– Правильно.
– Как мутации делают микроб возможным убийцей.
– Ну, можно и так сказать.
Сальваторе опять задумчиво кивнул. Он молча изучал Ажара. Молчание продолжалось дольше, чем требовала обстановка. Это, несомненно, подсказало пакистанцу, что что-то происходит. А так как паспорт у него уже отобрали, то этим чем-то была, по-видимому, смерть матери его дочери и возможная связь этой смерти с его собственной работой.
– Вы задаете мне эти вопросы по какой-то причине, старший инспектор, – с видимой осторожностью сказал Ажар. – Могу я узнать, по какой?
Вместо ответа Сальваторе спросил:
– Что происходит с этими вашими микробами, если их перевозят, Dottore? Я имею в виду, что с ними произойдет, если их перевезти из одного места в другое?
– Это зависит от того, как их перевозить, – сказал Ажар. – Но я не понимаю, с чем связаны эти вопросы, старший инспектор Ло Бьянко.
– То есть перевозить их можно?
– Да, можно. Но опять-таки, старший инспектор, вы задаете мне эти вопросы, потому что…
– Почки практически здоровой женщины вдруг отказывают, – перебил Сальваторе. – Для этого должна быть причина.
В ответ Ажар не сказал ничего. Он был недвижим, как статуя, так, как будто всякое движение могло выдать какую-то его тайну.
– Поэтому мы и попросили вас задержаться на некоторое время в Италии, – продолжил Ло Бьянко. – Может быть, вам нужен англоговорящий адвокат? Может быть, надо найти кого-нибудь, кто бы присмотрел за Хадией в случае…
– Я сам позабочусь о своей дочери, – резко оборвал его Ажар. Но он сидел так напряженно на своем стуле, что Сальваторе мог представить, как напрягается каждый мускул его тела, когда он возвращается к вопросам старшего инспектора, своим правдивым ответам и совету нанять avvocato.
– Я бы посоветовал вам, Dottore, – аккуратно сказал Сальваторе, – быть готовым к любым возможным последствиям нашей сегодняшней беседы.
Ажар поднялся и тихо сказал:
– Я должен пройти к дочери, инспектор Ло Бьянко. Я обещал ей, что мы купим цветы и отвезем их на могилу ее матери. Я должен выполнить свое обещание.
– Как сделал бы на вашем месте любой хороший отец, – подтвердил Сальваторе.
Челси, Лондон
Великолепный майский день заставил Линли пожалеть, что у него не открытый автомобиль, когда он ехал по набережной реки. Были и другие пути добраться до Челси из Нового Скотланд-Ярда; однако ни один из них не мог похвастаться красотами, которые предлагали в такой день сначала Миллбанк, а затем Гросвенор-роуд: деревья, покрытые молодой весенней зеленью, еще не тронутой городской пылью, грязью и смогом; бегуны, трусящие по широким тротуарам вдоль русла реки; баржи на реке и экскурсионные корабли, направляющиеся к Тауэрскому мосту или Хэмптон-корт. Сады были просто великолепны с обновленной травой и новой весенней растительностью. «Хороший день для того, чтобы почувствовать себя живым», – подумал он. Он глубоко вздохнул и почувствовал себя на секунду в полной гармонии с миром.
Все было совсем по-другому всего несколько минут назад, когда Томас доложил Изабелле Ардери о телефонном звонке от Сальваторе Ло Бьянко. Ее первой реакцией было: «Боже, все это запутывается все больше и больше, Томми», после чего она встала из-за стола и принялась мерить шагами кабинет. На втором круге суперинтендант закрыла дверь, чтобы кто-то случайно их не побеспокоил.
То, что ее мысли были в полном беспорядке, было для нее нехарактерно. Линли ничего не сказал, а просто ждал, что же произойдет дальше. Дальше последовало: «Мне нужно глотнуть свежего воздуха, как и тебе», а его предостерегающее: «Изабелла» было встречено: «Я сказала свежего воздуха, ради всего святого. Сделай одолжение и проводи меня, или ты хочешь найти меня к вечеру здесь на полу с бутылкой водки в руках?» Томас удивился, насколько хорошо она его знала, и сказал: «Конечно. Прости».
Извинения были приняты резким кивком головы. Затем Ардери подошла к двери, которую только что закрыла, распахнула ее и сказала Доротее Гарриман, всегда ошивающейся неподалеку, то ли для помощи, то ли для сплетен: «Я на мобильном», – и проследовала в направлении лифтов.
Они вышли наружу, где Изабелла на секунду остановилась около вращающейся эмблемы полиции Метрополии и вдруг сказала:
– В такие моменты я жалею, что бросила курить.
– Если расскажешь, что произошло, возможно, я тоже об этом пожалею, – ответил Линли.
– Отойдем туда.
Ардери кивнула на пересечение Бродвея и Виктория-стрит. Там располагался парк с травой, прячущейся в тени платанов. В дальнем конце парка находился мемориал, посвященный движению суфражисток, но она не пошла к его громадной спирали, а направилась к одному из деревьев, облокотилась об него и спросила:
– И как же ты предлагаешь провернуть это, не насторожив профессора Ажара? Очевидно, что тебе нельзя ехать самому, а послать туда Барбару будет равносильно выстрелу из пистолета в жизненно важный орган. Ты ведь знаешь это, Томми. Я надеюсь и молю Бога, что ты это знаешь.
Страсть, с которой Изабелла произнесла последние слова, сказала Линли, что она или скрывает какую-то информацию, или что она получила еще один отчет от детектива инспектора Стюарта. Оказалось, что это все-таки отчет.
– Она встречалась и с частным сыщиком, и…
– Доути, – уточнил Томас.
– Доути, – согласилась Ардери. – И с Брайаном Смайтом.
– Но мы знали об этом, Изабелла.
– В компании с Таймуллой Ажаром, Томми, – продолжила Изабелла. – Почему она не вставила это в свой отчет?
Линли выругался про себя. Это было что-то новое, неизвестное – еще один кирпичик в стене, еще один гвоздь, забитый в гроб, или что там еще говорят в таких случаях. Он стал задавать вопросы, хотя знал ответы так же хорошо, как свое собственное имя.
– Когда она с ним встречалась? Когда они там были? И откуда ты…
– Это было в то утро, когда она выдумала то, что выдумала: то ли пробку, то ли заправку… Боже, сейчас я и не вспомню, – чтобы объяснить свое опоздание на встречу с нами.
– Опять Джон Стюарт? Бог мой, Изабелла, сколько ты еще планируешь терпеть его махинации? Или, может быть, ты сама отдала ему приказ следить за Барбарой?
– Давай не будем пытаться выдать черное за белое. А вот мне все это начинает напоминать операцию по сокрытию улик, что, как тебе хорошо известно, гораздо более серьезно, чем выдумка истории о том, как ее несчастная мать упала со стула или откуда там еще в своем пансионате.
– Я первый соглашусь, что тогда она поступила плохо.
– Ага, и сейчас я призову всех святых и ангелов, чтобы поблагодарить тебя за это, – сказала Изабелла. – Сейчас у нас есть ряд поступков, совершенных Барбарой Хейверс, которые ясно указывают на то, что она мухлюет с уликами.
– Преступление не было совершено на территории Великобритании, – напомнил ей Линли.
– Послушай, не держи меня за дурочку. Она переступила черту, Томми. Ты и я, мы оба это знаем. Я начинала свою карьеру, расследуя поджоги, и одно я запомнила очень хорошо из тех давних лет: если мой нос чувствует запах дыма, значит, наверняка был пожар.
Линли ждал, когда она расскажет ему про билеты в Пакистан. Но она опять этого не сделала. И инспектор опять решил, что, хотя это и была слабая помощь Хейверс, Изабелла все еще ничего не знает о билетах. Если бы она знала, то сейчас обязательно ему сказала бы. Не было смысла скрывать эту информацию.
– А ты знал, что она посещала Доути и Смайта в компании Таймуллы Ажара? – обратилась к нему Ардери.
Томас твердо посмотрел на нее, пытаясь сформулировать ответ: что выбрать и к чему это может привести. Он надеялся, что Изабелла не задаст этого вопроса, но, как сказала суперинтендант, она не была дурой.
– Да, – ответил Линли.
Она подняла глаза к небу и сложила руки под бюстом.
– Ты защищаешь ее, сам мухлюя с уликами? Я правильно понимаю?
– Нет, – ответил он.
– Тогда что я должна думать?
– Что я еще не знаю всего, Изабелла. А пока не узнаю, не вижу смысла беспокоить тебя по пустякам.
– Ты намерен защитить ее. Неважно, какой ценой. Боже, что с тобой случилось, Томми? Ведь мы говорим и о твоей чертовой карьере.
Когда Линли ничего не ответил, она сказала:
– Забудь. Речь совсем не о ней. О чем это я? Д-а-а, ведь графство ждет. Кстати, это именно так называется, графство? И семейное гнездышко в Корнуэлле всегда ждет, когда ты в него вселишься, если вдруг решишь послать все это к черту. Тебе ведь эта работа не нужна. Для тебя это все забава. Прогулка в парке. Просто шутка. Это…
– Изабелла, Изабелла… – Он сделал шаг к ней.
Она подняла руку.
– Не смей.
– Что тогда? – спросил Томас.
– Неужели ты не можешь хотя бы на секунду представить, чем это все для нас закончится? Неужели ты не можешь, хотя бы на минуту, забыть об этой чертовой Барбаре Хейверс и поразмыслить, куда она нас втянула? Не только себя, но и нас всех?
Линли это понимал, потому что тоже не был дураком. Однако он должен был признать, что до настоящего момента не задумывался, какое значение может иметь поведение Барбары для самой Изабеллы, в случае если о нем станет известно. Услышав голос Ардери, полный отчаяния, Томас почувствовал, что облака рассеиваются и солнце светит, к сожалению, не на Барбару. Изабелла отвечала за всех офицеров и несла на своих плечах непосредственную ответственность за то, что эти офицеры делали или не делали. Прачечная – так это обычно называли после каждого случая коррупции, который становился известным. Мелочь выбрасывали на растерзание публике, а Изабелла Ардери, скорее всего, будет отнесена именно к такой мелочи.
– Эта ситуация… – сказал он ей. – До этого не дойдет, Изабелла.
– Ну, конечно, ты в этом уверен, правда?
– Посмотри на меня, – сказал Линли. И когда она, наконец, посмотрела и он увидел страх в ее глазах, произнес: – Уверен. Я не позволю причинить тебе зло. Я клянусь.