Искрянкой в простонародье называлась трава графа Тоца. Разумеется, имя графа оказалось связано с невзрачным цветком не просто так. Есть одна легенда.
Так вот, у графа было пять дочерей. И верно, он их баловал. Потому всегда привозил им из многочисленных странствий подарки. А поскольку дочурки все как на подбор были с претензиями, подарки им приходилось подбирать особой уникальности, чтобы ни одна не разочаровалась…
В общем, есть у меня подозрение, что большую часть времени в других странах граф эти самые подарки и подыскивал. Дело-то обычное. Я знавал таких девиц, которые папашу могли за неудачный гостинец и с лестницы спустить. И не было бы легенды, не окажись младшая дочь графа — как водится, самая любимая — девицей ну совсем без фантазии. Эта вроде как ничего не хотела, «лишь бы папенька домой вернулся живым и невредимым’». Ну да у девицы на языке одно, а в голове — совсем другое. Мужчина же конкретен. Сказано — сделано, а тут — считай, испортила жизнь человеку. Граф голову сломал, что бы такое привезти девочке, потому как явиться совсем без подарка — считай, зря ездил. Такая история.
Короче, в тот раз, о котором говорит легенда, Тоц возвращался домой из очередного путешествия и был огорчен сверх меры. Он отыскал для старшей серьги, что были похожи на крылья бабочек и сверкали в солнечных лучах. Для второй дочери купил на одном из заморских рынков удивительный светильник — благодаря множеству разноцветных камней, которыми он был украшен и фигурными прорезям плафона, светильник отбрасывал причудливые тени…
И вот, возвращаясь домой лесной дорогой, граф заметил — поманило его из-за деревьев волшебным светом. А в том свете он увидал диковинное существо, лесную фею, танцующую среди тревожно шумящих кленов. Граф тут же понял, что не сделает дочери подарка лучше, чем это прекрасное создание. Спешился и сошел с дороги, углубившись в лес. Однако стоило ему приблизиться к манящему огню, как он потух, а фея появилась чуть в стороне. Граф бросился туда и снова не успел. Фея уже танцевала в нескольких шагах от него. Один шажок, один бросок, протяни руку — и…
А нашли его как-то поутру, лежащим в росистой траве на дне оврага в двухстах шагах от дороги. Весь путь графа легко было проследить — он был словно ковром устлан мелкими, похожими на рыжие звезды, цветами.
Понятия не имею, растут ли вообще искрянки на кладбищах. Быть может, кто-то высадил их на одной из могил, а они прижились.
Искрянки отличаются тем, что по ночам, раскрываясь в лунном свете, источают аромат, который — если цветов в достатке — дурманит путника и заставляет его видеть то, чего нет. Фей, несметные сокровища… Легенда по этому поводу молчит, но я не уверен, что граф погиб просто от того, что при падении свернул себе шею. Потому что есть у искрянки еще одно свойство. Она растет не в каждом лесу. Граф Тоц ехал домой через Темные Овраги, где нечисти и по сей день не счесть. Все же там один из мощнейших, хоть и компенсированных, природных источников темной силы. На такие-то искрянки и реагируют. Не зря поляны, где они растут, еще называют «пляской духов». Говорят, по ночам — действительно незабываемое зрелище… если не поддался и выжил, конечно.
Я перехватил меч поудобней. Тишина сделалась вдвое подозрительней и приобрела зловещий оттенок.
— А что это вы делаете, господин лекарь?
Армиль ползал в траве на коленях. И выражение лица у господина лекаря при этом было самое что ни на есть счастливое.
— Проверяю токи земли, — уведомил он. А, ну ладно, а то я было подумал…
Что же, Лоэнрины не дураки, могли подгадать расположение города. Да и Башня неподалеку опять же…
— И как оно? — поторопил я. Слишком уж непривычно выглядел Армиль. Не поймешь: то ли все еще делом занят, то ли уже подпал под остаточное влияние искрянок и пора его спасать.
— Да никак, — заключил лекарь слегка разочарованно. — Возле Башни магический фон куда как сильней ощутим.
— Угу… тогда чем же вы теперь заняты? — спросил я, потому что, сделав заключение, Армиль не подумал подниматься на ноги.
— Шутите? Искрянку собираю. Где еще я ее в землях Даренгартов отыщу?
Вот только не нужно этих намеков на скудность магических токов в моих владениях!
— Не увлекайтесь.
— Со мной сам герцог-майорат, чего мне опасаться?
О, в дело пошел неприкрытый подхалимаж? Я хмыкнул. Армиль, впрочем, не стал злоупотреблять моим терпением и, наскоро ощипав цветы, до которых смог дотянуться, сложил их в холщовый мешочек.
Мы двинулись дальше. В траве то и дело шелестело — пробегали мыши или ящерки. Ветви колючих кустов оплетала густая желтоватая паутина. Обнаруженное в зарослях гнездо какой-то небольшой птицы выглядело давно заброшенным…
Наконец, мы наткнулись на склеп. Рядом с наглухо закрытой дверью плакала, стоя на коленях, мраморная фея. Крылья окутывали ее, но от этого фея выглядела лишь еще беззащитней. Одной рукой она закрывала голову, другой — судорожно сжимала лежащее перед ней знамя… Плесневелый камень зарос мхом, и нам с трудом удалось отскрести табличку, на которой обнаружился герб Виденов.
Пришлось пробиваться дальше. Под ногами уже слышно хлюпало. К ступеням следующего склепа, попавшегося нам на пути, подступала черная, застоявшаяся вода. Склеп выглядел как маленький храм. Крыша со шпилем, четыре колонны по углам здания, еще две выступали из стены, образуя портик. На аттике извивался рогатый змей…
Склеп был сложен из знакомого магнетита. Но никаких гербов, никаких табличек… ничего, что еще бы указывало на тех, чей прах покоится внутри.
— По крайней мере, склеп не запечатан королевской печатью, — заметил Армиль, как будто до сих пор сомневался. На двери даже не было замка. Тот, кто оставил все так, решил, что горожане все равно ни за какие коврижки внутрь не полезут.
— Хм… могли Лоэнрины поставить защиту? — задумчиво проговорил я. Кто бы знал. Вряд ли нашлись бы дураки, которые согласились бы проверить. Мы с Армилем уставились друг на друга.
— После вас, герцог, — улыбнулся целитель и даже отступил, открывая мне путь к ступеням. Я в сомнении взглянул на дверь склепа.
— Ну, что вы, господин Наблюдатель, я, как подчиненный кронпринца, могу лишь почтительно следовать за вами.
— Но я только Наблюдатель, а вы — следователь. Пропускаю вас вперед.
Мы снова посмотрели друг на друга и нервически рассмеялись.
— По-прежнему никаких признаков источника силы? — поинтересовался я, наконец. Армиль покачал головой.
— Однако, здесь что-то странное.
— Да…
Сгнившая трава была примята, будто перед склепом упало дерево. Только вот дерева-то никакого и нет. Заставляет еще раз задуматься о возможных ловушках.
Дверь склепа открылась без особого сопротивления. Протяжный скрип был весьма уместен, а на солнце услужливо набежало серое растрепанное облако.
Мы с Армилем остановились на пороге склепа.
— Хм. Занятно, — проговорил я.
— Признаться, такого я не ожидал, — согласился целитель.
Мы вошли, уже не таясь.
Какой смысл, если до нас здесь определенно кто-то побывал… Хотя в размазанной по полу склепа грязи — ни одного отчетливого следа. Похоже на то, что некто волок что-то весьма тяжелое, царапая камень и растаскивая паутину. В подтверждение подозрения единственный гроб — мраморный, с двумя полированными каменными чашами в изголовье — был открыт. Крышка сдвинута, по ней шла заметная глубокая трещина.
В гробу было пусто. Лишь истлевшие остатки савана…
Кто-то уже искал артефакт среди праха Гарета Лоэнрина.
— Как вы думаете, зачем понадобилось забирать кости? — спросил Армиль.
— Да были ли они здесь? — отозвался я. Легенда есть легенда, рутиноярцы могут верить во что угодно. Но я все еще был склонен предполагать, что Гарет Лоэнрин окончил свои дни в королевской тюрьме, куда был водворен магическим патрулем.
— Если это вообще склеп Гарета Лоэнрина, — добавил я, оглядываясь. Если уж рутиноярцы скрывали следы присутствия в городе Лоэнринов, наверняка поснимали таблички со всех склепов. Нужно посмотреть…
Но именно Гарет Лоэнрин был в Руме и вернулся оттуда, возможно, с мощным королевским артефактом уничтожающего типа… To есть, я имею ввиду: если уж кто-то рискнул потревожить древние могилы, то сделал это ради значимой цели.
Лампы, какие оставляют в склепах родственники, намеренные вернуться, чтобы почтить память усопших, здесь не было. Армиль зажег на ладони бледный зеленый огонек.
Странный он целитель. Сейчас я бы скорее поверил, что он поднимает мертвых, а не живых. И оглядывается с таким любопытством…
— Багровая плесень, — заметил он, указывая куда-то на потолок. Плесень в свете призрачного огня больше напоминала хлопья земли, осыпающиеся на пол. Не слишком большая странность. В склепах магов часто такое встречается. Особенно если маг при жизни был проклят. Или вместе с ним похоронили мощный источник магической энергии.
Значит, брошь могла быть здесь. Я попытался представить, как хрупкая Эльда Терру сдвигает крышку гроба в свете луны, проникающем в дверной проем. Она и Румел Фарфаль? Сомнительно, мне казалось, что он достаточно труслив.
А вот Леран Тор бывал на кладбище по каким-то странным поручениям своих заказчиков. Равно как и маркиз Оруан ошивался поблизости.
Правда, Оруан про брошь ничего не говорил. Зато не боялся гнева Лоэнринов. Вроде бы…
Но Тору украшение принесла Эльда. По крайней мере, так выходило со слов ювелира. И если графиня не знала о существовании броши…
Что, если Эльда не отдавала Тору артефакт… Что, если она украла ценную вещь и сбежала с ней? Потому ювелиру пришлось упомянуть о броши.
Хм, какая изящная комбинация.
Глава VII. Клятвенные узы
— Герцог Даренгарт, тут к вам… — хозяин явно был в замешательстве. Да-да, ведь я просил ограничить доступ посторонних на второй этаж. Деньги за это заплатил. Так что там еще?
Шарлотта вошла, шурша юбками. В голубом муслине она была словно фея, спустившаяся с небес. Высокий воротник, перехваченн