Слушание будет в апреле, а затем, скорее всего, конечное, — в мае. У Лон новые адвокаты: барристер и новый независимый психиатр.
Я попросил нового психиатра не контактировать со старыми, за исключением того, кто поставил Лон диагноз шизофрении, который значился в ее истории болезни еще со Швеции.
Адвокаты Лон не знали об этом, они знали только, что у Лон проблемы со здоровьем психического характера.
Я дал им подробную информацию с той поры, как Лон приехала ко мне и все, что она мне рассказывала о себе. Адвокаты хотели изучить ее историю болезни, но об этом они должны были просить Лон, так как только она могла дать согласие на это. Лон должна была сотрудничать с ними.
Когда Лон проходила лечение в декабре, я вновь положился на социальную службу и опять удостоверился в их безразличии к человеческой судьбе. Я написал жалобу в Организацию по игнорированию человеческих прав, чтобы дать им еще один шанс. В результате, они потерпели неудачу и причинили Лон еще больше вреда.
Я узнал, что Фиона Мактагарт, министр внутренних дел, уже давно занимается проблемами женских прав в обществе. Она оказывает поддержку проституткам и создает специальные дома для женщин, вовлеченных в торговлю. Другая женщина, член парламента, в курсе того, что тюрьмы в Англии используются для сбывания туда людей с психическими проблемами. Она прикладывает немало усилий, чтобы улучшить условия пребывания там.
В результате предстоящего слушания, судья должен определить, будет ли Лон оставаться в тюрьме или ей предоставят отдельную комнату, где будут лечить ее. У нее были с собой только те вещи, которые были на ней, когда ее задержали. У нее не было ни куртки, ни обуви.
В интересах Лон — просить судью о помиловании. Может быть, у нее получится.
Было предварительное слушание, где судья должен закончить подготовительные действия для вынесения приговора. Лон отказалась идти в зал суда: и в пятницу, и сегодня. По большому счету, это не имело значения, так как судья попался очень хороший. Он спросил защиту, хочет ли она сделать в суде заявление о своей невиновности. Защита детально прокомментировала действия Лон, сказав, что даже независимому психиатру до сих пор не удалось найти с ней общего языка из-за ее потрясения и агрессии. Психиатр рекомендовал направить ее в больницу. Судья дал защите 6 месяцев на получение истории болезни Лон и всех ее записей. 11 июля назначено новое слушание.
Я разговаривал с поверенным Лон. Он провел большую работу по защите Лон. Я даже не предполагал. Я дал свидетельские показания. На суд я пришел злым и встревоженным, так как Лон не предоставляют нужное лечение. Эта мысль не давала мне покоя. У судебного обвинения не было бы вопросов, если бы они знали всю историю Лон. Они бы согласились с защитой.
Моя вера в систему правосудия начала возвращаться ко мне. Я хотел убедить Лон в этом. Судебная система более строго относится к своим обязанностям, чем государственные социальные службы.
Дело Лон перенесли на 4 августа, так как ее психотерапевту не удалось реально оценить ее состояние из-за направленной на него агрессии Лон. Он сделал частичное заключение: Лон страдала одной из форм шизофрении. Судья принял это к сведению. Кроме того, судья будет еще вызывать дополнительного эксперта по психическим расстройствам для подтверждения вывода независимого психиатра. Это были хорошие новости для Лон: она сможет выйти из тюрьмы и лечь в психиатрическую лечебницу для проведения нужного обследования и лечения.
Когнитивно-поведенческая терапия и лечение выведут Лон из состояния депрессии и возвратят к реальности. Это будет стоить несколько тысяч фунтов, если тюремное заключение заменят психологической реабилитацией. Если это лечение проходить самостоятельно, оно будет стоить 40 тысяч фунтов в год. Почему такая разница в стоимости? Неизвестно. Может быть, используя это лечение, Лон сможет остаться в стране.
У Лон есть паспорт; срок его действия истекает в марте 2009 года. Она должна будет поехать в Лондон, чтобы продлить его, но я пока не знаю, как. Она не может ехать, так как она под стражей, а они не хотят продлевать ее паспорт из-за ее психических отклонений. Нужно ждать. Если у нее психические отклонения, то они не имеют права держать ее в тюрьме. Если у нее все в порядке с разумом, она сядет в тюрьму и ей обязаны продлить паспорт.
После трех лет жизни в Англии (а Лон была уже здесь 4 года) можно подавать прошение на постоянное место жительства. Речь идет о психически здоровых людях. Я не считаю, что служба здравоохранения думала об этом, отказав Лон в лечении.
Сначала я думал, что это конец для Лон. Теперь мне кажется, что это самый лучший шанс остаться в Англии. Я не вижу другого способа. Министерство внутренних дел не сможет отправить ее в Таиланд, если мы докажем ее психическую болезнь.
Я только что получил письмо из министерства внутренних дел, что они не будут вмешиваться в ситуацию Лон. Я все думаю, как она выпутается из этой неразберихи.
Через несколько дней я намеревался встретиться с представителем независимой адвокатской службы жалоб, чтобы составить официальную жалобу против службы психического здравоохранения Сток-он-Трент.
Если будут обнаружены следы пренебрежительного отношения, то в этом случае могут сделать следующее:
1. Официально извиниться.
2. Сделать попытки изменить к лучшему свое обслуживание.
3. Объяснить, что было неверным.
История болезни Лон подробно документируется.
29 мая судья попросил выписки за последние 6 недель. Выписки должны представиться не позднее 50 дней со дня последнего слушания. Так, следующее слушание назначено на 4 августа. Я могу забыть о праздновании своего дня рождения.
В эту пятницу я встречаюсь с адвокатом из независимой конторы по жалобам. Я готовлюсь к беседе.
Мне позвонили из Иглстоун Вью, новой больницы Лон. Теперь у меня появилась возможность поговорить с Лон: она была на лечении.
Персонал был очень любезный и отзывчивый. Они хотели сплотить друзей вокруг нее: глава социальной службы сказал, что теперь любой, кто захочет поговорить с Лон, может ей позвонить в любое время.
У Лон до сих пор параноидальные явления. Ее голос стал мягким и тихим. Как обычно, она хотела, чтобы я забрал ее оттуда. На данный момент мы договорились, что я принесу ей все необходимое для вязания крючком. Я надеюсь и молюсь, что смогу звонить каждый день ей без надоедания. Я все еще готов к ее уловкам и хитростям, поэтому постоянно руководствуюсь своей логикой. Не спорю, логика улетучивается, когда я слышу ее голос. Я сказал, что люблю ее. Она улыбнулась и сказала, что любит своего отца. У Лон сейчас много друзей.
Энди не мог выставить Лон. Конечно, но это уже в прошлом. Я всегда забирал ее из больниц. Лон, по-настоящему, вдохновляет меня.
Доктор из Нортгемптона приехал поговорить с Лон. У него свое мнение по поводу болезни Лон.
Энди позвонил сегодня мне и спросил, знаю ли я что-нибудь о делах Лон. Затем он сказал, что медсестра позвонила ему, и ему удалось поговорить с Лон. Первое, что она попросила: «Энди, приезжай и забери меня отсюда».
Есть доля правды в том, что говорит Лон. Чтобы понять ее, мы должны представить себя на ее месте. По сравнению с другими людьми в поликлинике, Лон кажется нормальной.
Когда Лон была в тюрьме, она попросила найти Дейва или Йохана: она прорабатывала все варианты дальнейшего развития событий. Энди дал ей ясно понять, что больше не желает жить с ней.
В больнице мне сказали, что я не могу видеться с Лон, пока ее состояние не стабилизируется. Они поинтересовались, как идут дела с Министерством внутренних дел: служба психического здравоохранения Сток-он-Трент сотрудничала с больницей.
Лон спросила у меня «Что будет со мной, Кен?» Я рассказал ей о планах на будущее. Лон хотела свободы, она хотела вернуть своего ребенка и иметь возможность катать ее на коленках.
Энди сказал, что мы сможем быть друзьями. Кто может быть друзьями? Мы? Энди переезжал в Испанию.
Вот уже четыре года, как Лон вышла замуж за Энди и, мечтая о прекрасном будущем для себя и своей семьи, переехала в Англию. После жизни в аду, оскорблений со стороны своей семьи и мужчин в ее жизни, Лон была на пути к своей мечте. Четыре года назад, она получила британскую визу — ее счастливый билет в безоблачное будущее. Она была на пути к новой жизни, подальше от нищенской жизни в Таиланде.
К несчастью, ее мечты стали непрекращающимся ночным кошмаром, который постоянно будил ее по ночам. Саморазрушительный брак с эмоционально-неуравновешенным британцем Энди, который по ночам только и делал, что пил пиво, а в жизни жил постоянно на пособие по безработице, так как не мог долго удержаться ни на одной работе — был только началом конца. Энди никогда не интересовался Лон и не поддерживал ее. Энди привез с собой из Таиланда миниатюрную, красивую тайку, чтобы выгодно отличаться. Ни одна британка не приняла его и не заинтересовалась им. А Лон была очень уязвимой и благодарной за то, что она полезна. Энди часто говорил Лон, что, если она не будет удовлетворять его запросы, он прекратит ее содержание (что он, в конечном счете, и сделал) и выкинет ее вон из страны.
Позже, когда Энди ушел от нее, а Лон забеременела от бангладешца, она бродила в поисках поддержки, покинутая всеми по чужой земле. Отказавшись от психотропных лекарств на время беременности из-за угрозы плоду, она родила ребенка, после появления которого ни один доктор не готов был прописать ей нужные лекарства, более того, все отрицали ее психические расстройства, хотя на тот момент у нее уже были галлюцинации, признаки самоистязания и она слышала голоса. Отказ от приема лекарств позволил ранее контролируемым симптомам шизофрении (гнев, паранойя, тревога, бессознательное повторение слов, чувства преследования) разрушить любые попытки к нормальной деятельности и мыслительной работе. Это было трагедией для нормальной интеллигентной и работающей женщины. Хроническая депрессия поглотила ее жизнь. Лон стала подавленной, хронической шизофреничкой, которая представляет опасность для себя и для других. Лон уже не могла контролировать свои мысли и действия. Она потеряла разум. Недолго она была женщиной, у которой был ясная голова, чтобы воплотить свои мечты в жизнь. Казалось, что в жизни ей удастся все. У Лон отобрали ребенка и отдали под опеку незнакомым людям. Ей нужно было возвращаться к нормальной жизни, поэтому она начала вновь употреблять лекарства.