нец такие знакомые цветные пятна. И танец этот не такой уж безмерно таинственный, если разобраться… Ведь есть же на Земле люди, способные понимать и расшифровывать смысл индийского балета, скажем…
Всё тихо в доме. Сегодня Ирочка улетела в гости к бабушке, и Нечаянную радость забрала с собой, несмотря на возмущение зверюшки. Моя жена права — сегодня ничто не должно меня отвлекать. Сегодня ещё одна попытка.
Взрыв! Огромная голубая чаша до горизонта…
Взрыв! Круглится бок планеты…
Взрыв! Ласково греет светило…
Взрыв! И мириады звёзд светят мне в лицо…
Я смещаю поле своего внимания в нужную мне сторону, постепенно и плавно наращивая скорость. Миллион световых скоростей, больше не надо… Я ещё не очень владею этим приёмом, как ребёнок, недавно научившийся ходить. Но я быстро учусь, будьте уверены…
Ага, а вот и гнездо Истинно Разумных. Я резко снижаю скорость, как неумелый велосипедист, только что ногу не выставляю… Нечего мне выставлять, нет у меня сейчас ни рук, ни ног. Только поле внимания…
Ярчайшая вспышка! И я проваливаюсь во тьму.
— …Бери своих и посмотри на восьмом этаже.
— Да, мой господин!
Я киваю застывшей в ожидании секции. Солдаты один за другим ныряют в выбитую ранее дверь аварийного хода, топочут по бетонным ступенькам, и звук гулко разносится по шахте лифта. Я морщусь — так их любой недобитый враг услышит за триста шагов… А, впрочем, какая разница, за триста или за пятьдесят? Бой в здании есть всегда рукопашная. Ну или почти всегда.
— Тихо вы!
Солдаты приглушают шаги, но это получается плохо — бетонная шахта гулко резонирует, отзываясь на каждый звук. Я иду замыкающим. Обычный порядок, кстати — командир всегда должен быть позади. Во-первых, так легче контролировать события, и во-вторых, под пули первыми должны идти наименее ценные. Так гласит устав.
Сетчатое ограждение напротив восьмого этажа прорвано, лифтовая кабина давно покоится внизу, на дне шахты — даже тросов не видно.
— Резан, Хлыст, Долбила — направо! Бывалый, Жгут, Рваный — налево! Унылый и Зуб, со мной!
Длинный извилистый коридор с отнорками жилых блоков — идеальное место для засады. Конечно, это уже не бой, а зачистка, но всё равно…
Пролом в стене, измазанный слизью, чья-то валяющаяся нога в башмаке. Башмак не наш, значит, эта нога — того, кого надо нога… Сюда УРС попал, не иначе. Снаряды самоходок обрушивают перекрытия, и потом не пролезешь через завалы. Автоматические же пушки броневиков слишком маломощны, и не обеспечивают надёжного поражения живой силы в таких вот зданиях.
— Здесь шестнадцать ноль первый, — раздаётся в наушнике-клипсе. — Всё чисто, командир.
— Принято. У вас всё чисто. Выходите ко второй лифтовой шахте.
— Да, командир.
Я поморщился. Бывалый самый опытный боец в моей секции, и оттого позволяет себе фамильярничать. Да, к командиру секции можно обратиться и не по-уставному: «командир». Невелик зверь, стерпит. Но вот выше уже следует обращаться «господин», и никак иначе. «Господин комгруппы»… Да, господин комгруппы — это проблема.
— Унылый, оптику!
Гибкий шланг с крохотной телекамерой на конце осторожно высовывается за край дверного проёма, оглядывает помещение. Комната как комната, синтетическая циновка на полу, шкаф с раздвижными створками, оклеенными зеркальной плёнкой, микроволновка… Обычная обстановка бедноты.
— Здесь шестнадцать ноль пятый. У нас всё чисто, господин.
— Принято. У вас всё чисто. Переходите в боковой отнорок и далее.
— Да, господин.
Ну вот, другое дело. Резан, он дело знает немногим хуже Бывалого, зато и не выёживается. Всегда корректен, подтянут, чётко и безукоризненно выполняет команды…
И потому особенно опасен.
Тёмная фигура бросается из двери в дверь, на ходу стреляя из автомата вдоль коридора. Пули с визгом рикошетят от пола и стен, мы втроём отвечаем огнём.
— Унылый, Зуб, за ним! Я прикрою!
Граната, крутясь, летит нам в лицо. Я отпрыгиваю в дверной проём, падаю на пол. Хорошо, что в этих бедняцких общежитиях комнаты узкие, и двери понатыканы подряд…
Грохот взрыва, визг осколков и отчаянный скрежещущий вопль. Похоже, свалило Унылого… Не везёт ему…
— Долбила, Рваный, ко мне! Остальным продолжать прочёсывание!
В коридоре оглушительно бьют автоматы. Я выскакиваю из двери, плашмя падая на пол, и тоже открываю огонь. Теперь этому уроду не высунуться.
Тело Унылого лежит поперёк коридора, служа мне и Зубу прикрытием. Вероятно, после взрыва гранаты он ещё был жив. Да, весьма вероятно, бронежилет хорошо держит осколки. Но сейчас в нашу «баррикаду» впились с полмагазина пуль, и Унылый готов.
— Зуб, гранату!
Зуб кидает вдоль коридора маленький круглый шарик, и тот весело катится к повороту, за которым сидит враг. Взрыв! Туча пыли, визг осколков…
— Да, командир! — сзади плюхаются на пол Долбила и Рваный.
— Я шестнадцать ноль ноль. Как слышно? — прижимаю я к горлу ларингофон.
— Да, шестнадцать ноль ноль. Слышим тебя хорошо.
— Восьмой этаж, жилой блок номер двести восемь. Смотрите там по плану и дайте свет.
Противник, не выдержав, даёт очередь из автомата из-за угла, не глядя. Наша четвёрка дружно отвечает, летят гильзы и крошки бетона…
Яркий свет озаряет блок, в котором спрятался вражеский солдат.
— Так, шестнадцать ноль ноль?
— Так! Давай!
Вспышка, страшный грохот, от которого глохнешь, и блок исчезает, а вместо него зияет провал, медленно светлеющий в клубах оседающей пыли…
— Вы там рехнулись?! — ору я. — Разве я просил задействовать самоходку?!
— А УРСов нет, — спокойный такой ответ. Ну ладно…
— Вперёд!
Солдаты срываются с пола и один за другим прыгают через бетонный завал — снаряд самоходки обрушил часть потолочного перекрытия, и можно видеть внутренности комнатушек девятого этажа. В одной из них валяются два трупа, мужской и женский, уже протухшие. А где стрелок?
— Командир, вот эта падаль!
Да, снаряд самоходки — это не шутка. Вряд ли этого парня можно опознать. Ну ладно…
— Продолжаем прочёсывание! Вперёд!
Строго говоря, это неправильно — У Резана и Бывалого осталось по одному бойцу, прочёсывать же устав велит тройками… Но если заикнуться о подмоге командиру группы, будет ещё хуже. Господин комгруппы, штатный номер 8-11/03, присвоил себе имя Гром, но меж собой солдаты величают его Большой Пук, и никак иначе. Тихонько, разумеется — открытое оскорбление командира группы рядовым чревато для последнего переводом в бригаду смертников. Что, по сути, является растянутой во времени казнью.
— Здесь шестнадцать ноль первый. Всё чисто, никого из живых. На лифтовой площадке трупак, кто-то из гражданских.
— Принято. У вас всё чисто. Пошуруй мертвяка.
— Он сильно воняет, командир.
— Не понял!
— Ладно, пошурую, не злись.
Я прижимаю ларингофон пальцем.
— Здесь шестнадцать ноль ноль. Докладываю, мой господин — восьмой этаж чистый. Один недобиток тут прятался, мы прибрались.
— Я понял тебя, шестнадцать ноль ноль. Спускайтесь вниз.
Я обвожу взглядом своих гвардейцев.
— Заберите Унылого. Спускаемся.
Все трое уходят, я же засовываю в рот комок жевательной смолы, смешанной с ароматическими травами. И не только ароматическими… Дурман-трава — классная штука, если ей не злоупотреблять… А то некоторые жуют до отказа мозгов.
На площадке собирается вся секция. Зуб, Долбило и Рваный, пыхтя, уже несут тело Унылого, с него капает. Да, вот она, жизнь… Раз — и нету. Со всяким, кстати, может случиться.
Мы топочем по выщербленным ступеням. Где-то неподалёку коротко трещат автоматы, гулко ахнул взрыв. А, не наше дело. По другим ярусам зачистку проводят другие секции, это их работа. Каждый должен делать свою работу, и не совать нос в чужие дела.
— Командир! Глянь-ка сюда… — отзывает меня Бывалый. В руке у него небольшая коробочка, чёрная, пластмассовая. Я осторожно беру её, не снимая тонких перчаток — мало ли, вдруг яд какой…
— У мертвяка нашёл?
— Ну. Я думал сперва, электронный кошелёк или там жвачка. А это какой-то прибор.
Да, точно — под откидной крышкой маленькая кнопка. И больше ничего.
Меня осеняет догадка, но я вовремя прикусываю язык. Без паники… Прибор у меня, всё нормально…
— Ладно, — я нарочито небрежно сую приборчик в карман. — Вечером разберёмся. Есть тут один хмырь, электронику всякую скупает. Если возьмёт, я угощаю.
— Лады, командир.
Я искоса гляжу на своего солдата. Бывалый, Бывалый… Дурачок ты, и всю жизнь в рядовых проходишь, хоть и гвардейцем. Вот Резан, тот бы утаил находку, точно. Потому что уже разобрался бы, что к чему.
Я лихорадочно размышляю. Да, это шанс. Это тот шанс, который судьба даёт в руки Истинно Разумному один раз, и если он этот шанс пропустит, судьба теряет к нему всякий интерес. Что толку помогать дуракам?
Это здание заминировано. А тот мертвец, якобы гражданский, имел при себе пульт, вот эту маленькую коробочку, посредством которого вся эта громада должна превратиться в груду щебня. Если одна громада… А если весь квартал?
Мы выходим из подъезда. Захваченный город пялится на нас пустыми глазницами выбитых взрывами окон, зияет провалами, сделанными снарядами. Да, жутковатое зрелище… Разумеется, всех работяг эвакуировали при нашем приближении, теперь у их Владыки, который себя нагло величает Повелителем Вселенной, острая нехватка в рабсиле… Особенно после того, как наш Великий и Мудрый Повелитель начал утюжить их города этими ужасными бомбами, испаряющими Разумных, как капли воды на противне.