— Хорошо, капитан. Пусть он будет сыном нашего полка.
Высказав решение, взглянул на Дорощенко. Капитан от души поблагодарил командира и заверил, что в дивизионе мальчику будет хорошо.
— Верю, а теперь идите. — И подполковник отпустил замполита.
Бывший сельский учитель, ставший в войну номером боевого расчета, рядовой Тихонов, которого Дорощенко обязал в свободное время заниматься с Валентином, быстро подружился с ним. Он раздобыл бумагу, задавал ему задачи, устраивал диктанты. Мальчик тоже привязался к своему учителю, не отставал от него ни на шаг. Вскоре круг его знакомств расширился, он свободно разгуливал по огневой позиции, разглядывая боевые машины. И если на занятиях он выполнял все, что требовал Тихонов, не очень-то охотно, то здесь, среди солдат, мог часами не отходить от установок, расспрашивая, что к чему, чем занят каждый из них.
Но больше всего его интересовало стрелковое оружие. Он просил у Тихонова подержать автомат, показать, как его заряжают, пытался сам снарядить диск. Вначале у него не получалось. А поняв, как это делается, самостоятельно повторил несколько раз. Затем попросил разрешить ему выстрелить из автомата. Вначале Тихонов опешил от мальчишеской просьбы, но, поразмыслив, решил дать возможность Валентину выстрелить из автомата. Нацепили на сук консервную банку, отошли шагов на пятьдесят. Тихонов вскинул автомат, прицелился, выстрелил и поначалу не попал в мишень. Валентин даже расстроился за своего учителя. Вторым выстрелом Тихонов сшиб банку и передал автомат Валентину. Мишень установили снова. Выстрелив, мальчик пробил банку первой пулей.
— Снайперски стреляешь, — похвалил его Тихонов, — придется мне у тебя учиться, а не наоборот. А ну-ка, давай еще раз.
Валентин вновь прицелился, выстрелил, и банка снова со звоном отлетела в сторону.
— Тебе бы у нас на севере охотником быть, — удовлетворенно произнес Тихонов. — Знатный вышел бы из тебя охотник.
Часовой красноармеец Кобзев, охранявший боевую машину, первым заметил Валентина, который тащил какой-то тяжелый предмет. Он видел, как мальчик положил свою ношу и опустился на траву на пригорке недалеко от установки. День был солнечный, на передовой установилось затишье, и солдаты, пользуясь случаем, отдыхали.
Прохаживаясь возле машины, Кобзев нет-нет да и посматривал на пригорок, где из травы торчала стриженая голова Валентина. Он уже хотел было доложить командиру боевого расчета, чтобы тот проверил, чем занят Валентин и что за подозрительный предмет притащил он. Но увидев, что парнишка направился в сторону батареи, успокоился. Между тем Валентин, прихватив молоток, вернулся к найденному предмету. Кобзев заподозрил неладное, окликнул командира, находившегося в землянке:
— Товарищ сержант, выйдите на минуточку!
Сержант не подавал голоса, и Кобзев, откинув плащ-палатку, прикрывавшую вход в землянку, стал будить его:
— Товарищ сержант, проснитесь!
Через минуту сержант Воробьев, протирая глаза, стоял рядом с Кобзевым.
— Товарищ сержант, Валентин что-то с поля притащил, — указывая на Перебейниса, начал Кобзев. — Что — не знаю, предмет какой-то круглый с ручкой. Я подумал, не мина ли…
Воробьев сразу понял опасность ситуации и, вскинув автомат, дал очередь в воздух. Услышав выстрелы и увидев сержанта, бежавшего к нему, Валентин вскочил на ноги.
Когда Воробьев подбежал, первое, что бросилось ему в глаза, — была противотанковая мина, а рядом на траве лежал отвинченный, блестевший на солнце взрыватель. Побледнев, сержант схватил мальчишку за шиворот.
— Жить надоело, паршивец этакий? Мина это. Хорошо, что не взорвалась, осталось бы от тебя мокрое место! — кричал Воробьев.
Немного успокоившись, сержант прижал мальчишку к себе и, поглаживая по стриженой голове, проговорил:
— Не обижайся, сынок. До беды один шаг оставался.
Дорощенко отдыхал в штабной машине, когда раздалась автоматная очередь, стрельба подняла его с топчана. Он выскочил из машины.
— Что случилось? — спросил капитан у писаря штаба сержанта Демина, стоявшего около машины.
— Сам не пойму, товарищ капитан, — ответил Демин, указывая в сторону дороги. — Там сержант Воробьев объясняется с Валентином.
— Как объясняется? — удивился Дорощенко. — С помощью автомата, что ли?
— Сержант Воробьев зря стрелять не станет, товарищ капитан, — высказался Демин.
— Позовите-ка его, — начал было Дорощенко, но тут же, не договорив, быстрым шагом направился к Воробьеву.
Капитан взбежал на пригорок и остолбенел, увидев мину, взрыватель и молоток на траве.
Переведя дух, он спросил:
— Что здесь происходит, почему стреляли, сержант? Ворон надумали пугать, что ли?
— Какие тут вороны… — помедлив, ответил Воробьев.
— Так почему стреляли? — повторил вопрос Дорощенко.
— Может, я, товарищ капитан, жизнь мальцу спас. Если бы не стрелял, добежать не успел бы. Этот гвардеец чуть было молотком взрыватель не разбил.
— Товарищ капитан, сержант не виноват ни в чем, — сквозь слезы проговорил Валентин, — это я во всем виноват.
— С тобой у нас отдельный разговор будет, — проговорил капитан, — а тебе, сержант, спасибо. Ну, гвардеец, рассказывай, где ты это добро достал?
Мальчик, понимая, что гроза миновала, бойко доложил:
— Вон там. — И указал в сторону кухни. — И еще видел такую же, повар сержант Попов рядом с ней спит.
— Что? Попов на мине спит? Вы что тут, все с ума посходили?
Не на шутку испугавшись, Валентин, стараясь оправдать Попова, думая, что и тому достанется от капитана за злосчастные мины, объяснил:
— Да нет, товарищ капитан, не Попов на минах спит, а мина рядом с ним, такая же, как и эта, торчит из земли. Он не видел ее, а я его будить не стал. У нас, когда немцы были, около дома куча таких мин лежала.
Дорощенко понял, что в том месте, где у дороги стояла кухня дивизиона, осталось не разминированным минное поле. Нужно было немедленно принимать какие-то меры. Поручив Воробьеву присматривать за мальчишкой, он кинулся на огневую позицию.
Объявил тревогу, приказал выстроить боевые расчеты около установок. Когда бойцы построились, Дорощенко рассказал про обнаруженные мины.
— Да нет там никаких мин, товарищ капитан, — возразил старшина первой батареи Зотов, — мы не один раз на кухню ходили.
— Ходить ходили, но могли и не возвратиться, — прервал его Дорощенко. — Мины-то противотанковые, человека выдерживают, а вот кухня может взлететь на воздух. Надо иметь в виду и то, что немцы вперемешку с противотанковыми ставят противопехотные мины. Саперов надо бы срочно сюда, но ждать их некогда, в любую минуту нам могут поставить боевую задачу. Так что спасать кухню будем сами. Трех смелых человек мне нужно, — вглядываясь в лица притихших солдат, закончил капитан.
Послышались голоса:
— Любой пойдет…
Дорощенко произнес:
— Я возьму Перебейниса и еще троих: Аболихина, Тулинова и Царькова.
Все, кого назначил Дорощенко в свою команду, вышли из строя. Бойцы лишь недоумевали, почему капитан берет с собой и Валентина.
— Возьмите трос, — распорядился Дорощенко, — нам он пригодится.
Вчетвером, шагая гуськом за капитаном, они направились к опасному месту.
Когда до кухни оставалось менее ста метров, Дорощенко остановился и, обращаясь к своей команде, сказал:
— Давайте обсудим, как действовать. Я думаю, мины поставлены только между дорогой и лесом, вряд ли немцы забирались дальше. Показывай, Валентин, где нашел мину. Если мои предположения подтвердятся, то мы легко справимся с задачей: и кухню спасем, и повара нашего с мин снимем.
— Как бы он не взорвался, пока мы тут совещаемся, — не то в шутку, не то всерьез заметил Аболихин, — быстрее бы надо, товарищ капитан.
— Быстрее — это хорошо, но торопливость здесь не нужна, — вступил в разговор Царьков, — надо обо всем как следует договориться.
— И то дело, — отозвался Дорощенко, — а теперь уговор — действовать только так, как прикажу, никакой самодеятельности не допускать. К кухне идут со мной Перебейнис и Аболихин. Шагать след в след, никуда не сворачивать.
— Так ведь ходили мы тут не один раз, товарищ капитан, — вступил в разговор молчавший до этого Тулинов.
— Хорошо, что ходили, но здесь можно так пройти, что второй раз не придется, — отозвался Дорощенко, — наш Валентин как раз отсюда мину притащил. Если бы не сержант Воробьев, не шел бы он сейчас с нами. Теперь он будет нашим проводником, пусть показывает, где «игрушку» нашел. Поняли?
Солдаты только сейчас поняли, зачем Дорощенко взял с собой мальчика.
Оставив двух бойцов около кухни, Дорощенко подошел к Попову. Повар спал на расстеленной плащ-палатке. Около его головы, в том месте, куда указал Перебейнис, из-под дернины выглядывал ободок мины.
— Не иначе как заговорен Попов, раз на минах спит, — попробовал пошутить солдат Аболихин, но Дорощенко, сам любитель шуток, на этот раз не поддержал его.
Позже, на другой день, когда он увидит Попова, безжизненно лежавшего на земле с осколком в груди от разорвавшегося вблизи кухни фашистского снаряда, Дорощенко еще раз содрогнется от того предчувствия, которое пришло к нему накануне, когда смотрел на повара, спавшего рядом с немецкой миной…
Попов проснулся не сразу, повернулся на другой бок, но Аболихин продолжал его трясти за плечо. Наконец, открыв глаза, повар увидел стоявшего рядом капитана Дорощенко, быстро поднялся и начал поправлять съехавшую в сторону пряжку ремня, но Дорощенко крикнул:
— Ни с места!
Эта команда окончательно сбила с толку Попова, который так и остался стоять с зажатой в руке пряжкой ремня, без сапог и пилотки. Его лицо вначале покрылось красными пятнами, затем побледнело, он смотрел то на Дорощенко, то на Аболихина, а увидев в стороне других солдат и среди них Валентина, совсем растерялся. Дав ему опомниться, Дорощенко внятно произнес:
— Вокруг мины… Ясно?