Хейверс почувствовала, что ее все меньше и меньше интересуют подробности дискуссии, а все больше и больше – то время, которое она продолжается. Ее интересовало, где сейчас находится Корсико и каким образом она может остановить отправку новой статьи об Ажаре, если к полудню не сможет назвать ему имена и место действия. Она может позвонить ему и наврать с три короба, но Митчелл наверняка взбесится, когда станут известны реальные факты.
Дверь в комнату открылась в ту минуту, когда техник заканчивал прикреплять микрофон к Даниэле Бруно. Женщина, которую Барбара помнила как Оттавию Шварц, вошла и что-то сказала Сальваторе. Барбара расслышала фамилию Упман. Она закричала: «Что происходит?» – но ей никто не ответил, а Сальваторе быстро вышел из комнаты.
Рокко Гарибальди рассказал ей, что произошло. Родители Анжелины Упман появились на проходной и требуют встречи со старшим инспектором Сальваторе Ло Бьянко. Они настаивают на том, что что-то должно быть предпринято в связи с исчезновением их внучки с фаттории ди Санта Зита. Очевидно, она уехала в компании англичанки, сказал Гарибальди. Упманы прибыли, чтобы официально заявить о ее пропаже.
Лукка, Тоскана
Так как Сальваторе сообщили, что Упманы не говорят по-итальянски, то потребовался переводчик. Оттавия Шварц – со своей обычной предусмотрительностью – вызвала его, однако потребовалось более двадцати минут, чтобы официальный переводчик полиции добралась до questura. Все это время Упманы ждали на проходной. Им это не очень понравилось, о чем говорил внешний вид синьора Упман; хотя, с первого взгляда, Сальваторе подумал, что мертвенная бледность мужчины связана с его перелетом в Италию. Оказалось, что он ошибся. Бледность была результатом ярости, которую синьор Упман с удовольствием выплеснул на старшего инспектора.
Джудитта Ди Фазио не успела еще представить их друг другу, как синьор Упман начал свою обличительную речь. Джудитта была прекрасным переводчиком, однако даже ей пришлось нелегко, когда она переводила его слова.
– Это так вы, банда бездельников, обращаетесь с людьми, которые пришли заявить о пропаже ребенка? – потребовал ответа Упман. – Сначала ее похищают. Потом ее отец убивает ее мать. Потом она исчезает из единственного дома, который считала своим в этой инфернальной стране. Что еще должно произойти, чтобы кто-то, наконец, занялся этим вопросом? Мне что, подключить посла Великобритании? Поверьте, я именно это и сделаю. У меня есть и возможности, и необходимые связи. Я хочу, чтобы эту девочку нашли, и нашли немедленно. И не советую вам ждать перевода этой Мисс Большие Сиськи, так как вы прекрасно понимаете, почему я здесь и чего хочу.
Пока Джудитта переводила его слова на итальянский, синьора Упман смотрела в пол. Она с силой сжимала свою сумочку и повторяла только: «Дорогой, дорогой», а ее муж приступил ко второй части своей гневной тирады:
– Человек, который даже не говорит по-английски, занимается расследованием преступлений против граждан Великобритании? Английский… самый распространенный язык на земле… а вы на нем не говорите? Боже мой…
– Пожалуйста, Хамфри, – по тону миссис Упман было понятно, что она чувствует неловкость от слов своего мужа, но совсем не боится его. Она обратилась к Сальваторе: – Простите моего мужа. Он не привык к перелетам, и он… – Было видно, что она ищет какой-то благовидный предлог, и, наконец, тот нашелся. – И он сегодня плохо позавтракал. Мы приехали за нашей внучкой Хадией, чтобы увезти ее домой, в Англию, чтобы она пожила с нами до тех пор, пока вся эта ситуация не разрешится. Первым делом мы поехали на фатторию ди Санта Зита. Но Лоренцо сказал нам, что она уехала в сопровождении какой-то англичанки. Женщину зовут Барбара, но он не смог вспомнить ее фамилию; просто сказал, что раньше видел ее с Таймуллой Ажаром. Из того, что он нам рассказал… Я думаю, что это та самая женщина, которая приезжала к нам вместе с Ажаром в прошлом году, когда он разыскивал Анжелину. Мы просим только…
– Ты, что, думаешь, что твои мольбы дадут нам то, чего мы хотим? – набросился на жену Упман. – Послушай меня. Это тебе не терпелось появиться здесь, и вот теперь мы здесь, и тебе лучше заткнуться, черт побери, и предоставить мне все уладить.
Лицо миссис Упман покраснело от гнева.
– Твои слова не приближают нас к Хадии, – сказала она мужу.
– Ничего, очень скоро я приведу тебя к твоей Хадии.
Все это время Джудитта Ди Фазио шепотом переводила Сальваторе смысл сказанного. Он посмотрел на англичанина, сощурив глаза, и подумал, не посадить ли его в камеру, чтобы малость охладился. Однако вместо этого он сказал Джудитте:
– Переведите им, что они приехали слишком поспешно. Мы сейчас получаем свидетельства, которые доказывают, что отец Хадии невиновен во всем, что касается смерти ее матери. Большего я пока сказать не могу, но профессора освободят из-под стражи в ближайшие часы. И он, по-видимому, будет не очень доволен, когда узнает, что во время его заключения его дочь отдали каким-то людям с улицы, которые заявили на нее свои права. Мы в Италии так не поступаем.
Лицо Упмана застыло.
– «Люди с улицы»? Да как вы смеете?! Вы что, хотите сказать, что мы сели на самолет, чтобы прилететь сюда и… что сделать? Украсть ребенка, который по всем законам наш?
– Я не говорю о том, что вы хотите ее похитить, так как вы сами сказали, что хотите забрать ее в Англию и держать при себе до тех пор, пока эта ситуация не разрешится. На это я вам сообщаю, что она разрешилась, хотя бы в той части, которая касается профессора Ажара. Поэтому, хотя с вашей стороны было очень мило прилететь в Италию – полагаю, за вами послал синьор Мура? – оказывается, что ваша поездка не была необходима. Professore никоим образом не виновен в смерти матери Хадии, как это доказывает произведенное мною расследование. Он будет освобожден уже сегодня.
– Хочу сказать вам, – вмешался Упман, – что меня совсем не волнует, виновен или нет этот грязный пак.
Его жена резко окликнула его по имени и положила руку ему на локоть. Он стряхнул ее и снова набросился на женщину:
– Да заткнись ты, черт тебя побери. – Затем обратился к Сальваторе: – У вас есть выбор. Вы или говорите мне, где находится этот крысеныш Анжелины, или вам придется столкнуться с разбирательством на международном уровне, после которого от вас вряд ли что-нибудь останется.
Ло Бьянко отчаянно пытался держать себя в руках, хотя знал, что все эмоции написаны на его лице. Англичане, подумал он, должны быть спокойными, вежливыми и рассудительными. Конечно, есть футбольные хулиганы, чья репутация летит впереди них, но этот мужчина не походил на футбольного хулигана. Что с ним случилось? Какая-то болезнь, которая выгрызает его мозг и уничтожает его манеры?
– Я хорошо вас понимаю, синьор, – ответил он. – Но я ничего не знаю об этой англичанке… Как, вы сказали, ее зовут?
– Барбара, – ответила миссис Упман. – Ни я, ни Лоренцо, мы не можем вспомнить ее фамилию. Но кто-то же должен знать, где она. Люди должны зарегистрироваться, когда они заселяются в гостиницу. Наши паспорта тоже забрали, и нас зарегистрировали, поэтому я думаю, что найти ее – это не такая уж невыполнимая задача.
– Si, si, – сказал Сальваторе. – Думаю, что найти ее можно, но только зная фамилию. А только лишь по имени… Это нереально. Я не представляю, где эта женщина… Барбара, может быть. Я также не понимаю, зачем она забрала Хадию у синьора Муры. Он не информировал об этом ни меня, ни моих коллег, а в этом случае…
– Она сделала это потому, что пак велел ей это сделать, – рявкнул мистер Упман. – Все, что она делает, она делает ради этого пака. Могу поспорить, что она раздвигает для него ноги с того момента, как Анжелина сбежала от него в прошлом году. Этот ублюдок своего не упустит, и то, что она уродливая корова, не значит…
– Basta, – объявил Сальваторе. – Я ничего не знаю об этой женщине. Заполните заявление о пропаже человека, и закончим на этом. Больше нам говорить не о чем.
Его кровь кипела, когда он вышел из комнаты. По пути к Даниэлю Бруно старший инспектор остановился у кофейной машины. Он не верил, что эспрессо успокоит его нервы – скорее наоборот, – но ему нужна была передышка, чтобы подумать, а это был единственный способ получить ее.
Сальваторе должен был остановиться после того, как второй раз соврал в отношении Барбары. А остановившись, спросил себя: почему он это делает? Ведь любой нормальный, рационально мыслящий человек на данном этапе вышвырнул бы ее из questura к чертовой матери. Потому что она олицетворяла собой проблему, с которой Сальваторе совершенно не хотел быть связанным; он и так уже давно плавал в опасных политических водах. Поэтому Ло Бьянко должен был задать себе вопрос: о чем он думает, пряча эту женщину в собственном доме и заявляя, что не знает, где она? И он должен был спросить себя, почему в беседе с детективом инспектором Линли не признался в том, что он, старший инспектор Сальваторе Ло Бьянко, видел ее связь с этим ковбоем собственными глазами. А теперь, ко всему прочему, появился этот вопрос об ее интимной связи с Таймуллой Ажаром. Упман был психом, certo, но разве сам Сальваторе не видел с самого начала, что в визите Барбары в Лукку просматривалось нечто большее, чем просто беспокойство соседки о маленькой девочке?
Итак, доверять ей он не может. Но он хотел доверять ей. И не понимал, что это все означало.
Сальваторе залпом допил остатки своего caffe и направился к комнате для допросов, где его ждали Даниэле Бруно и его адвокат. Он как раз поворачивал за угол, чтобы подойти к комнате, когда ее дверь открылась. Из нее вышла Барбара Хейверс, и что-то в ее поведении…
Сальваторе спрятался за угол. Когда он осторожно выглянул, то увидел, что женщина направляется в дамский туалет. При этом она достает из сумки свой мобильный.
Лукка, Тоскана
Все внутри Барбары тряслось, когда она наблюдала, как минуты складываются в полчаса, а затем и в три четверти часа. Когда Даниэле Бруно полностью зарядили, то решили проверить, как работает микрофон, пока ждали возвращения Сальваторе. Оказалось, что микрофон сломан, и понадобился новый. Барбара смотрела на часы, наблюдала, как истекают минуты, со скоростью раза в два превосходящей нормальную, и понимала, что ей необходимо что-то предпринять.