Она звонит уже третий раз за ночь. Со скрытого номера, конечно. Но, ожидая с замиранием сердца, когда прозвучит: Вы позвонили на номер Бертрана, она вдруг с удивлением слышит звонок, а потом самого Бертрана, сразу снявшего трубку.
Его настоящий голос как электрошок.
– Алло?
Ее сердце взмывает ввысь, карабкаясь по крутому склону, по коже пробегает дрожь.
– Алло? – повторяет Бертран.
– Это я.
– Хлоя?
Ей кажется, что она слышит вздох, но трубку он не вешает. Хоть так.
– Мне нужно было с тобой поговорить, – добавляет она.
– Ты на часы посмотрела?
Хлоя костенеет на своем диване.
– Я хотела забрать свои ключи, – сухо говорит она. – И тот банковский чек, который оставила у тебя в прошлый раз.
– И ты мне звонишь из-за этого в полночь?
– У меня очень загруженные дни.
Он усмехается, она чувствует, как ее мускулы напрягаются еще больше.
– Ты мог бы мне их завезти? – не сдается она, добавляя немного сладости в интонацию. – Или я могла бы зайти к тебе, если хочешь…
– Ни то ни другое. Я все брошу в почтовый ящик. Завтра, обязательно.
Как ни глупо, такой вариант не пришел ей в голову.
– Тебе так тяжело меня видеть?
– Нет. Но по-моему, так будет лучше.
– А я вот с удовольствием с тобой повидалась бы. Это… действительно было бы мне в радость.
Она мгновенно жалеет, что позволила себе нечто подобное. Снова прогнуться ниже некуда.
– Ладно, – отвечает Бертран. – Я заеду к тебе. Скажи во сколько.
Она едва не кричит от восторга, лицо освещается улыбкой.
– В половине девятого, пойдет?
– Отлично. Спокойной ночи, Хлоя.
Он разъединяется, она дает волю ликованию. Она так и знала, что рано или поздно он по ней тоже соскучится. Это было неизбежно. Это было предопределено.
Хлою Бошан так не оставляют.
Ощущение, что стоит мороз. Что простыни мокрые, ледяные. Что сердце сейчас взорвется.
Руки сжимаются, ногти вонзаются в плоть. Ноги сводит судорогами. Ее мускулы напряжены, челюсти сжаты, дыхание прерывистое.
Хлоя смиряется. Она откидывает одеяло, чувствует, как холод впивается в кожу. Быстро накидывает халат, сует ноги в тапочки.
Выйдя на кухню, первым делом устремляется к дверце шкафа. Того, где лежат спасительные таблетки от тахикардии, замедлители сердечного ритма. Руки так дрожат, что она с трудом открывает тюбик.
Она запивает лекарство большим стаканом воды и остается стоять, опираясь о край раковины.
Глаза обращаются на стенные часы: половина четвертого.
Долгая бессонная ночь.
Ей дико хочется выпить.
Что угодно, лишь бы заснуть. Даже удар дубинкой по голове был бы кстати.
Отключиться любым способом.
Ей необходимо закрыть глаза, уйти в сон. Но тело категорически отвергает объятия Морфея.
Она мечтает о снотворном, уже забыв, что оно чуть ее не убило. За неимением лучшего она склоняется к успокоительному, прописанному невропатологом. Не так действенно, но выбора нет.
Принимает сразу две. Секунду колеблется и глотает еще две.
В конце концов, он же сказал, что оно не очень сильное.
Вместо того чтобы вернуться в спальню, направляется в гостиную и останавливается у бара.
Нет, Хлоя. Вспомни, правило первое: никогда больше не пить, всегда сохранять контроль.
Она отходит, возвращается. Ее словно притягивает магнитом.
– Один-единственный стаканчик!
Вместе с успокоительным это, возможно, поможет ей проспать несколько часов.
Бутылка уже в руке. Этот чертов виски.
Стакан не нужен, можно выпить и прямо из горлышка. Всего несколько глотков, не больше.
Еще один. Два, три…
Какая гадость.
Она убирает бутылку, запирает дверцу бара на ключ, вытирает губы рукавом халата. Она ненавидит себя, считает жалкой.
Старательно не глядя в зеркала, идет в спальню и забирается под одеяло.
Дрожь сотрясает ее от головы до пяток. И это длится нескончаемые минуты.
Потом происходит небольшое чудо. Тело расслабляется, хотя сердце продолжает бешено колотиться. Вот она снова в той лодке, ее несет легкий чудесный ветер. Она улыбается в пустоту.
Бертран придет завтра. Он обнимет меня. Он не сможет устоять, я уверена. Ни один мужчина не может устоять передо мной.
Мы будем вместе, снова.
Лодка вращается все быстрее. Легкий ветер медленно перерастает в тропическую бурю. В ураган, в циклон.
Вместо того чтобы заснуть, Хлое кажется, что она проснулась и теперь бодрее бодрого. Все ее чувства обострены, мозг набирает обороты со скоростью центрифуги.
Потом возвращается спокойствие. Сознание мягко отплывает. Куда-то вдаль. В неизвестном направлении.
Путешествие по вытянутой кривой. Бесконечная петля, по которой она скользит. Потом ее заносит.
Это длится часами, чего она даже не осознает.
Бертран рядом, потом его сменяет тот коп с сумасшедшими глазами. Потом мужчина в черном, чье лицо она не может разглядеть. Она балансирует на грани сна и реальности, уже не зная, спит она или бодрствует. Открыты у нее глаза или закрыты.
Она кружится, все быстрее и быстрее. Уходит, все дальше и дальше.
Так далеко, что не слышит, как открывается дверь.
Не слышит мягких шагов в коридоре. Она так далеко, что не видит, как Тень появляется на пороге ее спальни.
– Добрый вечер, мой ангел…
Глава 35
Гомесу не хватило мужества заехать в больницу.
Да и зачем, в сущности? Слышит ли Пацан его долгие молитвы, замечает ли его присутствие за стеклом?
Александр предпочел с головой уйти в новое расследование. В эту сумасшедшую историю.
Очень подходящее дело; он и сам постепенно сходит с ума.
Спасти Хлою, пока не станет слишком поздно. Спасти хоть кого-то.
За последнее время он оставил за собой столько трупов.
Он выбирается из машины, проходит несколько метров, ища нужный номер. Скромный домик в рабочем квартале Сарселя. Прилепившийся к соседним, окруженный густым частоколом высоток и скрытый в их недружелюбной тени. Крошечный дворик с тремя горшками цикламенов, которые, как могут, изображают цветущий сад.
На почтовом ящике никакой Лоры Паоли. И все же Гомес нажимает на звонок и терпеливо ждет. Никто не отвечает. Многообещающее начало поисков!
Он доходит до соседнего дома, снова пытает удачу. На пороге появляется пожилая дама в пестром халате. Цветочный рынок в одном лице.
– Что такое?
– Судебная полиция, мадам!
Он предъявляет свою карточку сквозь завитки ограды. Старушка осторожно подходит ближе.
– Я офицер полиции и хотел бы задать вам несколько вопросов.
– Полиция? Но что случилось?
– Ничего серьезного, не тревожьтесь. Не могли бы вы открыть?
– Там открыто… Замок сломался.
Гомес толкает створку, пытается улыбнуться хозяйке. Он знает, что выглядит пугающе, и, судя по лицу бабульки, она действительно в ужасе. И то сказать, она такая маленькая и сгорбленная, что едва доходит ему до пояса.
Он вдруг кажется себе косматым великаном. Этаким взлохмаченным пещерным медведем.
– Не бойтесь, мадам. Простое расследование по соседству… Можно зайти?
Она все еще в нерешительности, Александр снова улыбается с риском вывернуть себе скулы. Тренировок отчаянно не хватало, теперь ломота обеспечена.
Внутри темно и бедно, но чистенько и приятно пахнет.
– Я как раз завтракала, хотите кофе?
– С удовольствием, мадам. Большое спасибо.
Побольше меда в голосе, мягкости в движениях. Завоевать ее доверие.
– Как у вас мило, – заявляет он.
Она приносит ему свою бурду в большой, чуть выщербленной кружке. Оба устраиваются в гостиной за столом, покрытым древней клеенкой в красно-белую клетку. Гомес уже давным-давно не видел ничего подобного.
– Я ищу женщину, которую вы наверняка знали: Лору Паоли.
– Лору?
– Да, вашу соседку.
– Бывшую соседку, – поправляет его старая дама. – Она уже давно здесь не живет.
– А вы знаете, где я могу ее найти?
– Нет, месье.
– Почему она уехала?
– Она потеряла работу и больше не могла платить за аренду дома. Нашла себе маленькую студию где-то в районе вокзала. Кстати, она оставила мне своих кошек.
– А где она тогда работала?
– В супермаркете «Карфур». Который в большом коммерческом центре, на въезде в город… Представляете, где это?
Гомес подтверждает движением подбородка.
– Когда она съехала из дома?
– Погодите, дайте подумать… Уже месяцев шесть назад. Может, больше. Время летит так быстро…
Она слабо взмахивает рукой, пытаясь изобразить бешеный ход времени.
– Она давала о себе знать после того, как сменила жилье?
Старушка неловко поправляет волосы изуродованной артритом левой рукой.
– Нет, ни разу. Можете себе представить? Ни звонка, ничего. Даже не узнавала, как Митуфль. Это старшая из ее кошек. И она в плохом состоянии, между прочим. Старость не радость, знаете ли… наверно, мне нужно пойти одеться, – вдруг спохватывается она.
Она застегивает все пуговки халата, Гомес нежно ей улыбается.
– Вы в полном порядке, не беспокойтесь. Это я вломился ни свет ни заря, простите, пожалуйста… А перед тем, как Лору уволили, вы не замечали чего-то необычного? Она не изменилась? Не казалась испуганной?
– Она уже не так часто улыбалась, это верно. Я подумала, что у нее проблемы. Можно сказать, она была грустной. Я практически больше не видела ее в саду. Она закрывалась у себя даже в выходные дни.
– А она не рассказывала вам, из-за чего стала грустной?
– Нет.
– К ней кто-нибудь приходил?
– Вначале у нее был парень. Но потом я его больше не видела. Может, он бросил ее, вот она и упала духом.
– Действительно, вполне возможно.
– А почему вы разыскиваете мадемуазель Лору?
– Мне нужны ее свидетельские показания по одному старому делу, – говорит Гомес, вставая. – Во всяком случае, вы очень мне помогли. И за кофе тоже спасибо. Очень вкусный.