Мюра качает головой. Она явно отказывается ему верить, даже если ее убежденности только что был нанесен удар.
– Зачем же сводить их с ума, как вы говорите, перед тем как убивать?
Гомес пожимает плечами:
– Не требуйте от меня понимания глубинных мотивов психопата. Моя специализация, скорее, дилеры, брокеры, сутенеры…
– Ясно, – улыбается психиатр. – Знаете, я диагностировала у Лоры параноидальный бред. И я искала причины, которые могли вызвать у нее такого рода патологию. К сожалению, она не дала мне времени разобраться. Она пришла всего три или четыре раза, как я вам уже говорила… Скорее всего, она не услышала от меня того, что хотела, а потому больше не вернулась.
– На самом деле вовсе не самоубийство прервало сеансы, – подтверждает ее соображения Александр. – Она покончила с собой месяца через два после того, как перестала ходить сюда.
– Скажите, а та женщина, о которой вы мне говорили, та, которая должна стать второй жертвой…
Она весьма странным образом произносит слово «жертва». Гомес понимает, что он ее не убедил.
– Мне пришла в голову одна мысль… Не могла ли она слышать о Лоре?
– Они не были знакомы, – заверяет Гомес.
– Вы уверены, что у них не было общих друзей? Что эта женщина не могла каким-либо образом узнать историю Лоры?
– И что тогда?
– Если эта вторая жертва…
– Ее зовут Хлоя, – уточняет Александр.
– Если Хлоя услышала эту историю и она ее напугала, впоследствии у нее вполне могла развиться симптоматика того же рода. Конечно, если для этого были предпосылки.
Гомес бросает на нее вопросительный взгляд.
– Выражусь яснее…
– Хотелось бы! – иронизирует Александр.
– Представим на секунду, что у Хлои наличествует определенная предрасположенность. Другими словами, что у нее параноидальный склад личности. Представим далее, что она слышит о том, что переживает Лора. Она убеждает себя, что эта женщина реально подвергается преследованию. Ее это ужасает, она говорит себе, что такого кошмара сама бы не выдержала. Она даже говорит себе, что вокруг бродит какой-то душевнобольной. И он вполне может ополчиться и на нее… А в дальнейшем достаточно любого толчка, чтобы она пошла по пути Лоры.
– Толчка?
– Человека, который идет за ней по улице, например. Знаете, такое случается каждый день.
– Именно с этого все и началось, – подтверждает Гомес. – Какой-то тип пошел за ней, когда она возвращалась к своей машине.
– У Хлои в прошлом были психиатрические проблемы? У нее параноидальный склад личности?
– Представления не имею, – признается коп.
– Следует выяснить, майор. Нужно опросить ее близких, друзей… Конечно, неспециалисту трудно такое распознать, но думаю, вашим приоритетом должна стать проверка, могла ли Хлоя, да или нет, услышать о Лоре. И если ответ будет положительным, будьте уверены, что она страдает тем же синдромом.
– Я в это не верю, но обязательно выясню.
– А теперь я должна вас покинуть. Я больше не могу заставлять пациента ждать.
Глава 46
Хлоя не пошла обедать.
У нее ощущение, что при каждом вдохе скользящая петля все туже стягивает ее внутренности.
Каждые пять минут она смотрит на часы в нижнем правом углу своего монитора. И не может понять, идет время слишком медленно или слишком быстро.
Собрание начнется через четверть часа, Хлою бьет мандраж. Как актера перед выходом на сцену.
Она оставляет кабинет, чтобы заглянуть в туалетную комнату. Перед большим зеркалом поправляет волосы, проверяет макияж, чуть более скромно застегивает блузку.
Генеральная директриса должна быть секси или строгой?
Ладони немного влажные, как и лоб. Понимает, что она переменилась. По-настоящему, глубоко. Всего несколько месяцев назад она выглядела бы куда увереннее. Единственное ощущение, которое она испытывала бы в такой момент, это вкус победы.
Но столько всего произошло и за такое малое время…
Опершись ладонями о зеленоватый кафель, она закрывает глаза.
У меня получилось, великий день настал. У меня получилось, несмотря на препятствия, несмотря на все, с чем пришлось столкнуться. Несмотря на то, что Бертран заставил меня пережить.
Но я все расскажу Александру, и он тебя в порошок сотрет!
Дверь открывается, в проеме возникает силуэт Мартена. Импозантный.
Обоим стоило избегать общих туалетных комнат.
– Нервничаешь? – насмешливо интересуется заместитель директора.
Он разглядывает ее с вечным своим самодовольным видом.
Бедняга Филипп, ты не знаешь, что тебя ждет!
– Мне не с чего нервничать.
– Действительно, кости брошены, – подтверждает Мартен с многозначительной улыбкой.
Несколько нескончаемых секунд они смотрят друг на друга в отражении в зеркале. Потом Хлоя возвращается к себе в кабинет и нос к носу сталкивается с президентом.
– Пора, Хлоя.
– Идемте, – говорит она.
Он берет ее за руку, это непривычное прикосновение ее успокаивает. Они идут вместе в большой зал собраний, где уже ждет часть руководящего состава. Они словно движутся к алтарю по кафедральному собору.
Столы и стулья сдвинуты в глубину зала. Значит, собрание или, вернее, речь будут слушать стоя.
Появляется Мартен, пожимает кому-то руки. Его взгляд в молчаливой конфронтации снова падает на Хлою. Пардье встает у окна и требует тишины. Сотрудники располагаются полукругом лицом к нему. Соборная обедня может начинаться.
– Я решил уйти в отставку через две недели.
Новость никого не удивляет. Все последнее время заключались пари, кто же унаследует трон.
– Успокойтесь, свою прощальную речь я произнесу не сегодня! Оставлю ее для заключительного банкета. Когда вы выпьете достаточно шампанского, чтобы ее выдержать!
Кто-то тихонько смеется, остальные довольствуются улыбками. Хлоя и Мартен и бровью не повели.
– Я собрал вас сегодня, чтобы сообщить, кто сменит меня на посту главы агентства. Это потребовало от меня долгих размышлений и неоднократных обсуждений с советом директоров. И могу вам сказать, что выбор был нелегким. Не то чтобы я незаменим, конечно, но… такого рода решения даются всегда непросто.
Ну же, давай, Дедуля, скажи наконец! – молча молит Хлоя.
– Начиная с первого июня агентство возглавит персона, которую вы все знаете, поскольку она работает здесь уже много лет…
Огненный шар взрывается в животе у Хлои. Ее губы невольно раздвигаются в улыбке, а глаза на мгновение устремляются на Мартена: тот бледнее трупа.
– Таким образом, эта персона приступит к выполнению своих обязанностей через две недели, – продолжает Пардье. – И надеюсь, вы будете так же верны и лояльны к ней, как были ко мне…
Он поворачивает голову в сторону Хлои и смотрит ей прямо в глаза.
– Моего преемника зовут Филипп Мартен.
Шок такой, что Хлое кажется, будто Старик всадил ей в спину кинжал.
Что, собственно, он и сделал.
– Я знаю, что с Филиппом наша компания окажется в хороших руках. Поступив к нам вот уже восемь лет назад, он приобрел солидный опыт и доказал, что умеет принимать правильные решения в нужный момент и работать в командном духе, который является отличительной чертой нашего агентства и обеспечил его успех.
Хлою как оглушили. Перед глазами пляшут разноцветные звездочки. Она почти ничего не слышит, слова потеряли смысл.
Солидный опыт… правильные решения… командный дух… успех…
Нет, в этом действительно нет смысла.
Она снова поворачивает голову к Филиппу, видит, как ее поражение отражается в глазах соперника. Ее поражение и смертный приговор.
Боль ужасная, унижение чудовищное.
Взгляды, насмешливые или сочувствующие, обжигают кожу, вгрызаются в плоть.
Когда раздаются аплодисменты, они хлещут ее, как пощечины.
И Хлоя бегом устремляется прочь.
Глава 47
В таком случае мы имеем дело с исключительно извращенным индивидуумом…
Никакой необходимости советоваться с психиатром, чтобы это понять. Гомес отметил про себя, что напрасно потерял время. А еще, что Лора должна чувствовать себя совершенно одинокой. Одной против Тени.
До такой степени, что оставался единственный выход: великий прыжок в неизвестность.
Прыжок, которого Александр равно боится и желает.
Он оставил машину на больничной стоянке, зашел в огромное здание.
Он не был здесь уже много дней. Но вовсе не чувство вины перед Пацаном привело его сюда. Скорее насущная потребность.
Потребность увидеть его, хотя бы сквозь стекло.
Зайдя в отделение, он просит у старшей медсестры разрешить посещение.
– Месье Лаваля перевели, – объявляет та. – Его состояние улучшилось, и его поместили в обычную палату, в отделение общей терапии.
– Он пришел в себя? – с надеждой спрашивает Гомес, расплываясь в детской улыбке.
– Нет, он по-прежнему в коме. Но он больше не нуждается в искусственном дыхании.
Медсестра указывает ему дорогу и возвращается к своим пациентам. Александр медленно приходит в себя. На секунду он поверил, что чудо свершилось.
Он пускается в путь по коридорам, запутывается, спрашивает дорогу.
Наконец, минут через пять, он на цыпочках заходит в палату Лаваля. Как будто боится его разбудить. А ведь ему так хотелось бы разбудить его…
Подтаскивает стул к медицинской кровати, снимает куртку и устраивается.
– Привет, Спящая красавица. Надо же, какая симпатичная у тебя новая комнатка!
Он берет руку Пацана, сжимает ее в своей.
– И верно, ты лучше выглядишь.
Лицо Лаваля стало почти нормальным, таким же тонким и породистым, как раньше. Разумеется, он все еще под капельницами. По бандерилье в каждой руке. И еще он подсоединен к аппарату, который контролирует его давление и сердечный ритм.
Уже нет трубки в горле и в носу. И даже исчезли некоторые повязки.
Но новая нога не отросла. И глаза безнадежно закрыты.
– Я принес тебе вот это, – продолжает майор, выкладывая на тумбочку небольшой блокнот. – Но не для чтения, потому что он чистый…