Эмма, папина дочка, никогда не говорит о Джеке, не задает вопросов, не рассматривает фотографии и не вспоминает прошлое. Грейс пытается участвовать в ее жизни, но не всегда умеет нащупать верный тон. Психологи советуют говорить детям всю правду. Грейс, рано потерявшая родителей, сомневается в целесообразности такого подхода. Она на собственном опыте знает, что такое отрицание случившегося, горечь расставания, психологическое отчуждение.
Внешне у Эммы все хорошо — она отличница, у нее много подруг. Но Грейс знает: дочь больше не пишет стихов и даже не смотрит на свою поэтическую тетрадь. На ночь она теперь обязательно закрывает дверь в свою комнату. Грейс часто стоит, прислушиваясь, у спальни дочери, и иногда ей чудятся приглушенные рыдания. Утром, когда Эмма уходит в школу, Грейс заглядывает в дочкину комнату.
Ее подушка всегда влажная.
Все считают, будь Джек жив, у Грейс возникло бы к нему немало вопросов. Это правда, хотя Грейс уже не очень хочется знать, что чувствовал запутавшийся, напуганный двадцатилетний парень, осознав итоги и последствия трагедии. Оглядываясь назад, Джек, конечно же, должен был ей признаться. Но если бы он признался, что тогда? Выложи он ей всю правду при первой встрече или, скажем, спустя месяц после знакомства, осталась бы она с ним? Грейс думала об Эмме и Максе, о простом факте их существования, и возможность иного развития событий бросала ее в дрожь.
Поэтому, когда ночами Грейс лежит в слишком широкой для нее одной супружеской кровати и разговаривает с Джеком, чувствуя себя престранно, ибо не верит, что он ее слышит, ее вопросы куда прозаичнее: Макс хочет записаться в касслтонскую футбольную команду, но не слишком ли он мал для тренировок и строго спортивного режима? В школе предлагают перевести Эмму на ускоренное обучение английскому, но не слишком ли у нее большая нагрузка? Нужно ли нам всей семьей ехать в феврале в «Диснейленд», или без тебя это будет слишком болезненно? И что, дорогой муженек, прикажешь делать со слезами на подушке Эммы?
В общем, вот такие вопросы.
Скотт Дункан приехал через несколько дней после ареста Сандры Ковал. Не успела Грейс открыть дверь, он объявил:
— Я кое-что нашел.
— А именно?
— Это было в вещах Джери.
Дункан протянул Грейс потертую кассету без ярлычка, с выцветшей надписью от руки: «Аллоу».
Они молча пошли в комнату Джека. Грейс вставила кассету в плейер и нажала «Воспроизведение».
«Невидимые чернила» оказалась третьей по счету песней.
Да, сходство с «Бледными чернилами» явное. Интересно, признал бы суд Джимми Экса виновным в плагиате? Очень возможно. Но теперь, спустя столько лет, Грейс все же решила, что нет. Песен-близнецов немало, граница между влиянием и плагиатом очень тонкая. «Бледные чернила», показалось Грейс, попадала как раз на эту самую неуловимую разделительную черту.
Джимми Экс все же не перешел границ.
— Скотт!
Он не обернулся.
— Вам не кажется, что нам пора расставить точки над «i»?
Он медленно кивнул.
Грейс не знала, как начать.
— Узнав, что ваша сестра была убита, вы рьяно взялись за расследование — ушли с работы, посвятили себя поискам…
— Да.
— И вам не составило труда узнать, что у нее уже давно был парень.
— Не составило, — согласился Дункан.
— И вы узнали, что это был Шейн Олуорт.
— Я знал о Шейне еще до гибели Джери — они встречались уже полгода. Но я думал, она погибла при пожаре, и у меня не было причин его разыскивать.
— Но после разговора с Монте Скенлоном причины появились.
— Да, — признал Дункан. — Это было первое.
— Вы узнали, что Шейн исчез в то же время, когда была убита ваша сестра.
— Да.
— И у вас возникли подозрения?
— Мягко говоря.
— Вы, наверное, ну, я не знаю, подняли о нем сведения в университете, может быть, даже в старших классах, говорили с его матерью, но это мало что дало — не таких результатов вы ожидали.
Скотт Дункан кивнул.
— Значит, еще до встречи со мной вы знали, что Джек — это Шейн Олуорт?
— Да, знал.
— И подозревали его в убийстве вашей сестры?
Дункан невесело улыбнулся:
— Представьте, что с вашей сестрой встречается парень, потом он бросает ее, затем ее убивают, а он меняет документы и исчезает на пятнадцать лет. — Он передернул плечами. — Что бы подумали вы?
Грейс, в свою очередь, кивнула.
— Вы говорили, что любите расшатывать прутья в клетках: это хороший способ продвинуться в расследовании.
— Верно.
— И вы знали, что не можете в лоб спросить Джека о Джери — у вас на него ничего не было.
— Снова верно.
— И тогда вы начали расшатывать прутья?
Пауза.
— Я ездила к Джошу в «Фотомат».
— А-а… И сколько вы ему заплатили?
— Тысячу долларов.
Дункан хмыкнул:
— Я уложился в пятьсот.
— Чтобы он подложил фотографию в мой конверт.
— Да.
Песня кончилась, зазвучала другая — о голосах и ветре. Исполнение оставляло желать лучшего, но в песне чувствовался большой потенциал.
— Вы бросили подозрение на Кору, чтобы отвлечь меня от Джоша.
— Да.
— Вы настояли, чтобы я поехала с вами к миссис Олуорт. Хотели посмотреть на ее реакцию, когда старуха увидит собственных внуков?
— Я расшатывал прутья, — отозвался Дункан. — Вы помните выражение ее глаз при виде Эммы и Макса?
Грейс помнила. Она просто не поняла, что это означает или почему старуха поселилась в кондоминиуме, мимо которого Джек ездил на работу.
— И так как вас заставили уволиться, вы не могли воспользоваться помощью ФБР, поэтому обратились к частному детективу, которая наняла Рокки Конвелла, и установили у нас в доме скрытую камеру. Когда расшатываешь прутья, полезно знать, как отреагирует подозреваемый.
— Все верно.
— Из-за ваших действий погибли несколько человек.
— Я расследовал убийство сестры, поэтому не ждите, что я стану извиняться.
Упрек, подумала Грейс. Как много упреков они могут бросить друг другу…
— Могли бы мне и сказать.
— Нет. Нет, Грейс, я не мог вам доверять.
— Вы сказали, у нас временный союз.
Скотт поднял на нее глаза. Его взгляд был странно темен.
— Я лгал, — сказал он. — Никакого союза не было.
Грейс села и приглушила музыку.
— Вы не помните саму давку, Грейс?
— Это обычное дело, — пожала она плечами. — И амнезия тут ни при чем, просто мне так досталось по голове, что я была в коме.
— Черепно-мозговая травма, — кивнул он. — Я на этом собаку съел. Десятки раз сталкивался — например, в деле парня, бегавшего трусцой в Центральном парке. Часто из памяти выпадают даже несколько дней до происшествия.
— И что?
— Как вы попали в первый ряд на концерте?
Столь неожиданный вопрос заставил Грейс выпрямиться. Она всматривалась в лицо Дункана, ища объяснений, но оно неожиданно стало жестким, непроницаемым.
— Что?!
— Райану Веспе папаша купил билет за четыре сотни баксов. Участники «Аллоу» получили билеты от самого Джимми Экса. Единственный способ оказаться ближе к кумиру — выложить нехилую стопку зеленых или пройти по знакомству. — Скотт подался вперед: — Как же вы попали в первый ряд?
— Билеты были у моего бойфренда.
— То есть у Тодда Вудкрофта, который ни разу не пришел к вам в больницу?
— Ну да.
— Отчего вы так уверены? Вы же не помните.
Грейс растерянно замолчала. Дункан подался еще ближе.
— Грейс, я говорил с Тоддом Вудкрофтом. Он не ходил на концерт.
В груди Грейс что-то оборвалось. Она похолодела.
— Тодд не навещал вас, потому что вы его бросили за два дня до шоу. Не хотел навязываться. И знаете, что еще? В тот же день Шейн Олуорт бросил мою сестру. Джери не ходила на тот концерт. Отгадайте, кого Шейн взял с собой вместо Джери?
Грейс вздрогнула.
— Я не понимаю…
Дункан достал фотографию.
— Вот оригинал снимка, который я увеличил и положил в ваш конверт. Дату на обороте написала моя сестра. Снимок сделан за день до концерта.
Грейс помотала головой.
— Таинственная девушка справа, почти не попавшая в кадр, — вы думали, это Сандра Ковал? А ведь очень может быть, что это вы, Грейс!
— Нет!
— Возможно, мы нашли не всех виновных? Может, нам стоит поинтересоваться, кто была та хорошенькая девушка, которая отвлекала внимание Гордона Маккензи, чтобы остальные прошли за кулисы? Ведь нам известно, что это не могла быть моя сестра, Шейла Ламберт или Сандра Ковал.
Грейс продолжала качать головой, но в памяти невольно возникла сцена — в тот день на пляже, когда она впервые задержала взгляд на Джеке. Ощущение странной тягучей тяжести в солнечном сплетении, откуда оно взялось? Именно так чувствует себя человек, увидев…
…увидев знакомого.
Странное дежа-вю — между вами словно протянуты невидимые нити. Вы мгновенно влюбляетесь по уши: беретесь за руки — и кружится голова, и сладко сосет под ложечкой от ощущения руки, ускользающей из твоих ладоней…
— Нет, — твердо сказала Грейс. — Вы не правы. Этого не может быть. Такое я бы помнила.
Скотт Дункан кивнул:
— Возможно, вы правы.
Он встал, вынул кассету из плейера и протянул ее Грейс.
— Все это лишь игра фантазии. В любом случае Шейн Олуорт не пошел в тот вечер за кулисы исключительно благодаря своей таинственной спутнице. Может, она его отговорила, или он счел, что здесь, в первом ряду, есть нечто куда более важное, чем украденная у него песня. Может, даже три года спустя это ощущение у него не исчезло.
На этом Дункан ушел. Посидев еще немного, Грейс встала и пошла к себе в студию. После смерти Джека она еще не бралась за кисти. Вставив кассету в маленький переносной магнитофон, она нажала на «Воспроизведение».
Подойдя к мольберту, положила первый мазок. Ей хотелось написать Джека — не Джона, не Шейна. Джека. Она боялась, что портрет выйдет грязно, небрежно, но случилось обратное: кисть порхала и танцевала по холсту. Грейс снова подумала о том, что мы никогда не узнаем о любимом человеке абсолютно все. Если вдуматься, всего мы не знаем даже о себе.