– Это тебе понравилось, Митчелл? Это интересно, и это правда. Но история все-таки разворачивается сейчас в Италии, как и все это время, а я дала тебе инфу, которой нет больше ни у кого. Ты можешь ее использовать, выбросить или забыть о ней. Извини, но у меня дела.
И она разъединилась. Это было рискованно. Корсико легко мог принять все это за блеф и продолжить заниматься своей историей. Которая приведет к опубликованию на первой странице фотографий. Которые вызовут вопросы о том, как она попала в Илфорд в середине рабочего дня. С Джоном Стюартом на ее хвосте это было совершенно нежелательно. Барбара прекрасно понимала, что не может позволить своей ссоре с Корсико привести к опубликованию этих снимков. Но у нее были другие дела, не имевшие отношения к танцам под дудку журналюги.
Барбара переговорила с Линли. Она знала, что был произведен арест, но из рассказа Томаса Хейверс поняла, что основной причиной ареста Карло Каспариа послужили фантазии прокурора. Линли объяснил ей, как проходит расследование в Италии – с самого начала в нем принимает участие будущий обвинитель; кроме того, он сообщил, что старший инспектор имеет свое мнение, отличное от мнения прокурора, поэтому «Старший инспектор Ло Бьянко и я, мы работаем здесь с большой осторожностью». Барбара знала, что это значило «мы идем в расследовании своим путем». Скорее всего, это относилось к Лоренцо Муре, красной открытой машине, тренировочному полю в парке и фотографиям, сделанным туристкой на mercato, откуда была похищена Хадия. Линли не сказал, каким образом взаимосвязаны все эти вещи, но то, что он и старший инспектор были не согласны с арестом, говорило Барбаре о том, что оставалось еще много невыясненного, что требовало тщательного изучения – как в Италии, так и в Лондоне. И что они в этом смысле надеялись на ее помощь.
Неожиданная помощь пришла от Изабеллы Ардери. Так как она приказала инспектору Стюарту давать ей задания, соответствующие ее уровню сержанта, тому ничего не оставалось делать, как выпустить ее в поле с заданиями, связанными как с первым, так и со вторым расследованием, которые он возглавлял. По той кислой манере, с которой он распределил задания на день, было видно, что он всем этим очень недоволен. То, что Стюарт продолжит следить за Барбарой, даже несмотря на распоряжение Ардери, было совершенно очевидно уже по одному тому, как он наблюдал за тем, как она уходила.
Барбаре надо было сделать несколько звонков, прежде чем приступать к заданиям, и он расположился достаточно близко к ней, чтобы слышать все, что она будет говорить. «Было большой удачей, что Корсико позвонил мне, когда я покупала что-то в одном из автоматов на лестнице», – подумала Барбара. Она сделала три телефонных звонка, чтобы назначить три интервью, которые он велел ей провести. Она устроила показательное шоу из тщательной фиксации адресов и времени интервью, и еще большее шоу из разработки маршрута при помощи Интернета, для того чтобы использовать свое рабочее время с максимальной эффективностью.
Затем Барбара закрыла блокнот, взяла сумку и направилась к выходу. К счастью, Уинстон Нката сидел за своим столом; она остановилась возле него, открыла свой блокнот и притворилась, что тщательно записывает его ответы на свои вопросы.
Вопросы были достаточно простыми. Еще раньше Барбара попросила его проверить алиби Ажара в Берлине, так как знала, что ей самой будет очень трудно сделать это из-за постоянной слежки со стороны инспектора Стюарта. Ну, и что ему удалось выяснить? Все ли сказанное Ажаром было правдой? Сказал ли Доути ей всю правду о своих изысканиях в Берлине?
– Все в порядке, Барб, – сказал ей Уинстон тихим голосом.
Он тоже устроил шоу – достал папку, раскрыл ее и стал якобы сообщать Хейверс информацию, которая была в ней написана. Барбара наклонилась, чтобы посмотреть, что же в реальности было в папке. Оказалось, что это была страховка на его машину.
– Все совпадает, – сказал Нката. – Все это время он находился в Берлине, что подтверждается гостиницей. Как Доути и сказал тебе, Ажар выступил с двумя сообщениями и присутствовал на заседаниях.
Барбара почувствовала облегчение – теперь хотя бы об этом можно было не беспокоиться. Однако она спросила:
– А как ты думаешь, не мог ли кто-то выступить вместо Ажара?
Уинстон быстро взглянул на нее:
– Барб, этот парень микробиолог. Как мог кто-то им притвориться, да еще говорить на одном языке с остальными участниками? Значит, он должен был быть пакистанцем? Потом, этот кто-то должен был знать специфику: выступить с докладом, ответить на вопросы… или как там это у них называется. В-третьих, этот кто-то должен был бы задаться вопросом: а что он делает в Берлине вместо Ажара, когда тот… что, похищает в Италии свою собственную дочь?
Барбара пожевала губу. Она думала над тем, что сказал Уинстон. Он прав. Это было странное направление расследования, несмотря на всю полуправду, которую сообщал ей Доути. С другой стороны, она помнила, что мудрец изучает все вероятности, поэтому продолжила:
– А что, если это был кто-то из его лаборатории? Какой-нибудь выпускник? Знаешь, кто-то, кто хочет вымостить себе дорогу к получению научной степени? Что это вообще значит – выпускник? Я не знаю, а ты?
Уинстон погладил свой боевой шрам на щеке.
– Я, что, выгляжу как человек, который много знает об университетах?
– А-а-а. Ну да, – сказала Барбара. – Так…
– Мне кажется, что если тебе нужна еще информация, то ее может сообщить только Доути. Думаю, что тебе надо надавить на него. Кроме него, никто ничего больше не скажет.
Конечно, Уинстон был прав. Только давление на Доути могло что-то дать. Барбара захлопнула блокнот, засунула его в сумку и сказала – так, чтобы ее услышал инспектор Стюарт:
– Хорошо. Я тебя услышала. Спасибо, Уинни. – И ушла.
Когда дело идет о том, чтобы надавить на кого-нибудь, нет ничего лучше местного полицейского участка. Поэтому по пути к машине Барбара позвонила в участок на Боу-роуд, представилась и сказала, что ей надо допросить некоего Дуэйна Доути в связи с расследованием похищения ребенка в Италии, в котором также принимали участие представители Скотланд-Ярда. Не может ли кто-нибудь забрать его, запереть и подержать под стражей, пока она не приедет? Конечно, мы этим займемся. Рады помочь, сержант Хейверс. К моменту, когда вы появитесь в комнате для допросов, он уже будет грызть ногти и исходить потом от страха, или что вы еще хотите, чтобы он делал.
«Отлично», – подумала Барбара. Она взглянула на адреса, по которым должна была провести интервью по распоряжению инспектора Стюарта. Один был южнее реки, два других – на севере Лондона. Боу-роуд находилась на востоке. В мире, где все, кому ни лень, боролись за конституционные права граждан, у Барбары не возникло вопроса, куда она должна ехать в первую очередь.
Лукка, Тоскана
К тому времени, когда Сальваторе и инспектор Линли вернулись с допроса Карло Каспариа в тюремной больнице, полицейские, занимавшиеся проверкой автомашин соратников Лоренцо Муры по футбольной команде, закончили работу. Среди всех автомашин была одна красная, но не открытая. «Не важно, – сказал Сальваторе. – Теперь надо проверить машины, принадлежащие членам семьи каждого ребенка, которого Мура тренировал частным образом на поле в Парко Флувиале. Возьмите у Муры имена всех его воспитанников, выясните имена их родителей, проверьте их машины, а затем переговорите с каждым родителем по отдельности на предмет приватной беседы с Лоренцо Мурой. Кроме того, получите фотографию отца каждого ребенка и разыщите фотографии партнеров Лоренцо по команде».
В течение всего времени, пока отдавались эти приказы, детектив Линли хранил молчание, хотя по его глазам Сальваторе видел, что он не следит за его тарахтящим итальянским. Поэтому он объяснил англичанину, что они собираются сделать, а тот, в свою очередь, рассказал ему, что он собирается сообщить родителям девочки. Было очевидно, что им нельзя сообщать ничего, связанного с Лоренцо Мурой. Поэтому в настоящий момент уместнее всего было сообщить им, что та информация, которая поступила после телевизионного обращения, тщательно проверяется, что Карло Каспариа пытается помочь, – и закончить на этом.
Линли уже собрался уходить, когда в комнату ворвался полицейский в форме. Его лицо раскраснелось, и у него были хорошие новости: они касались открытой красной машины, которую свидетель видел в Альпах, едучи по дороге к своей матери. Полицейский еле дышал от волнения.
– Si, si, – сдержанно отозвался Сальваторе.
Ее нашли. Как, наверное, помнит старший инспектор, проверка всех стоянок для отдыха перед поворотом к деревне, где жила мать свидетеля, ничего им не дала. Но инициативный офицер в свое свободное время продолжил обследование дороги дальше в горах и через шесть километров вверх по дороге обнаружил снесенный защитный барьер в одной из дорожных шпилек. Машина, о которой идет речь, была обнаружена на дне ущелья под этим барьером. В ней не было тел. Но где-то в двадцати метрах, в стороне от нее, было обнаружено тело: скорее всего, водителя просто выбросило из машины.
– Andiamo[222], – сказал Сальваторе англичанину. «Дай Господи, – подумал он про себя, – чтобы где-то рядом не нашли тело маленькой девочки».
Понадобилось больше часа, чтобы добраться до места катастрофы. Сначала их путь лежал вдоль реки, затем по склонам холмов и, наконец, в Альпы. Река в это время года была очень быстрой, так как наверху, на склонах гор, таяли снега. В результате этого образовывались водопады, каскады падающей сверкающей воды и запруды, которые можно было видеть, когда полицейская машина мчалась мимо них. Новая весенняя растительность была богатой и щедрой, когда они забирались все дальше в горы. Дикие цветы выглядели сполохами желтого, фиолетового и красного на фоне нежной, свежей зелени. Деревья – дубы, падубы и сосны – росли на границах деревень, до которых невозможно было добраться на машинах, создавая, казалось, зеленый заслон, не позволяющий горам сползти вниз и поглотить все эти домики с крышами терракотового цвета, прилепившиеся к стенам многометровых обрывов.