался. Раньше в таких ситуациях Джеймс отступал и старался угадать желание Стеллы. А теперь он позволил себе сфокусироваться на собственных чувствах, и это его возбудило. Он гладил ее по спине, и она начала успокаиваться: Стелла понимала, что Джеймс рядом и принимает ее, что он способен справиться с ее вспышкой. И тут произошло то, что оба они, не сговариваясь, назвали «фантастическим любовным актом». Вместо экстаза они испытали тихое слияние: два тела встретились после долгой разлуки и поняли друг друга.
Шаблон поведения создается обоими партнерами, но изменить его может и кто-то один. На нашей следующей встрече Джеймс описывал себя как «уверенного и напористого», и сам удивился, как ощущение того, что теперь он управляет ситуацией, зарядило его энергией. Он взял контроль на себя — и наконец-то перестал себя контролировать. Та темница, которую они со Стеллой сами возвели, приоткрылась. Джеймс вырвался из поведенческого паттерна, и это воодушевило его и показало, какие эротические возможности открываются перед обоими. Впервые за долгие годы Джеймс вдруг начал фантазировать о собственной жене: что они могли бы делать вместе, где это происходило бы. Он вернул часть себя, потерянную из-за постоянного напряжения.
Стоит отметить, что в этот раз (как и в последующие) Джеймс и не переживал, что достигнет оргазма слишком быстро, — он вообще не сомневался в собственных силах. Когда секс кажется обязанностью, хочется побыстрее все завершить, чтобы минимизировать дискомфорт. Когда любовники вступают в сексуальные отношения совершенно свободно, когда для каждого самоутверждение означает уступить партнеру, вовсе не хочется поскорее закончить. И дело даже не в ожидании яркого финала, а в наслаждении доверием и близостью.
Преждевременная эякуляция — неверный термин. Дело не в скорости, а в недостатке желания. Поэтому правильнее говорить «непреднамеренная эякуляция». Как только Джеймс стал хозяином своего желания, он и эякуляцию начал полностью контролировать.
Джеймс как-то рассказал мне, что с самого начала работы со мной у них со Стеллой сложился еще один паттерн: они занимались любовью только после ссоры.
— Мне это не особо нравится, — признался он. — Мне бы хотелось, чтобы мы могли заниматься сексом и без такой прелюдии.
— У гнева и возбуждения сложные взаимоотношения, — объяснила я. — Психологически у них много общего. Да и физиологически тоже. В вашем случае гнев добавляет вам решимости. Вы перестаете быть слишком уступчивым, а потому чувствуете большую власть над ситуацией. Гнев также проявляет разницу между вами и Стеллой и уничтожает любое ощущение зависимости — вот почему он так стимулирует желание: между вами формируется необходимая дистанция. Но хотя гнев — и правда мощный стимулятор, постарайтесь не делать из этого привычки.
За годы работы я встречала немало людей, у которых, как у Джеймса и Стеллы, сексуальные отношения приближаются к аскетическим, хотя за пределами спальни все совсем иначе. С каждой такой парой мы исследуем глубинные причины эротической стагнации. Мы ищем первоначальные причины эмоциональных зажимов и выявляем не дающие от них избавиться аспекты отношений. Людям вполне комфортно начинать работу с подобных исследований; они с радостью учатся менять будущее с помощью прошлого.
Как важно быть эгоистичным
Принято считать, что чем ближе мы к кому-то, тем проще нам отказаться от сдерживающих нас ограничений. Но это только полдела. Эмоциональная близость не способствует появлению желания — а для достижения сексуального удовольствия необходима некоторая дистанция между партнерами. Чтобы ощутить эротическое возбуждение, нам необходимо на время выйти из эмоциональной связи, заглянуть в себя, сфокусироваться на собственных ощущениях. Мы должны вести себя максимально эгоистично — только так можно установить эротическую связь.
Нам сложно сделать шаг в сторону от того, кого мы любим, не теряя при этом уверенности в его надежности, и причиной тому наш детский опыт, связанный с безопасностью и надежностью отношений. Чем выше наша уверенность, тем дальше можно уйти. Когда младенец играет в «ку-ку», он не готов оказаться дальше, чем на расстоянии вытянутой руки от родителей. Но игра все же происходит, ведь ребенок понимает: играющий с ним взрослый не исчезает, хоть его и не видно. Дети постарше играют в прятки, и каждый уверен, что рано или поздно кто-то придет его искать. Когда мы взрослеем, логика сохраняется: чем сильнее эмоциональная связь, тем решительнее и дальше мы уходим, так как уверены, что наш возлюбленный будет ждать нашего возвращения, не станет осуждать нас за эти эгоистические порывы, а если повезет, то и порадуется нашим победам.
Майкл Бадер связывает эгоизм с сексуальной беззастенчивостью, определяя его как «такое желание, которое позволяет человеку уступить силе собственных желаний и удовольствий, не чувствуя ни вины, ни беспокойства, ни стыда». Данное объяснение подчеркивает, какое значение имеет дистанция между любовниками и как важно не терять себя в присутствии другого. Иначе мы становимся похожими на Джеймса, который никак не перестанет думать о Стелле, постоянно пытается угадывать ее желания и потому не осознает собственных.
Ничем не подавляемое, желание может казаться бесстыдным, животным, даже не имеющим отношения к любви. У Эроса бывает хищная хватка. Иногда мы чувствуем вину за то, что получаем, или стыдимся нашего распутства, страсти, непристойного поведения — такие эмоции только усиливаются в контексте фундаментальной уязвимости сексуальных связей. В наш интимный эротический мир мы привносим все накопленное за долгие годы предвзятое отношение к эгоизму в контексте любви, конкретные черты которого зашиты в шаблонах эротического поведения. Эти паттерны формируются и в семье, и под влиянием определенной культуры. Мы социализируемся и учимся себя контролировать, сдерживать свои порывы, подавлять сидящее внутри животное. Поэтому, будучи добропорядочными гражданами и супругами, мы меняем себя, скрываем свои алчные аппетиты, чтобы объективировать предмет нашей любви.