Рядом с дамами стоит ангел, на полголовы выше Биана — это, я уже знаю, его зять. Кстати, у ангелов большой рост вовсе не приветствуется, в отличии от людей. Здесь это скорее недостаток — чем крупнее ангел, тем труднее ему летать.
А вот рядом стоящая девочка, это его внучка. И у неё самый что ни на есть переходный возраст. Длинные, уже вполне развитые голые крылья утратили детскую гладкость кожи, и похожи на еловые побеги — так густо лезут перья. Через полмесяца эта девочка полетит в свой Первый полёт.
Но все эти мысли уходят куда-то в сторону, потому что я вижу перед собой глаза моей Ирочки.
«Вернись»
«Ну конечно вернусь. Как же может быть иначе?»
«Может, Рома, может. Ты знаешь, как. Но ты вернись. Я больше ни о чём не прошу тебя»
— Он вернётся, — встревает Федя. — Ну куда теперь ему уже деваться?
Длинный мелодичный сигнал, и верхняя полусфера всплывает в воздух.
— Всё, ребята, как говорят люди, долгие проводы — лишние слёзы! — Аина тоже присутствует здесь.
— Давайте, давайте, канал сформирован, — Биан собран и подтянут. — Иолла, не беспокойся, я не Аина. Уж точно верну твоего Рому живым и невредимым, не сомневайся.
Мы втроём размещаемся в камере телепорта, как единоутробные близнецы. Тесновато троим… Сверху опускается крышка, становится темно. Вот интересно, если палец, скажем, или крыло попадёт под эту крышечку, что будет?
«Попробуй, узнаешь» — не улавливаю, чья мысль.
«Крышка не встанет, как надо, и снова поднимется. Канал погасят, телепортацию отменят, а палец тебе вырастят новый» — снова не улавливаю, чья мысль. Но я уже ощущаю, что это шутка.
«Шутка. Датчики нажатия тут очень чувствительные, и крышка отойдёт, не повредив твой палец»
Шипит воздух, вытекая из камеры. Всё?
— С прибытием!
— Нет слов… — папа Уэф разглядывает портреты. — Биан, ты хотел уволить такого работника? Ну и кто ты после этого?
— Самодур, верхогляд и разгильдяй! — отчеканивает Биан. — Вот покончим с «зелёными», сам себя уволю. С формулировкой «за несоответствие занимаемой должности». Уйду в службу очистки водоёмов!
Они все весело смеются, и я смеюсь. Мне хорошо. Мне хорошо вот здесь, с ними. Старшие товарищи мои, боевые товарищи…
— Но на Геннадия и Петра Иваныча они не вышли пока, и это радует, — Папа Уэф тасует снимки, увеличивая их один за другим. Стой!
Уэф улавливает, увеличивает снимок на весь экран. Я разглядываю его. Вот так вот, папа Уэф… С экрана на меня смотрит Катя. Та самая.
…Мёртвый, неподвижный взгляд, медленно оживающий под воздействием моей болтовни. Рука, широким веером рассеивающая мелкие белые таблетки…
…Она разом останавливает взгляд на моём лице, и я слышу мысленно её изумление.
«Роман? Рома?»
«Ты меня слышишь?»
«Да. Да, слышу. Вот мы и встретились, Рома. Выходит, Земля и правда круглая?»…
Уэф внимательно смотрит на меня, улавливая мои мысли.
— Да, Рома. Эта женщина заступила тебе на смену на «точке».
— Ей грозит опасность?
— Им всем грозит опасность, если вы не справитесь, — Уэф кивает на пасьянс из портретов. И не только им, Рома. Вот так вот.
— Биан… — я перевожу взгляд на шефа, и тот улавливает.
— Только для героя-биоморфа. Ладно, Рома, завтра с утра начнём с неё первой. Сейчас мы с Кио и Уином подготовим аппаратуру, а ты отдыхай.
— Да я…
— Стажёр, повторить команду!
— Есть отдыхать! — козыряю я.
— Ну то-то.
— А если тебе не хочется спать или слоняться без дела, Рома, — вмешивается Уэф, — то с разрешения твоего шефа я попрошу тебя об одной вещи. Ты же неплохо водишь автомобиль, так?
— Было дело.
— Ну вот. Тут Пётр Иваныч утром оставил свою повозку, уехал на Чалке. Так ты бы перегнал сей аппарат его владельцу на кордон. Он тебе спасибо скажет. А то все у нас тут заняты.
— Я готов, — я встаю.
— Биан?
— Я не против. Тут глухой лес, притом уже вечер.
— Будет сделано!
Да, давненько я не катался на авто. Сейчас проверим, как она на ходу, дедова «Нива». Крутая, должно быть, машинка-то…
— А можно мне на кордоне задержаться?
Биан с Уэфом переглядываются.
— Погоди… Уж не собрался ли ты ехать до самого кордона?
— А как? — я растерян.
— Да до выезда, до дерева-шлагбаума только доведи! Машина же телепатией и собственной волей не обладает. А дальше она сама доедет, дашь ей задание и всё.
— Сама? — выражение моего ангельского лика стремительно упрощается.
В глазах Уэфа зажигаются знакомые огоньки.
— А что это за техника, которая не может найти дорогу домой самостоятельно? Нам такая не нужна.
М-да… Логично, нечего возразить.
— Ну иди уже, делай, раз напросился, — смеётся Биан.
Солнце уже село, и закат заливает полнеба светлым золотом, предвещая на завтра хорошую погоду. Я стою на крыльце старого скита, вдыхая запахи земного леса. Лето, вот и опять здесь лето. Как давно это было… Да было ли?
Прохладно, однако… Надеть, что ли, термокостюм? Да не хочу, обойдусь. Я уже привык к отсутствию одежды, и она меня стесняет, как водолазный скафандр…
Я внезапно поворачиваюсь и быстро возвращаюсь в дом. Водолазный скафандр, говоришь? Удобства предпочитаете, господин биоморф? Вот я тебе покажу удобства!
В кладовой всё на местах, и мой скафандр тоже лежит, свёрнутый и отчищенный. Удобная вещь эти «домовые», массу времени экономят… Вот только пироги-ватрушки печь их не научили.
Я влезаю в прохладное шелковистое нутро скафандра, продеваю крылья в зацепы механических усилителей. Острые передние кромки моих крыльев блестят металлом. На голову я одеваю прозрачный пузырь шлема. Привычно уже тестирую готовность всех боевых систем.
Вот так вот, как говорит папа Уэф. Да, перестраховка. Но я обещал Ирочке вернуться, и я это сделаю. Хватит быть балбесом, надеющимся на удачу и «авось». Ни одного лишнего шанса «зелёным» я не дам.
Дедова «Нива» стоит, приткнувшись в углу двора. Дверца открывается без всяких усилий, и ключи зажигания торчат в замке. Но, как я понял, эти ключи чистая бутафория. Угонщик машину не заведёт ни при каких обстоятельствах.
Действительно, едва я захлопнул дверцу, как на лобовом стекле зажглись значки и надпись по-русски.
«Вход разрешён. Выбрать цвет/номер»
«Папа Уэф» — взываю я. — «Это сильно крутая тачка, однако. Тут парализатора нету? Мало ли…»
Шелестящий бесплотный смех.
«Вот парализатор не догадались поставить. Но я подумаю. Вообще-то это Кио Петру Иванычу повозку уделывал, от души. Всё у тебя? А то я работаю»
«Да вроде всё. Извини, что отвлёк»
Я разглядываю светящиеся значки на ветровом стекле. Мда, рядовому деревенскому трактористу тут было бы нелегко… А впрочем, тракториста это чудо техники, очевидно, просто не идентифицирует. Входа нет, и точка.
Кстати, вот интересно… Я открываю «бардачок», и обнаруживаю там белые карточки — не то картон, не то пластик. Понятно…
Я тыкаю пальцем в список цветов, выбираю «свой», и машина приобретает знакомый тёмно-зелёный колер. Выбираю номер, тоже «свой». Одного взгляда на «бардачок» достаточно, чтобы удостовериться — вместо белых квадратиков лежат полноценные документы на данный автомобиль. Я листаю — цвет кузова… номер…номер двигателя… Всё ясно, дальше можно не глядеть.
Некоторое время я развлекаюсь, меняя цвета и госномера. Номерные знаки, талон техосмотра на ветровом стекле и документ в бардачке послушно отражают изменения реальности. Да-а… Вот интересно — у Геннадия тоже подобная машина, или это специзделие исключительно для Петра Иваныча Дымова?
Ладно, хватит баловаться. Я до упора выдвигаю вперёд водительское кресло, но всё равно ноги едва достают до педалей — авто не рассчитываются на детей младшего школьного возраста. Крылья неприятно сковывает спинка сиденья. И видимость как в танке, чего ж это кресло у деда такое низкое… А, поехали!
Двигатель заводится с «полпинка», урчит мягко, почти неслышно. Ворота скита распахиваются, пропуская экипаж, и вот я уже неспешно качусь по колдовской дороге, одной из ступеней маскировки базы. Вообще-то самой дороги из-за капота я не вижу, но по опыту прошлой жизни догадываюсь, что она есть.
Сумерки в лесу сгущаются, но фары я не зажигаю — какой смысл, если дороги всё равно не видно. Интересно, а как я преодолею лужу-ловушку? Ответ приходит сам собой — ничего сложного, надо просто всё время представлять себе, что едешь по мокрому асфальту. Всё по асфальту, по асфальту… Хватит, проехали вроде. Где-то тут уже бревно-шлагбаум должно быть…
Сильный удар сотрясает машину, но скафандр купирует удар, и меня даже не бросает вперёд, на руль. Так. На месте бревно, значит.
Я выхожу из машины, осматриваюсь. Здоровенное бревно выглядит вполне нетронутым, чего не скажешь о машине. Правда, ехал я где-то под тридцать, зато и тормозить даже не пытался. «Нива» печально глядит на меня выбитыми фарами, укоризненно сморщив нос. На транспортном коконе тебе только летать, водила…
Горестно вздохнув, я вновь сажусь за руль, и шлагбаум с шумом и треском поднимается, услужливо освобождая дорогу. Что было не поднять его заранее? Болван…
На повороте я останавливаюсь, и только тут до меня доходит — ветровое стекло цело. Ни трещинки. И мотор работает, как работал, и руля машина слушается уверенно.
Я выбираю в меню на светящемся стекле «домой», и выхожу, аккуратно захлопнув дверь. «Нива», сейчас очень похожая на бульдога со сморщенной мордой, трогается с места и, скребя по днищу молодой порослью на заброшенной лесной дороге, самостоятельно уходит по направлению к кордону.
«Иваныч…» — я вызываю в памяти образ старого лесника. Ответ приходит немедленно.
«Рома?» — и я ощущаю, как старика охватывает радость. Мне тепло и щекотно внутри…
«Иваныч, я тебе машину перегнал. Принимай там»
«Ну? Вот спасибо»
«Спасибо скажешь, когда увидишь. Я её об шлагбаум твой приложил»