– И?..
– Хоть ты мне и рассказал о Бене, но больше никому не говорил.
Конечно. Тогда почти никто и не знал, что я гей. Я совершил настоящий каминг-аут только в десятом классе.
– Я тогда еще скрывал свою ориентацию. Я понимаю, о чем ты, но это другое. Я все равно никогда бы не смог заполучить Бена. Если бы он хотя бы намекнул мне, что я ему нравлюсь, то я бы сделал что угодно.
– Возможно, ты созрел раньше других. А еще у тебя была – и есть – семья, которая тебя поддерживает, и прекрасные друзья. Не всем взросление дается легко.
Меня это не тронуло.
– Если бы я нравился Уиллу так же, как мне нравился Бен, он хотя бы разговаривал бы со мной на людях.
– Урок музыки – это не «на людях»?
– На людях, но он игнорировал меня неделями. В коридорах, в кафетерии, на английском…
– Но не на музыке. Прогресс налицо. Конечно, мало, но хоть что-то. Похоже, он пытается что-то сделать.
Эх. Я терпеть не мог, когда в словах взрослых была логика.
– Постарайся не принимать близко к сердцу, если он продвигается не столь быстро, как тебе бы хотелось, – добавила тетя Линда. – Если дружба – все, что он сейчас может тебе дать, не отталкивай его. Понимаю, ты надеешься на большее… Возможно, тебе повезет, и однажды он будет готов к чему-то большему. А если нет, то у тебя хотя бы появится хороший друг в новой школе.
Я задумался, пытаясь найти дыры в ее аргументах. Меня не привлекала мысль об Уилле в качестве друга. Неужели в глубине души я надеялся, что он за ночь превратится волшебным образом в старого Уилла?
Тетя Линда, наверное, права. Может быть, с моей стороны несправедливо возлагать на Уилла такие надежды. Теперь я понял, что он и правда пытался. Разумеется, он не сделал того, что я втайне ожидал от него, – не признался мне в любви публично и под звуки музыки, – но это же вовсе не означало, что мне не нужны были его маленькие шажки, верно?
Я закусил губу и отправил ему ответное сообщение.
Ты совсем не тупой. Мы можем сесть вместе, если хочешь. Я даже разрешу тебе один или два раза меня отвлечь, если тебе повезет.
Тетя Линда устало, но искренне мне улыбнулась.
11
– Стоп-стоп-стоп. Какой отстой.
Я покорно остановил запись, но покачал головой.
– Все было в порядке. В чем проблема?
Джульетт опустила кларнет и уставилась на меня так, словно сомневалась в работоспособности моих ушей.
– Во всем. Понимаешь? Еще раз, ладно?
Мы спрятались в спальне Джульетт, пользуясь естественным освещением позднего октября, чтобы заснять, как она играет на кларнете (это пригодилось бы для будущего прослушивания в консерватории). Задание занимало больше времени, чем я предполагал. Прям намного больше. Она сыграла пьесу уже столько раз, что я знал ее вдоль и поперек. Последние дублей пять мне приходилось одергивать себя, чтобы не мычать под мелодию.
– Не вопрос, но серьезно, нам скоро надо закругляться. В пять тридцать мне нужно быть в баре «Потерянный и найденный» на саундчеке.
В тот вечер намечалось мое первое выступление с «Абсолюцией прикованных». Правда, концерт должен был состояться в баре, который обычно казался пустыннее студенческого холодильника, но событие все равно являлось для меня очень важным. Я не хотел ни в чем облажаться, и на опоздание это тоже распространялось. Кроме того, у меня имелись веские основания ожидать, что нас придут послушать хотя бы несколько человек. Джульетт и девочки прихватят знакомых из школы, а Уилл даже пообещал привести баскетболистов. Правда, он сказал, что сделает это исключительно для того, чтобы у Дарнелла появился шанс поговорить с Нив наедине, но я все равно испытывал чувство благодарности.
– Хорошо, но давай еще раз, – сказала Джульетт, махнув рукой. – Командуй, когда начинать.
Я так и поступил, и она снова заиграла с самого начала. Ее пальцы летали над отверстиями и клавишами, взгляд стал отстраненным, а грудь вздымалась и опадала в стройном ритме. Она была где-то далеко. Многообещающе. Последние несколько дублей Джульетт бросала тревожные взгляды в сторону камеры, пока я не уверил ее, что та не взорвется без предупреждения.
Я мысленно подпевал, пока не сообразил, что эту часть я не знаю. Джульетт играла и играла. Я затаил дыхание, желая, чтобы она продолжала, не отпускала инструмент. В следующую секунду она не остановилась. И в следующую.
Пьеса почти подошла к концу. Уж точно.
Она сыграла последнюю ноту и выдохнула. Я в надежде ждал одобрения.
– Выключай, Олли. – Она засмеялась. – Нормально. Я хотя бы сыграла все целиком.
– Мы – победители! – воскликнул я, театрально выключая камеру. – Молодец, Валентина Лисица[18], поверь мне!
Валентина Лисица – это пианистка, которую Джульетт показала мне на «Ютьюбе» пару недель назад. Ее руки двигались настолько быстро, что казалось, будто видео ускорили в несколько раз. Джульетт говорила о ее канале немного дерзко, упомянув, что это доказывает, что человек из Северной Каролины может стать известным музыкантом. Прошу занести в протокол, что я вообще-то никогда не утверждал обратное. Но кое-что мне подсказывало, что голосок в голове Джульетт порой мог сбивать ее с толку.
– Валентина – пианистка.
– Раз уж ты такая принципиальная, молодец, кларнетный эквивалент Валентины Лисицы. Ты на полпути к колледжу!
Джульетт встала, чтобы взять камеру.
– Пока нет. Мне необходимо убедиться, что все в порядке, прежде чем отправить видео. Оно должно быть идеальным.
– Посмотришь его завтра. Если не понравится, напиши мне, и я приду для второго захода. У меня нет никаких планов.
Джульетт забралась на кровать рядом со мной, вставая на незаправленную постель.
– Ты лучший, Олли-оп. Спасибо тебе огромное.
Я вскочил на кровать, схватил Джульетт за руку и подпрыгнул.
– У тебя получится. Ты отлично справилась.
Она тоже подпрыгнула несколько раз, нервно хохоча.
– Надеюсь. Господи, я надеюсь! – вскрикнула, вскинув руки вверх. – А теперь поехали на твой саундчек, Джон Бон Джови[19].
– Бон Джови, серьезно?
– У вас больше схожести, чем у меня с Валентиной. Ну же, Олли-оп, давай! Вечер вертится только вокруг тебя, начиная прямо… с этого… момента.
Я спрыгнул с кровати и поклонился Джульетт, когда приземлился.
– Счастлив поделиться всеобщим вниманием. Но только с тобой.
Джульетт поаплодировала мне, а потом взяла за кисть и покачала ею взад и вперед.
– Уилл сегодня придет. Ты нервничаешь?
– Из-за него? – пробормотал я. – Нет.
«Да».
– Он много говорит о тебе за обедом.
Я моргнул.
– Правда?
– Ага. Просто какие-то мелочи. Типа: «Олли думает так», «Олли однажды рассказывал мне об этом». По крайней мере, раньше… А затем Мэтт спросил, когда назначена свадьба. И с тех пор Уилл о тебе не заговаривал – я только что поняла.
Резкая боль от грубой шутки впервые заглушило теплое чувство. Уилл говорил обо мне. Когда меня не было рядом.
После того как он две недели назад прислал сообщение, на музыке мы сидели вместе. Все пять занятий. На уроке с ним оказалось легко общаться, но часть меня понимала, что так происходит лишь потому, что поблизости нет его друзей.
Сегодня я целый день с ужасом ожидал, что вечером он устроит мне ледяной прием. Даже учитывая подбадривания тети Линды, я никак не смог бы не заметить, что он полностью меня игнорирует. Но если он признавал мое существование при баскетболистах, то это – другое дело.
Наверное, мы все-таки сможем быть друзьями.
В итоге я увидел в баре не дюжину зрителей, а почти сотню человек. Похоже, среди наших сверстников быстро распространилась новость о том, что в пятничный вечер стоит посетить бар «Потерянный и найденный». У меня возникло легкое подозрение, что причиной этому явились баскетболисты. Я задумался, каково иметь такое влияние. Быть способным решать, что люди, которых ты едва знаешь, будут делать со своей жизнью то, что ты им скажешь.
Саид и Эмерсон чуть-чуть занервничали, когда увидели толпу. То есть Саид всерьез попытался слинять, сославшись на домашнюю работу, про которую он вспомнил как раз в эту самую секунду, а Эмерсон трясся так сильно, что пролил на себя полбутылки воды, пока пил из горлышка. Зато Иззи наслаждалась вволю. За полчаса до выступления она бегала туда-сюда, сообщая с горящими глазами, сколько народа прибавилось. У нее были веские основания быть взволнованной. Такая аудитория совершит чудеса с репутацией группы. Теперь мы вряд ли долго будем искать площадку для следующего концерта. Пожалуй, заведение заработает сегодня на газировке и закусках больше, чем за субботу и воскресенье.
Я не успел и глазом моргнуть, как пришло время начинать выступление. К счастью, Эмерсон и Саид сразу же взяли себя в руки. Вообще-то, я даже преуменьшаю заслуги Саида. Хоть он и психовал, на сцене он был как рыба в воде, чего я никогда не видел на репетициях. Он легко двигался между клавишами и центральным микрофоном, прыгал, присоединялся ко мне и Эмерсону и вовлекал во все действо толпу. Я был вполне уверен, что наша музыка являлась полной противоположностью того, что обычно слушали девяносто девять процентов сегодняшней аудитории, но остаться равнодушным к Саиду было сложно.
Что же касается меня, то я не облажался. Может, в одной или двух нотах, но ничего заметного. В любом случае я никого не сбил с ритма, поэтому считал это ошеломляющим успехом. К счастью, мама с папой привили мне стремление довольствоваться маленькими победами и здоровое удовлетворение достигнутым результатом.
А потом внезапно все закончилось. Несколько минут мы возились с футлярами для инструментов, и вот мы спускаемся в зал и выходим к толпе, пока диджей готовится начать сет.
Джульетт бросилась ко мне и обняла.
– Олли-оп,