Однажды они в очередной раз поехали в гости. Несмеяна вернулась довольная и под большим секретом мне рассказала, как они с ним уединились в лесу и сблизились.
Меня ее откровения несколько огорчили, я не была рада за нее, как она рассчитывала, наверное. В этом ее поступке было что-то не очень приятное. Что-то настораживало меня. Моя интуиция что-то хотела мне подсказать. Но, усыпленная своей любовью к ней, я не стала копаться в себе. Хотя в поведении Несмеяны тогда сквозила какая-то неуловимая фальшь. Я, честно говоря, не знала, верить ей или нет. Несмеяна иногда наговаривала на себя и фантазировала, чтобы казаться лучше, круче, намного раскрепощенней, чем есть на самом деле. И не замечала, насколько это все выглядело у нее по-детски наивно. Как бы там ни было, я к ней привязалась всей душой, ее полюбила. Она была прелестью и не знала себе цены.
А Алевтина продолжала приходить, звонить и подолгу с ним разговаривала по телефону. По-прежнему кокетничала, флиртовала. В общем, все смешалось в доме Облонских. Или «Санта-Барбара» в общаге.
Тем летом Несмеяна съездила на юг с подругой и с ним втроем. Приехала с кучей впечатлений, потому что на юге, во-первых, была первый раз, а, во-вторых, с ним было много интриг. Хотя, я так поняла, подруга, которая ездила с ними, тоже имела виды на него. И вот Несмеяна взахлеб рассказывала про него и еще по-детски добавляла:
– Я теперь буду как ты. И с ним буду. И со своей бывшей пассией, Эндрю, одновременно. Никого не буду бросать. – В этом ее заявлении чувствовалась зависть ко мне, смешанная с гордостью и уважением.
С сестрой у нее были какие-то особенные отношения. Или мне так казалось. Ведь никогда наверняка не можешь ничего знать. Алевтина была старшей, но она, как и я, выглядела легкомысленней сестры. Я не раз слышала, как Несмеяна возмущалась поведением Алевтины. Она говорила:
– Это я отвадила Алевтину от пьющей компании. Если бы не я, может, она у меня и спилась бы. Она слабенькая, ей немного надо. А эту Дину никто не перепьет, а Полину никто не перекричит. – Ах ты, Крупская наша! – Теперь мне надо отучить ее на всех вешаться, – дальше продолжала наша Макаренко. И была при этом очень серьезной.
В общем, наши дружеские отношения крепли. Я теперь реже ходила на коллективные посиделки. У нас с Несмеяной были свои интересы, которые стали в моем сознании вытеснять другие. Общение с ней было всеобъемлющим, и я, полностью охваченная им, другого общения не искала. К тому же нам нередко составляли компанию Ирина и Алевтина. У нас образовался свой круг интересов.
Мечта детства, мама, Сочи
Я выросла в многодетной семье. Мои родители, интеллигентные люди, были заурядными служащими советской страны. Мама по состоянию здоровья большей частью не могла работать в полную силу, часто оставалась дома, занималась нами и хозяйством. А папа работал учителем – профессия благородная, по тем временам очень уважаемая, престижная, но, к сожалению, малооплачиваемая.
Хотя материального недостатка в нашей семье я не ощущала. Возможно, потому что это компенсировалось любовью родителей, братьев и сестер. У нас была большая дружная семья, где всегда царили покой, уют, тепло и душевный комфорт. Родители, как и большинство людей того времени, не считали бедность пороком, не ставили во главу угла материальные блага. Развивая нас в интеллектуальном плане, они старались вложить в нас больше человеческих ценностей, высокую мораль, привить культурные понятия, воспитать благородство, доброту к окружающим. Во всяком случае, во мне, уже сформировавшейся личности, нет или почти нет ни следа меркантилизма, который обычно формируется у детей, выросших в постоянной материальной нужде. У меня, скорее, наоборот, пунктик: не брать чужих денег ни под каким предлогом. Чужие деньги для меня – это, во-первых, зависимость, во-вторых, унижение. Даже если они подарены от души, бескорыстно. Но зато я ясно помню свои детские амбиции.
В этом мире все познается в сравнении. Материальную несостоятельность нашей семьи я отчетливо чувствовала, когда, будучи еще совсем маленькой, детсадовской девочкой, бывала в гостьях у дяди, папиного брата. Если наш папа был скромен, довольствовался лишь тем, что имел высшее образование и находил творческое удовлетворение в развитии своих любимых учеников, всецело отдавался любимому делу, то его брат, наоборот, находил удовлетворение в карьере и соответствующем ей материальном благе. Он делал карьеру по партийной линии. На тот момент, когда я могла осознанно оценить такое положение в социуме, дядя занимал высокий пост в райкоме партии. Помню, он был очень значимым человеком, пользовался большим авторитетом у местной власти. И, несмотря на то, что у него тоже было много детей, семья жила в достатке. Но больше всего меня впечатлили фотографии дяди на курорте. Особенно врезалась в память и осталась навсегда в моем детском воображении фотокарточка, где дядя позировал на пляже, на берегу моря, в круглой беседочке с белыми колоннами среди пальм. И внизу была надпись: «Крым. Ялта». И слова «курорт», «Крым», «Ялта», «Сочи», звучавшие из уст дяди, я тоже навсегда запомнила. Впоследствии я много думала на эту тему, анализировала, почему мои родители – такие умные, интеллигентные люди – не могут себе позволить вот такие поездки. И почему для этого надо обязательно работать в райкоме партии, занимать высокую должность. Думая об этом, я мечтала, что, когда вырасту, обязательно стану большим начальником, добьюсь всех благ партии и обязательно свезу своих родителей на курорт. Но у меня возникали сомнения: а смогу ли я осуществить свою мечту? Ведь я девочка, будущая женщина, а может ли женщина в нашей стране сделать карьеру и достигнуть таких высот, как мой дядя? Помню, однажды, измученная подобными мыслями, я спросила у мамы:
– Мам, а женщины-начальницы бывают?
Мама весело, по-доброму рассмеялась и ответила вопросом:
– А что, ваша заведующая детским садом разве не женщина?
Для меня это оказалось откровением. Но мое детское любопытство не было полностью удовлетворено, меня не устраивали масштабы той карьеры, которую сделала женщина в лице заведующей детским садом. Я продолжала допытываться:
– Мама, а что надо сделать, чтобы стать большим начальником, как дядя?
На что мама опять рассмеялась, обняла меня и поцеловала, приговаривая:
– Какими мыслями забита твоя маленькая головка, глупенькая ты моя? Для того чтобы стать таким, как дядя, надо многому учиться. И учиться нужно хорошо. А потом много трудиться.
Мамин ответ меня не устроил совсем. Как это долго и скучно! И при чем тут учеба? Это мама специально говорит, чтобы мы, ее дети, хорошо учились. Она всегда моим старшим братьям и сестрам твердит, что надо хорошо учиться, чтобы вырасти достойными людьми, как наш папа…
С тех пор утекло много воды. Я выросла в большую тетеньку. Мечты мои на протяжении жизни менялись тысячу раз. Но про свою ту детскую мечту – «беседку с белыми колоннами на берегу моря» – я вспомнила прошлым летом, когда в очередной раз вывозила детей из загазованной Моск вы на море. Тогда мы отдыхали в небольшом морском городке Крыма Судаке. И однажды, на экскурсии по морю от Судака до Ялты, я, стоя на палубе теплохода, вдруг обнаружила на берегу ту беседку детства, именно ту, с белыми колоннами, и меня как током ударило. Я отчетливо вспомнила фотокарточки из детства, будто это было не со мной, а если со мной, то в прошлой жизни. Фотокарточки дяди – значимого для меня человека. И я также отчетливо вспомнила свои детские амбиции и мечты. Боже, какая долгая жизнь! Неужели это происходило со мной? Как это было давно! И надо же: вспомнить такое спустя больше четверти века! Отца у меня уже давно нет, он умер, когда мне было еще четырнадцать. А мама… Мама, слава богу, жива. Всю жизнь, заботясь о нас, своих детях, она ни одной минуты не прожила для себя, для своего удовольствия. Даже на сегодняшний день, будучи уже многократной бабушкой, она до сих пор тревожится только о нас, своих детях, и теперь уже и о внуках. На меня нахлынули очень грустные мысли о несправедливости этой жизни, и родилась новая мечта, уже реальная, осуществимая – вывезти маму на море, которого она не видела ни разу в жизни. И почему мы, ее дети, в особенности я, раньше об этом не позаботилась? Вот так бывает в жизни! Пока мы маленькие, зависимые от родителей, то все свои мечты связываем с папой-мамой, а когда вырастаем и сами становимся родителями, мечты свои связываем с собственными детьми, а родители отходят на второй план. Такова жизнь. Селяви, как говорят мои любимые французы.
Я недолго вынашивала план по осуществлению детской мечты. Мама моя живет сейчас все там же, в том же селе, в том же родительском доме с небольшим огородиком, где по весне выращивает сезонные овощи, и с небольшим яблоневым садиком с райскими яблоками.
Райские яблоки – символ моего детства – маленькие, не очень сладкие, не очень сочные. Мы с братиком, бывало, не давали им даже созреть, съедали зелеными. Зеленые они еще горькие, и, чтобы сбить горечь, мы их подсаливали. А потом мучились от спазмов в животе. И мама сразу догадывалась, отчего у нас животы разболелись, а мы удивлялись, откуда она все всегда знает.
Порой подумаешь, и кажется, что все так, как когда-то было. Но тем не менее, конечно, все уже по-другому. У мамы возрастные проблемы со здоровьем. К тому же она сейчас живет в семье старшего брата-вдовца с пятью детьми, так что у нее, как всегда, забот полон рот. Учитывая все это, надо выбрать время, когда она посвободнее от внуков. И надо выбрать такой сезон, чтобы не очень жарко, во избежание акклиматизации, отрицательных погодных воздействий на немолодой организм. С такими намерениями я нашу поездку с мамой на юг запланировала на раннюю весну, конец марта. Тем более это время совпадало с моим отпуском в психиатрии. Это был мой первый отпуск, после одиннадцати месяцев. К отпуску я заранее заказала в профкоме две путевки, желательно, в Сочи. Профкомом ведала моя коллега, молодая женщина, очень приятная в общении, с которой у нас за время нашего сотрудничества сложились прекрасные отношения. Вот она мне выбила две путевки именно в Сочи, в санаторий «Светлана».