Ее пальцы ощупывают ковер, она понимает, что не в кровати. Лежит, вытянувшись на спине, вроде бы на полу. Голова погружена во что-то мягкое и нежное.
Она с радостью опять закрыла бы веки. Но чувствует себя в опасности.
С трудом садится, на мгновение застывает неподвижно. Мощное головокружение, ощущение, что она проглотила горящее полено и ее били молотком по голове.
Она тихо стонет, осторожно поднимается на ноги. К мигрени добавляется тошнота.
Протягивает вперед руку, исследуя пустоту. Ступая вслепую, она в конце концов натыкается на стену и идет вдоль нее. Пальцы нащупывают выключатель, вспыхивает свет. Слепящий и болезненный.
Когда ей удается открыть глаза, Хлоя с облегчением обнаруживает, что она у себя в гостиной. Она лежала на ковре, рядом с журнальным столиком. Голова на подушке.
На ее подушке.
Тошнота усиливается, желудок подступает к горлу. Она кидается в туалет, снова падает на колени. Ниже опуститься невозможно. Вусмерть пьяную, ее рвет отчаянием.
Как она попала сюда?
Вспоминает мерзкий ход событий. Комиссариат, Бертран, бутылка джина, оскверненное лицо Лизы… бешено стучащее сердце, пилюли… Это странное наслаждение… Ощущение полноты жизни… А потом ничего.
Снова встав на ноги, Хлоя нетвердой походкой идет на кухню и делает себе кофе. Настенные часы показывают три часа ночи. Сколько времени она провела без сознания? Как минимум шесть часов.
Она жадно заглатывает большую чашку арабики, мысли постепенно проясняются. Она наливает вторую чашку, уходит в гостиную. Там поднимает рамку с фотографией Лизы. Сквозь разбитое стекло видит детскую улыбку младшей сестры. Ее сияющее личико. Жуткое мертвое лицо исчезло.
– Черт, – бормочет она. – Я же ее видела…
Она кладет рамку на комод, не сводя с нее глаз, подстерегая превращение, которое так и не происходит.
Поворачивает голову, смотрит на дыру в стене. Там, куда попала пуля из «вальтера». Потом глаза опускаются на подушку, на которой несколько часов покоился ее затылок. Она пытается сосредоточиться, чтобы с точностью восстановить моменты, предшествовавшие потере сознания.
– Я была в спальне, на кровати. Я встала и упала. На четвереньках доползла до кухни…
На четвереньках, да. Она это точно помнит.
– Я не могла тащить за собой подушку, передвигаясь на четвереньках.
Хлоя кидается к входной двери, видит, что та не заперта на ключ. Поворачивает защелку, обессиленно прислоняется спиной к стене.
Он был здесь. Опять.
Он всегда будет здесь.
Я играю с тобой, как кошка с добычей. Знаешь, перед тем, как ее сожрать…
Ладно, мой ангел, признаюсь: я смухлевал с правилами игры. Чтобы ты не слишком быстро бросила партию, которую мы начали.
Я даю тебе возможность сопротивляться, находить силы для сражения, снова и снова.
Я увлекаю тебя в пучину и возношу к вершинам.
Я бужу тебя и усыпляю.
Все, чтобы выбить тебя из колеи, запутать.
Чтобы продлить твои мучения и мое удовольствие.
Ты такая трогательная марионетка, подчиняющаяся малейшему моему приказу!
Я вокруг тебя, рядом с тобой.
Я в глубине твоих мыслей и за кулисами каждого поступка.
Я в каждом решении, которое ты, как тебе кажется, принимаешь.
Я в твоей голове и в твоих венах, мой ангел…
Глава 32
Правило номер один: никогда больше не пить, всегда сохранять контроль.
Правило номер два: никогда больше не забывать запереть дверь, когда возвращаюсь.
Правило номер три: никогда больше не расставаться с пистолетом. Держать его при себе днем и ночью.
Правило номер четыре: стрелять без предупреждения. Стрелять, чтобы убить.
Хлоя раз за разом заводит про себя эту длинную литанию. Золотые правила того, кто, как она, превратился в добычу. Следовать неукоснительно, если не хочешь закончить на столе у судебного патологоанатома.
Он или я. Выбор ясен.
Вот только она продолжает сомневаться, что загадочный хищник желает ее смерти.
Ему представлялось столько случаев меня прикончить… Я уже давно была бы на том свете.
Он хочет чего-то другого. Но чего? Куда он ведет?
Или он просто тянет время…
Хлоя вздрагивает; выпивает чашку зеленого чая, на время забыв про кофе. Тахикардия больше не дает ей ни малейшей передышки. Наверняка ее сердце слишком уязвимо, чтобы выдержать такое напряжение. И уже устало.
Она смотрит на часы, понимает, что пора отправляться на работу.
Новый день начинается и может стать последним.
Александр прикладывает ладонь к стеклянной перегородке. По другую сторону Лаваль продолжает вести борьбу за выживание.
Его последний день, возможно. Сердце может остановиться в любую секунду.
Майор всматривается в него долгие минуты, почти забывая дышать.
Он совсем не спал и в эту ночь тоже. Хотя он провел ее в своей постели, вернее, в постели Софи, покинув пластиковую скамью в коридоре больницы.
Медсестра, новенькая, просит его покинуть служебное помещение, Гомес подчиняется. Толкает дверь, идет по длинному тихому коридору. Свинцовые ноги, адская мигрень.
Едва выйдя наружу, закуривает сигарету, садится в машину и ставит мигалку на крышу. Ему предстоит долгая дорога до Сарселя, и не хочется терять время в утренних пробках.
Бесконечные минуты бездействия, когда его сознание опасно заигрывает с безднами столь же мрачными, сколь и глубокими.
Он предпочитает думать о той незнакомке, которая напоминает Софи.
Он предпочитает думать, что нужен ей. Что еще может быть полезен хоть кому-то.
– Я пила кофе с Хлоей сегодня после обеда.
– И как дела у нашей дорогой Хлои? – интересуется Квентин.
Кончиками пальцев Кароль рисует воображаемые фигуры на безволосом торсе своего любовника. Сердечки, будто ей снова четырнадцать лет.
Они встретились у нее около пяти часов вечера, для короткой, но сладострастной тайной любви.
– Плохи у нее дела, – признается Кароль. – Все хуже и хуже… Если честно, она меня пугает.
– До такой степени?
– Она по-прежнему убеждена, что какой-то тип повсюду преследует ее, что он приходит к ней в дом, когда ее нет и даже когда она спит…
– А вдруг это правда! – предполагает Квентин. – Почему ты ей не веришь?
– Мне пришлось бы объяснять тебе с кучей подробностей, но в ее истории ничего не сходится, поверь! Ты можешь представить себе типа, который проникает к ней, не взломав дверь, и забивает продуктами ее холодильник?
Квентин хохочет, у Кароль хватает деликатности, чтобы не последовать его примеру.
– Конечно, если так на это посмотреть, звучит как чистый бред! Но зачем ей врать?
– Я не думаю, что она врет. Я думаю, что, к несчастью, она уверена, что это правда.
– Черт… Острая паранойя?
– На мой взгляд, очень похоже.
– Постой, параноиком в одночасье не становятся!
– Она всегда немного такой была, – заверяет Кароль. – Вечно повсюду видела заговоры, никому не доверяла…
– Не доверять людям не значит быть параноиком, – напоминает медбрат.
– Я знаю, кто такой параноик, – защищается Кароль. – И уверяю тебя, это как раз ее случай. Так или иначе, меня это тревожит. Она совершенно слетела с катушек… И еще, вдобавок ко всему прочему, ее бросил Бертран.
– Ай…
Квентин целует Кароль в плечо, потом встает.
– Ты уже уходишь?
Он отвечает на ее расстроенный взгляд улыбкой, в которой есть что-то беззастенчивое.
– Я с удовольствием остался бы подольше, но через час мне заступать на дежурство.
Он собирает свою одежду и направляется в ванную. Кароль идет за ним, продолжая разговаривать, пока он принимает душ.
– Как ты думаешь, чем я могу ей помочь? – спрашивает она.
– А? Я ничего не слышу!
Кароль повторяет вопрос, заодно позволяя своим глазам еще немного полюбоваться этим телом, от которого она с каждым днем зависит все больше и больше.
– Ей нужно проконсультироваться у психиатра, – отвечает Квентин. – У хорошего, желательно. Я могу порекомендовать тебе одного, если хочешь. Но самым трудным будет убедить ее к нему обратиться. Если она не осознает своей проблемы, она откажется.
Квентин вылезает из душевой кабины, Кароль протягивает ему полотенце.
– Спасибо… Она же твоя лучшая подруга, ты наверняка сумеешь ее уговорить, верно?
– Я уже пробовала, но ее с места не сдвинешь. Я даже уверена, что Бертран потому ее и бросил.
– Возможно. Не исключено, что он испугался.
Он обнимает Кароль, целует ее в шею. Та закрывает глаза, мечтая о продолжении.
– А ты меня не оставишь, да? – шепчет она.
– Никогда… А теперь мне действительно пора. Мои милашки-больные ждут меня!
– Как им повезло!
Он недоуменно смотрит на нее:
– Повезло? Быть запертыми в психиатрической лечебнице?
– Оставаться с тобой целую ночь…
Будет ли он там?
В тени, конечно же. Подстерегая малейшее ее движение.
Хлоя мечтала о прямом столкновении. Как бы ей хотелось, чтобы охотник показался. Пусть даже финальная дуэль неизбежно станет для нее фатальной.
Это желание сильнее, чем страх сойтись с ним лицом к лицу или не пережить этой встречи.
Она больше не может выносить, что он следит за ней исподтишка, укрывшись в темноте. Она хочет взглянуть ему в глаза. Наконец-то сразиться.
Враг из плоти и крови, имеющий лицо, кожу. Голос и запах.
Хотя она ни разу по-настоящему его не видела, теперь они близко знакомы. До ужаса близко. Странные связи, которые устанавливаются между жертвой и палачом.
Хлоя глушит мотор и берет «вальтер». Прежде чем выйти из машины, убирает его в сумочку. Фонарь по-прежнему не горит, улица погружена в тревожную полутьму.
Отныне все стало тревожным. Любая частица мрака, день, занимающийся над неизвестностью, самый незначительный шум… Таковы будни жертвы. Быть прежде всего мишенью и только потом личностью. И задавать себе леденящий вопрос среди многих прочих: как он меня убьет? Медленно? Быстро?