Хлоя вносит последние штрихи в свою бархатную ловушку. Немного духов, тех, которые особенно нравятся Бертрану.
Несколько раз она порывалась налить себе стаканчик виски. Просто чтобы расслабиться, смягчить тревогу. Но удержалась.
Временами она думает о Кароль. О разрыве, который кажется ей необратимым.
Но какие тут могут быть угрызения. Лучшей подруге не говорят, что она сумасшедшая!
И хотя она не сожалеет о своем поведении, Хлое все равно плохо. Непонятная боль накатывает волнами. Смутная дурнота, которую она списывает на счет тяжелого дня, который должен закончиться самым прекрасным образом, она уверена.
Она предпочитает загнать сомнение как можно глубже. Игнорировать его.
Тень существует, я не параноик. Кароль была не права и потеряла меня. Это больно, но неизбежно. И потом, она больше нуждается во мне, чем я в ней, думает Хлоя.
И однако, кто – хозяин или раб – более зависим?..
На часах восемь сорок, когда раздается звонок в дверь. Хлоя спешит открыть, посылает Бертрану нежную улыбку. Он очень элегантен, одет с иголочки. Первый знак грядущей победы.
Хлоя приглашает его войти, забирает у него пальто. Он протягивает ей ключи, она делает вид, что не заметила, и ведет его в гостиную.
– Налить тебе стаканчик?
– Я ненадолго, – предупреждает он, когда видит накрытый стол.
Хлоя не дает сбить себя с толку. Она ждала чего-то подобного. Легко и не могло быть, он обязательно должен оказать сопротивление, заставить желать себя. Такова игра.
– Но у тебя же есть время выпить стаканчик?
– Если ты настаиваешь, – соглашается он.
Он устраивается в одном из кресел, она приносит его любимый аперитив. Бокал белого «Сен-Жозефа». Хлоя объездила три магазина, пока не нашла.
– Как ты? – спрашивает она.
– Хорошо. А ты?
– Нормально, – заверяет она.
Она садится напротив, скрещивает ноги, обтянутые чулками телесного цвета.
– Это полиция попросила меня забрать ключи, – объясняет она. – Один офицер занялся моим заявлением. Сейчас они выслеживают человека, который не давал мне покоя на протяжении недель.
Бертран не скрывает удивления.
– Я им вполне доверяю, – заверяет его Хлоя. – Сам коп показался мне весьма энергичным. Думаю, он задержит того психа и избавит меня от него раз и навсегда.
– Он нашел зацепку?
– Он начал расследование только вчера.
Хлоя чувствует, что должна укрепить свои позиции, пусть даже приврав.
– Два его человека заходили сегодня снять отпечатки пальцев… Он мне посоветовал снова сменить замки.
– Правда? – подхватывает Бертран, ухмыляясь. – Тогда зачем тебе мои ключи? Если ты меняешь замки, они тебе ни к чему!
Хлоя смотрит на него дерзким взглядом:
– Это был предлог тебя повидать.
Он улыбается, залпом допивает свой бокал.
– Ты не изменилась, – только и говорит он.
– Неправда. Думаю, изменилась… Ты принес чек из супермаркета? Он нужен полиции.
– Я его не нашел, – признается Бертран. – Наверно, выбросил.
– Ну надо же… Досадно, но что делать.
Бертран ставит пустой бокал на журнальный столик, смотрит на часы.
– Я приготовила твое любимое блюдо. Останешься ужинать? – продолжает Хлоя.
Это не вопрос, скорее утверждение.
– Жаль, но у меня нет времени.
Хлоя старается не дать себя обескуражить. Это игра, да. Даже если впереди забрезжило поражение.
– Брось, найдется у тебя время! Мы сможем поговорить, и я покажу тебе, до какой степени я переменилась.
Бертран кладет связку ключей на столик и встает.
– Я не останусь. Я заехал отдать тебе ключи, как мы и договаривались, верно?
– Да ладно, не понимаю, почему ты боишься поужинать со мной…
Может, имеет смысл его спровоцировать?
– Я не боюсь. Но я уже опаздываю. Меня ждет женщина, и я умираю от желания ее увидеть. И эта женщина не ты.
Хлоя неподвижно стоит у застекленной двери гостиной.
Она похожа на каменную статую. Или, скорее, на песчаную скульптуру. Готовую рассыпаться от малейшего дуновения, от первой же волны.
Он с другой женщиной, уже. Нашел мне замену, уже. Вычеркнул из памяти, выгнал из своей жизни. Что в ней такого, чего нет во мне?
Обманута еще до того, как брошена. Верх унижения.
Хлоя задергивает шторы, открывает бар. Золотые правила мишени забыты. Два разрыва в один день вполне оправдывают отступление от регламента. Тем более что уже конец недели и она не рискует опоздать завтра утром. Может отсыпаться хоть весь день, если захочет.
Реветь весь день, если захочет.
Хлое, вообще-то, не нравится алкоголь. Но она заставляет себя принять солидную дозу мартини и джина. Методично продолжает, приканчивает бутылку «Сен-Жозефа», открытую на аперитив, и добавляет к этому коктейлю одну из своих пилюль от сердца, а также три таблетки успокоительного.
Две, не больше, предупредил невролог. Но в исключительных обстоятельствах…
Она разглядывает семейные фото, останавливается на лице Лизы, которая, кажется, ее осуждает.
Свечи впустую догорают на столе. Тогда Хлоя хватает скатерть и сдергивает ее с диким криком ярости и последовавшим за ним оглушительным грохотом. Фарфор и хрусталь разбиваются. С той же легкостью, что и ее сердце.
Все такое хрупкое.
Она падает на диван, ждет избавления. Забыться, забыть. Хоть на одну ночь.
Разведать глубины бездн, если уж не можешь покорить высоты.
В правой руке «вальтер», снова заряженный под завязку.
В груди концерт ударных. И рыдания, которые ее душат.
Бертран ложится на диван, включает телевизор.
Может, он переборщил. В шахматную партию вкралась небольшая ошибка в расчетах.
Ему следовало оставить ей надежду, хоть крошечную. Чтобы она ползала перед ним, снова и снова. Но он не теряет веры, убеждает себя, что в игре будет еще один раунд. Что она не в полном дауне.
Улыбаясь, рассматривает потолок.
Мальчишкой он любил обрывать крылья у бабочек. Любил потом смотреть на них, прикованных к земле, бьющихся в медленной агонии.
Став мужчиной, он начал обрывать крылья у ангелов.
Гомес не очень понимает, что он здесь делает. Зачем он пришел. Он чувствовал себя потерянным, поехал наудачу. Если только удача имеет к этому хоть какое-то отношение…
Когда он ее замечает, то едва не поворачивает обратно. Но уже слишком поздно: Валентина идет к машине. Тогда Гомес вылезает, спрашивая себя, что же ей сказать.
– Добрый вечер, Александр, – говорит она со своей притворно робкой улыбкой.
Она уже в полицейской форме, и та неплохо на ней сидит.
– Добрый вечер, Валентина. Мне захотелось вас повидать, – с лету признается он.
– Мы вроде перешли на «ты», разве нет?
– Точно, но у меня такое впечатление, что с нашей последней встречи прошел целый век!
– Это недалеко от истины! – смеется Валентина. – Я думала, ты позвонишь мне раньше.
Ни намека на упрек в ее голосе.
– Я хотел, но… Она умерла. Софи умерла.
Валентина на мгновение отводит взгляд.
– Я не знала. Мне правда очень жаль.
– Спасибо.
– Мне сказали про… про лейтенанта из твоей группы.
– Он еще жив, но, возможно, это ненадолго… Видишь, смерть бродит вокруг меня.
– Не говори так, Александр.
Молодая женщина смотрит на часы в некотором затруднении.
– Тебе следовало позвонить мне. Тогда мы встретились бы пораньше, потому что сейчас мне пора заступать. Но мы можем увидеться завтра, если хочешь. Я буду рада.
Возможно, этих слов он и ждал. За этим и приехал. Знать, что кто-то рад его присутствию.
– Завтра я не смогу. Меня не будет в Париже. Но я скоро позвоню тебе, – обещает он.
Она не поверила ему ни на секунду, но вроде бы ничуть не обиделась. Она уже поняла, что ей придется подождать. Поднимается на цыпочки в своих армейских ботинках, чтобы поцеловать его в уголок губ.
Он прикрывает глаза, привлекает ее к себе. Ему приятно держать в объятиях женщину. Возникает ощущение, что он еще живой.
– Я позвоню тебе, – повторяет он. – Ладно, ступай.
Она дарит ему последнюю улыбку и убегает в сторону комиссариата. Гомес смотрит ей вслед, пока она не исчезает в глубине здания.
В кармане джинсов начинает вибрировать его мобильник, номер незнакомый, но он все равно отвечает, хотя и с дурным предчувствием.
Слышит только дыхание. Что-то вроде стона.
– Алло?
– Он здесь! – шепчет замогильный голос.
Гомес хмурится.
– Хлоя? Это вы?
– Он здесь… Приезжайте, прошу!
– Сохраняйте спокойствие… Где вы?
– Дома! Он здесь, приезжайте скорее!
– Он в доме? Вы его видите?
– Помогите мне!
– Уже еду, – говорит Гомес, пристраивая мигалку на крышу своего «пежо». – Буду через несколько минут. Держитесь, Хлоя!
Связь внезапно прерывается, машина рвется с места, визжа шинами, и устремляется с ревущей сиреной через уснувший город.
Глава 36
Александр выключает сирену, убирает мигалку. Не снимая ноги с газа, наконец въезжает на улицу Мулен. Ставит машину в нескольких метрах от дома, выскакивает с «зиг-зауэром» в руке.
Проходит через сад, взбегает по ступенькам крыльца. Осторожно жмет на дверную ручку, та поддается без всякого сопротивления. В темном коридоре крадется вдоль стен. Слабый свет из столовой указывает ему направление.
Бесшумно двигаясь вперед, добирается до порога гостиной, где горит неяркая лампа. При виде разбитой посуды, устилающей пол, он напрягается еще больше. Несмотря на сирену, ему потребовалось время, чтобы примчаться с другого конца города.
Возможно, он приехал слишком поздно.
С крайней осторожностью он осматривает остальную часть дома. Никого на кухне и в спальне Хлои. То же в гостевой комнате.
Твою мать, где же она?
Ее похитили? Или она сбежала?
Во всяком случае, не в машине. Он заметил «мерседес» на улице.