ый под горлом брошью с сапфиром, рукава с манжетами, отороченными белым кружевом и темно-синяя лента, обвивающая тонкую талию. Жакет без пуговиц был весьма короток. На голове девушки обнаружилась какая-то безумная пародия на шляпку — в корзинке из скрученных кос. Безобразие тоже было украшено сапфиром, а также темно-синей лентой. Вуалетка вроде и была, но даже лба не прикрывала. Кажется, Шарлотта ограбила свою любимую куклу…
Гостья смешалась, обнаружив, что комната достаточно мала, чтобы служить мне одновременно и кабинетом, и спальней. Я заинтересованно следил за тем, как синичка попеременно бледнеет и краснеет, потом все же спросил со всей возможной строгостью:
— У вас ко мне какое-то дело?
Девушка словно очнулась. Пальцы ее, в тонких кружевных перчатках нервически мяли синий бархатный кошель.
— Я… — начала Шарлотта, но снова смешалась, встретившись с моим прямым взглядом. — Вы…
— Да-да, — ободрил я, уже начиная уставать от неопределенности. — И вы пришли ко мне напомнить, что я — это я?
— Мне необходимо переговорить с вами, герцог, — вдруг решительно выпалила девушка. — Немедленно!
— Судя по всему, конфиденциально?
— Исключительно!
Я прошел мимо нее. Она повернулась, следя за моими действиями. Я закрыл дверь и задвинул засов, установил печать молчания. Весьма сомнительные условия разговора с чужой невестой. Если, конечно, речь все же идет о сватовстве…
Не бросится же она на меня, в самом деле. В такой кошель кинжал не войдет, разве что отравленная шпилька. Но у синички так очевидно дрожат пальцы, что можно не беспокоиться — оружие она удержать не сможет. Я снова прошел мимо девушки, попутно не лишил себя удовольствия взглянуть на ее юбку, приподнятую сзади турнюром.
— Теперь, если вы собираетесь признаться во внезапно вспыхнувшей ко мне любви, никто не узнает об этом, кроме меня, — заверил я. Шарлотта снова вспыхнула, на этот раз от явственного раздражения.
— Ммм… право, неловко обращаться к вам столь неожиданно. Вы можете счесть меня легкомысленной особой.
Внезапный всплеск формальностей также немало меня позабавил.
— И что, если так? Уйдете?
Она сжала кулачки и, кажется, с трудом удержалась, чтобы не применить кошель как орудие метательного свойства.
— Я не обратилась бы к вам, не будь причина серьезной.
— Я так и понял. Итак?
— Видите ли, герцог… После нашего последнего разговора с господином Агатом.
У меня возникло ощущение… нет, я совершенно уверена… Вы, конечно, можете подумать, что я перенервничала и воображаю себе невесть что, но у меня есть все основания…
— Светлые духи! Дорогая, я поседею, дожидаясь конкретики!
Неужто прибежала жаловаться на Мура? С таким я еще не сталкивался. Обычно девицы довольны общением с этим лисом — он умеет быть обходительным. Но в отношениях с Шарлоттой, похоже, превращается в дурака. Или… я ждал, в надежде услышать хоть что-то полезное. Если Мур рискнул передать мне весточку через крошку Лотти… Да нет, глупости, не стал бы он вмешивать это создание. Тогда что?
— О чем же вы говорили? — спросил я, потому что пауза затянулась. Шарлотта снова смяла кошель.
— Вы ведь знаете, что господин Агат — мой жених… — проговорила она. Я хмыкнул.
— Меня посещали догадки.
Шарлотта густо покраснела. Я хмыкнул.
— Выходит, вы приехали вовсе не ради встречи с деловым партнером отца. Иначе вы его изрядно опередили.
— Я… Встреча уже состоялась. Я сделала крюк на обратном пути.
— О, разумеется!
На этот раз Шарлотта пропустила ехидный намек мимо ушей.
— У меня мелькали сомнения и раньше. Не знаю, насколько хорошо вы изучили своего подчиненного. Возможно, вам тоже приходилось замечать… Вчера вечером я убедилась окончательно… человек, который выдает себя за Соленмура Агата — не является таковым. Это не Мур! — закончила она и настороженно уставилась на меня.
Я невозмутимо уточнил:
— Дорогая, Соленмур Агат оказался совсем не тем милым парнем, каким вы его воображали себе?
— Что? Герцог Даренгарт, я говорю совсем не о том! Отнеситесь серьезней к моим словам!
И правда, что это я? Вот растеряется окончательно и побежит выяснять отношения с Муром. Не сомневаюсь, и до Прилеска доберется. Как этот внезапный выплеск воспримут те, кто за ним наблюдает? Я уже не говорю о том, что — все, плакали розыскные мероприятия.
— Я весь внимание, Шарлотта. Вы утверждаете, что тот человек, который выдает себя за Агата — самозванец?
— Именно так.
— Что же заставило вас так думать?
У меня вот есть аргумент — связь, основанная на клятве крови. А чем может руководствоваться влюбленная девица, кроме собственного разочарования?
— Да, я ведь должна объясниться. Сейчас… это не слишком-то легко, герцог. По- вашему, я не понимаю, как звучат мои слова? Я так долго об этом думала, что решила, будто схожу с ума! Но… мои основания неопровержимы. В первую нашу встречу в Рутином Яру, которой вы были свидетелем, господин Агат как будто не узнал меня. Я подумала, что виной тому стало ваше присутствие. К тому же, на следующий день он вел себя совершенно по-другому.
Однако… он словно переменился. И как будто плохо помнил прежние наши встречи и наши разговоры. Я даже усомнилась, был ли он честен со мной раньше. Но потом… вы замечали, что он пьет чай с сахаром?
Я поперхнулся.
— Дорогая, вы строите свое обвинение на том, что Агату захотелось сладкого?
А она на удивление не оробела. Лишь подняла подбородок выше.
— В течение последних двух дней он постоянно кладет в чай не менее двух ложек сахара… Хотя обычно он предпочитает мед.
Хм. А ты наблюдательна, синичка. И действительно заметила кое-какие привычки Мура. Но от этого твои слова не перестали звучать нелепо.
— Он просто не привлекает к себе внимание.
— Да. Он очень ответственный. Не хочет вас подводить. Вчера я зашла к нему, чтобы решительно все выяснить. А он… нет, он держался весьма уверенно, куда уверенней, чем накануне, убеждал, что сейчас весьма озабочен поисками Эльды Терру и я могла бы это понять… Но он поставил под сомнение возможность наших последующих встреч.
Конечно, женихи так себя не ведут.
— Мы… рассорились, — призналась Шарлотта. — И я сказала, что раз он так занят, я уеду завтра же. To есть — я имела в виду сегодняшний день.
— Полагаю, он вас не остановил? — я шагнул ближе.
— Он пытался. И попытки эти… были весьма грубы.
Он оскорбил тебя еще больше? И напугал. Ну, разве не умелая работа? Кто же мог ожидать, что ты побежишь ко мне со своими сомнениями, навеянными внезапной сменой предпочтений драгоценного Агата. Могла бы просто оскорбиться и уехать, прокляв его имя… и перестать мешать.
— Я все еще не понимаю, что заставило вас прийти.
— Да…
Шарлотта медленно потянула шнурок кошеля. От любопытства я подался вперед, и это заставило девушку отступить. Она извлекла из кошеля витую цепочку, на которой вместо подвески висела серебряная пуговица. Я догадался, что увижу на пуговице треугольный щит и розу — герб дома Агатов, за который они получили шуточное прозвище «садовники». Занятно, но так ничего и не объясняет.
— Вы понимаете, у него был перстень, серебряный, я прикоснулась случайно, но совершенно ничего не почувствовала. Как будто голос металла приглушили. Такое бывает, я решила, что это артефакт и ничего странного… Но после нашей ссоры… Я нашла ее в коридоре, за кадкой с цветком. Мур… тот человек вернулся от вас поздно. Он был не в духе, как мне показалось. Я спросила, где его парадный мундир. И…
— Он начал к вам приставать? — спросил я, хотя больше мне было интересно, какая нелегкая заставила ее шарить за кадкой с цветком в поисках пуговицы. Разве что объяснение в ее даре слышащей…
— Я ушла, потому что он меня обидел. И напугал, — прошептала девушка и, решившись, уронила пуговицу мне на ладонь. С одного края пуговица была подернута ржавчиной… то есть, это ведь серебро, да еще с парадной одежды.
— Металл может сказать только о том, чему сам был свидетелем. На Мура напали прямо в гостинице. Там, в коридоре. Я не видела, кто это сделал, слишком быстро все произошло, но…
Я сжал пуговицу в кулаке.
Говорить можно не только с металлами, дорогая.
По праву крови требую…
Удар почти оглушил меня — столь внезапной оказалась обрушившаяся боль. Меня словно окатили ею с ног до головы. Я ожидал возможных неприятностей, но это…
Я сделал шаг назад, следя за Шарлоттой. Она тоже настороженно наблюдала за мной. Хороши же мы были в тот момент.
— Что с вами, герцог?
О, у меня все в порядке. Четыре дня! Я в Рутином Яру уже четыре дня. Добавим те два, которые я потратил, чтобы добраться в этот тишайший уголок Релля…
Вдох-выдох.
— Зачем вы полезли за кадку?
— Вообще-то, я уронила сережку. И заметила…
Какое разочарование.
Вдох-выдох.
Слова Шарлотты доносились словно издалека. Она что-то спрашивала. Я, наконец, поставил завесу. Закрылся, но не наглухо — оставил дверь приоткрытой.
Мне нужно знать, где искать.
— Ждите здесь, — бросил я, направляясь к двери. Печать тишины рассыпалась при моем приближении.
— Вы… намерены говорить с ним?
— Сейчас в этом нет смысла.
Разумеется, ведь Агата нет в Рутином Яру. Я сам его отослал.
Ах ты, паршивец! Я не чувствовал четкой связи, скорее отголосок запрета. Мур отгородился, а я этого не ощутил, хотя более надежный сигнал об опасности сложно придумать. Нелепость. Действительно, что-то скверное. Причем со мной. Жар продолжал распространяться по телу. Во рту пересохло… Извини, Мур, сейчас я не могу тебе помочь. Ты сам виноват…
Я не сразу обратил внимание на преследующий меня шелест юбок.
— Госпожа Шарлотта, вы оглохли?
— Слышала вас ясно, но не намерена слушаться.
Я развернулся. Мы уже стояли на лестнице, ведущей в обеденный зал.
— Собираетесь бежать за экипажем? — вкрадчиво поинтересовался я.