Воробей пил и не хмелел. Его не отпускало напряжение. Он не мог расслабиться... Он не чувствовал, что вернулся в свою семью.
Пока накрывали на стол, Нина подвела его к детской кроватке, где тихо посапывал ребенок.
Яшка смотрел и не мог понять – кто ему это маленькое существо. Осторожно коснулся своим грубым пальцем мягкой и теплой ладошки, лежащей поверх одеяла. Девочка беспокойно заворочалась, и Воробей испуганно отдернул руку. Растерянно посмотрел на Нину – он не знал, что сказать.
Слава богу, когда-то он не ошибся в выборе подруги... Нина, прекрасно понимая его состояние, не стала сюсюкать, искать какую-то схожесть в двух лицах, нахваливать ребятенка. Просто обняла мужа, ободряюще погладила по плечу:
– Нормально, Яша... Пошли на кухню.
И вот теперь, опрокидывая стопку за стопкой, Яшка пытался осмыслить, кто же ему все эти люди.
Нина – понятно... Жена. Хотя... Как это оно – жить с женой? В одной квартире, в одном доме, изо дня в день?
Старушка... Воробей не знал, как ему ее называть. Мама? Ну какая же она ему мама?! Его родная мать много лет назад умотала куда-то в поисках легкой и богатой жизни и больше не появлялась. Яшка не помнил ее лица. А вырастила его бабка, растягивая свою копеечную пенсию на месяц. Чтобы на двоих хватило. Так что само слово "мама" было не из его лексикона.
А как тогда? Тетя Лида? Так не тетя она ему! Может ведь и обидеться. Поэтому Яшка старался обходиться обезличенными обращениями.
Правда, и старуха шибко его не доставала своими вопросами, не лезла с советами – большей частью молчала.
И ребенок, спящий в комнате, за стеной...
Это семья? Воробей не мог сам себе дать ответ на этот вопрос. В его представлении семья – это Димка Вареный, Толян Седой, Воха Длинный... Это – да! Семья! Точнее, "семейка". Те, с кем он бок о бок провел все эти шесть лет, кого понимал с полуслова, кому доверял больше, чем себе самому.
Допили водку... Старуха молча встала из-за стола и, шаркая шлепанцами, удалилась в комнату. А Яшка сидел, смотрел на Нину и... молчал. Он не знал, о чем можно говорить с этой женщиной, которая приходится ему женой.
– Ничего... – Нина опять погладила его по плечу и вышла в коридор. Яшка услышал, как она набирает телефонный номер.
– Алло... Валюха? Это я, Нина... Колька дома? Ну и хорошо! Давайте, собирайтесь – и ко мне! Что? Давай, я тебе говорю! Мой откинулся!
И надо было слышать, с какой гордостью было сказано это слово – "мой"!..
Оглянувшись на несколько недоумевающий взгляд Яшки, Нина пояснила:
– Валюха – своя девчонка. А Колька – муж ее. В Норильске, на "шестерке" чалился. Нормальный пацан. Тебе понравится. Пойдем, погуляем. Город посмотришь.
Малеев загнал машину на тротуар. В конце концов, это – его кафе. Пусть видят – хозяин приехал.
Само это слово "хозяин", время от времени произносимое Никитой про себя с самыми разными интонациями, ласкало слух и тешило самолюбие. Он чего-то добился в этой жизни! Не олигарх, конечно. Так и "сидеть" за собственные же деньги не придется! Меру надо знать, господа... Невозможно все сожрать только одному и сразу.
Придирчиво оглядев модную брусчатку перед входом (Не забыть бы потом отчитать дворника! Окурки, блин, окурки!..), Рокки не спеша, с чувством собственного достоинства спустился на пять ступенек вниз, в помещение полуподвала. Его помещение.
Если уж брать по большому счету, то кафе было так себе – штук пять пластиковых столиков, тусклый, как будто пропылившийся насквозь свет, косая стойка бара. В углу – пара игровых автоматов и американский бильярдный стол.
И ассортимент небогат. Замороженные пельмени, такая же замороженная пицца, несколько видов салатов.
Зато напитки – всевозможные! Начиная от разлитой азербайджанцами в соседнем подвале "водки" до элитного "вискаря". И всевозможное пиво...
Впрочем, Никиту это все мало занимало. Для рабочей окраины и так сойдет. А сам он твердо верил в то, что это – только первый шаг. Будут еще и кафе, и рестораны в самом центре города! Будут элитные магазины-бутики! Будут хорошие, "людские" бабки! Его жизнь только начинается!
Остановившись посредине тесного помещения, Никита по-хозяйски оглядел заведение. Время раннее, и посетителей пока что здесь нет. Они "подтянутся" немного позже, к вечеру. Но только все равно, обслуга спать не должна! Не за то он им деньги платит.
Как бы услышав мысли грозного шефа, из глубины темной подсобки мышкой метнулась официантка Лера:
– Здравствуйте, Никита Иванович! – еще одна маленькая капелька елея на сердце Рокки. К нему еще никогда и никто не обращался по имени и отчеству. Ну, разве что следователь РУБОПа. Но об этом хозяин старался лишний раз не вспоминать.
– Здорово... – небрежно отозвался Никита, не глядя на служащую. – Тая где?
– Сейчас позову! – девчонка развернулась в ту сторону, откуда только что прибежала сама, и громко закричала:
– Тая! Таисия! Иди сюда! Никита Иванович приехал!
– Иду! – послышался приглушенный расстоянием голос. А Лера, развернувшись к хозяину, спросила:
– Что-то, Никита Иванович, неважно выглядите... Случилось что?
– Ничего... – все с той же небрежностью отвечал Никита. – Поцапался по дороге с одним козлом.
Этого "ботаника" на проржавленном "Москвиче" он даже и не бил. Ну, почти не бил. Дал раз в ухо пудовым кулаком, тот сразу глазенки закатил и осел на землю. Слабосильный, блин...
Чтобы получить моральное удовлетворение за причиненный необдуманным жестом вред и, как говорят в судах, "нравственные страдания", Никите пришлось расколотить все стекла старой колымаги битой. Прямо посредине проезжей части.
Это видели все проезжающие мимо. Но никто из них даже и не подумал вступиться за "ботаника" или хотя бы просто вызвать милицию. Наказывает человек лоха – значит, за дело.
Закончив "акцию возмездия", Никита, не обращая внимания на поверженного им "ботаника", развернулся и с чувством выполненного долга вернулся в свою машину, после чего спокойно продолжил дорогу.
– Доброе утро, Никита Иванович! – из подсобки вышла... Нет, не вышла, а лебедем выплыла бармен Тая – смуглая красавица лет двадцати пяти. Увидев ее, Никита почувствовал, что у него, как и всегда при виде собственной служащей, пересыхает во рту.
– Кхм!.. – прежде чем ответить на приветствие, хозяин откашлялся. – Здравствуй, Тая.
Таисия молчала. Только, глядя на хозяина, улыбалась загадочной улыбкой Джоконды.
Впрочем, кто она такая, эта самая Джоконда, Никита и не знал никогда. А слово это слышал где-то. Понравилось... Что-то в нем было такое... Таинственное... Загадочное... Манящее... И невыразимо прекрасное.
А если быть проще, то он считал, что ему и здесь повезло – такая девка рядом! Судьба явно благоволила к бывшему бандиту. В том, что рано или поздно – лучше, конечно, рано, – он уложит Таю в собственную постель, Рокки не сомневался. Не посмеет она отказать ему. Хозяину...
Веселья не получалось. Нет, новые знакомые Яшку вполне устраивали! И Валюха оказалась бабой веселой и бедовой, но с "понятиями". И муж ее, Колька, тоже ничего. Свой вроде бы парень – две "ходки". Кража и разбой. Последний срок действительно в Норильске "мотал". В авторитетах, конечно, не ходил. Но весь срок – в "отрицалове". Впрочем, Нине в таком деле, как выбор друзей, можно было доверять. Со всякой чмуротой, "чушками" или "петухами" она бы никогда не связалась. Определила бы махом – поговорила, "прокачала" и "развела" бы на "базаре".
Короче, компания – все свои. Но в то же время Яшка четко чувствовал, что его и новых знакомых разделяет какая-то невидимая, но почти что непреодолимая стена. Сначала он не мог понять, в чем же тут дело. Но, погуляв немного по городу в компании, кажется, начал "догонять".
Все дело в том, что Яшка и его новые знакомые все еще оставались по разные стороны забора с колючей проволокой поверху и вышками по углам периметра.
И если эта пара уже адаптировалась на воле, стала в этой жизни своей, то сам Воробей все еще не мог избавиться от чувства, что вот сейчас вся эта лафа закончится и он вернется в свой барак, "чифирнет", может, и "косячок" пару раз "пыхнет". И потом – отбой, тревожный, неспокойный сон с мучительно сладкими видениями "про волю"...
А если брать по большому счету, то он просто не видел того места, которое мог бы занять в этой новой жизни, оказавшейся для него совершенно незнакомой. Реальность, с которой ему пришлось столкнуться, разительно отличалась от этих сладких грез.
Они ходили по улицам, пили пиво и дешевое вино под разноцветными тентами, грызли "кириешки" и "компашки", радовались солнышку и погожему теплому дню. И Яшка все больше и больше мрачнел.
Люди здесь не жили. Точнее, они вели себя не так, как должны были бы вести себя "люди" в привычном Воробью мире.
Бросались походя такими словами, за которые там, за "колючкой", не прожили бы и дня. Совершенно не уважали ни друг друга, ни власти, ни даже собственной матери, к месту и не к месту поминая ее в комбинации с совсем уже непотребными словами.
Эти незнакомые Яшке люди были нахраписты, злы и агрессивны, готовы изорвать друг друга в клочья за копейку.
То там, то тут можно было наблюдать происходящие между теми, кто только что называл себя друзьями, драки. И дрались ожесточенно, насмерть, хотя и не было в этом такой уж необходимости.
Это был совершенно чужой и чуждый Яшке мир.
Нина видела озабоченность мужа. И понимала ее – самой пришлось пройти через что-то подобное. Но она надеялась на то, что все утрясется. И самое главное для нее сейчас – помочь своему мужу, отцу своего ребенка устроиться в мире вольных людей. Сегодняшняя прогулка была своего рода ознакомительной.
После нескольких часов на свежем воздухе Нина решила, что на первый раз – вполне достаточно... Но у них еще оставалась литровая бутылка портвейна. Не нести же ее домой!?
Бутылку решили "приговорить" на лавочке, у детской песочницы. Но только сели, только начали сворачивать голову пробке, как неподалеку остановилась милицейская машина.