проходят в печь, а он вечером идет в гости, смеется, пьет вино, хлеб с молоком покупает, газету читает, а когда речь заходит о тех, кто в печи сгорел, морщится и говорит: «это не люди!»
Взгляд Виткаса уперся в землю, он набычился.
– Или вот еще пример: помещик в усадьбе, – Валимир надеялся, что в голове Виткаса что-то да просыпается. – Ждет другого помещика, накрывают столы, и вдруг одна из крепостных, поскользнувшись на свежевымытом полу, роняет поднос. И помещик приказывает тащить ее на двор и пороть плетьми… Служанка для помещика не человек, – он с сожалением покачал головой.
– Ну, так… это всегда было, – пожал плечами Виткас, но теперь взгляд его стал слегка заинтересованным.
– Вот именно, они всегда рядом! И всегда выше, – воодушевленно продолжал Валимир. – Та же служанка или тот, которого сжигают в печи, разве смогли бы так же поступить?
Виткас пожал плечами.
– А почему бы нет? – усмехнулся он.
– А ты смог бы? – подозрительно прищурился Валимир.
– Я нет, но это я!
– И они не смогли бы, – усмехнулся Валимир. – Мы другие… Но смогли бы – и ты, и я, если бы вдруг стали как вампир или оборотень, в одночасье, воскреснув из тленного в нетленное. «Вдруг, во мгновение ока, при последней трубе; ибо вострубит, и мертвые воскреснут нетленными, а мы изменимся. Ибо тленному сему надлежит облечься в нетление, и смертному сему облечься в бессмертие». Это такая тварь, которая входит в тело и становится человеком, убивая любые его живые мысли. Они сами создают эту тварь и становятся ею добровольно, чтобы все вокруг видели нимб на голове и не увидели истинное лицо. Это как белые одежды, которые они на себя одевают – и я вижу ее, и вижу лицо. А тот, кто не видит, слеп, и кто не слышит, как глумятся над ним – тот глух. Все они поводыри слепым, и ведут человека на убой. Ну сам посуди, сколько крови на земле пролилось, чтобы человек не думал свободно. Человек не жестокий, и не все, наверное, над человеком, вампиры, но ему не дадут подняться. Человек смотрит вокруг и думает, как помочь людям, а вампир, как подняться самому, чтобы его не достали.
Виткас пожал плечами, скривившись в усмешке. Но промолчал. Немногие могли бы сказать иное, и стоило ли об этом напоминать.
– Я сейчас думаю, как мне спасти себя, тебя, людей – а вампиры и оборотни, насколько им нас хватит… – в отчаянии выкрикнул Валимир. – Короче, мы не люди, мы пища. Мы в большой опасности, нам пора делать ноги! – он сунул руки в карманы, внезапно успокаиваясь. Виткас не верил – и никто не поверит. Зато груз ответственности рассосался сам собой. И радостно вскрикнул: – Вот, смотри! – Валимир вытащил из кармана запечатанную в непрозрачный полиэтилен пачку, которую прихватил в палатке полевой кухни.
– Что это? – удивился Виткас, разглядывая грустную свинью на переднем плане и улыбающееся лицо человека за ней.
– А ты как думаешь? – усмехнулся Валимир, вскрывая пачку ножом и высыпая на руку буроватый порошок. – Кровь. Разводят и пьют. У свиней кровь, почти как человеческая, и, наверное, человеческую добавляют, чтобы сытнее было.
Он подошел к ручью и высыпал порошок в воду. Ручей сразу же окрасился в цвет крови. Виткас подошел ближе, побледнел, наблюдая, как вода размывает кровавые струи. Кровь произвела на него большее впечатление, чем горячая проповедь.
– Нас всех убьют, – грустно предсказал Валимир, поджигая пакет и омывая руки.
– Так надо же спасать людей! – вдруг спохватился Виткас, не отрывая расстроенный взгляд от ручья. Порошок все еще поднимался со дна, но вода очистилась.
– Никого ты не спасешь, – ответил Валимир предостерегающе. – И ты не поверил бы, не будь этого дерева и порошка, – с пренебрежением усмехнулся он. – У тебя погиб брат, ты видел горящее дерево, ты против правил не проснулся, когда я нашел тебя, ты знал, что я полночи охранял тебя и видел все, что творилось ночью в лагере – и до последний минуты боролся со мной, объявляя лгуном.
Наконец, до Виткаса что-то стало доходить. Он побледнел и вид его стал жалким.
– За нами такие сволочи следят, шаг влево, шаг вправо, и мы пойдем на прокорм. Первыми, если хоть кто-то поймет, что знаем. Могила, понял?! – потребовал Валимир. – Сначала доказательства нужно достать и своих вычислить. Если сможем, спасем, но я не собираюсь рисковать собой ради людей, которым приятнее верить вампиру, чем остаться в живых.
– А что было ночью? – оживился Виткас.
– Еще несколько человек убили, я видел. Человек шесть. И знают, что мы здесь, трое приходили за нами ночью, но в лагерь не потащили, – при воспоминании об убитых Валимир вздрогнул, руки его сжались сами собой, скулы свело судорогой.
– Получается, они сначала молодежь?.. – Виткас о чем-то напряженно думал и внезапно испугался, с опаской прислушиваясь к тому, что делалось в лагере.
– Ненужную молодежь! Ботаников, геологов… Потом за нас примутся, – Валимир задумался. – Странно, почему же меня-то не съели? Обычно, меня бьют в первую очередь… – он спохватился и пожаловался: – Но опасность не только тут, у меня две беды! От меня жена ушла к другому…
– От меня две ушли, – буркнул Виткас и посочувствовал, осудив Валимира, который мог думать об этом в такую минуту. – Что мне теперь, размозжить себе голову? Нашел, о чем переживать! – он с досадой отмахнулся, стараясь сосредоточится и размышляя о чем-то своем. – Если я с ребятами поговорю, наверное, мне они поверят. Мы давно в горах, знаем, как тут люди гибнут… Зря ты порошок выкинул, – расстроился он.
– Не та жена, которая жена, а та, которая головой крутит, – Валимир назидательно поднял палец, усмехнувшись. – Я полжизни от нее бегаю, а она именно крутит. Я как та Манька, за которой мы гонимся, только ее Благодетели уже на троне, а мои собираются стать царствующей четой, – возмущенно, с обидой, произнес он, задумчиво закусив травинкой. Махнул рукой в сторону лагеря. – Крови у них там полно, если понадобится, достану. А носить ее в кармане, это, знаешь ли… Может, они ее чувствуют.
– Надеюсь, хотя бы на этот раз ты шутишь? – Виткас снова посмотрел на друга, как на сумасшедшего, но уже не безнадежного. – Я имею в виду, твою жену!
– Отнюдь, – совершенно серьезно проговорил Валимир. – Видишь ли, друг, – он обнял Виткаса за плечи и отвел от ручья, развернув в сторону лагеря, – жизнь у бессовестных людей такая беспокойная, что нам совестливым и не приснилось бы, не заночуй мы сегодня под святым деревом. Во-первых, здесь есть люди моих Благодетелей, а во-вторых, сюда мчит еще одна стая оборотней, но не за Манькой и Борзеевичем, а за мной. Оставаться в лагере на виду мне нельзя.
Он озабоченно покачал головой, совершенно уверенный в том, что в семье Престолонаследника уже решили вопрос, как сообщить новость о его существовании здесь.
– Эй, вы, чего не в лагере?! – к ним неспешно приближались двое из вчерашних ночных оборотней.
– Да друг у меня переживает, вчера брат под лавину угодил, – сердито отозвался Валимир, сжимая Виткаса за локоть и загораживая собой, заметив, как тот набычился. – Вы бы попросили поваров, пусть продпаек нам оставят. Что-то свалились вчера, как два бревна, на земле холодно, простыли оба. Нам бы подлечить себя чем-нибудь. Силы не те – слабые.
– Так у этого коньяк… – проговорился один из оборотней, ткнув пальцем в Виткаса, и замолчал на полуслове.
– А ты откуда знаешь? В сумку мою залазил? – глухо спросил Виткас, недобро сверкнув взглядом в сторону оборотня.
– Так мы думали вы это… того… сбежали…
– Что того? Что того? – взревел Виткас.
Валимир с силой наступил ему на ногу, развернул к себе.
– Успокойся! – предостерег он, слегка ударив его по щеке. – Люди беспокоились! Люди за нас переживали! – он махнул оборотням рукой, отправляя их назад. – Сбежали… Куда здесь можно сбежать? Слава Богу, крыша у меня на месте! Мы придем, приведу его в порядок и придем. Дайте человеку горем захлебнуться! У него ремиссия началась…
– Ну-ну, – оба оборотня, скривившись в усмешке, развернулись и направились в сторону лагеря.
– А это кто, люди? – поинтересовался Виткас, кивнув вслед.
– Нет, вчерашние оборотни. При луне мы обязательно полюбуемся на них, вчера они мне лично пообещали… – обнадежил Валимир, стараясь улыбнуться, но улыбка не получилась.
– А как ты их видишь? – сам не свои, спросил Виткас, провожая оборотней долгим взглядом.
– Сложно… Сложно объяснить. Надо не на человека смотреть, а перед ним… На лоб что ли… – Валимир пожал плечами, пытаясь сообразить, как у него получалось. Раньше он никогда об этом не задумывался. – Смотришь-смотришь – и хлоп, черте что начинает мерещиться. Картинки такие есть, вроде бы хаос, а в глубине образ скрыт. Если смотреть на человека так же, то можно увидеть и услышать. У людей такой печати на лицах нет, а у них есть… И у меня есть, я еще один подвид человеческий – проклятый. Лезут, лезут из меня вампиры и женушка моя… – раздраженно произнес он, уже не обращаясь к Виткасу, а только к себе. – Только Проклятие у меня кривое, я о нем знаю. Я не сам, я брата на себе несу. Но в том-то и дело, в полную силу работает, мы с ним как две капли воды. Теперь хотят, чтобы я сам на голову свою сел и приказал себе умереть, а женушка лучом света засветилась бы в темном царстве, – он тяжело вздохнул. – Вот бабка моя умела козюлю состроить. Ведьма была, экстрасенс по-научному. Сечешь? – он перевел взгляд на Виткаса. – Я бы на раку пошел, если бы она нас с братом местами не поменяла, – лицо у Валимира стало грустным. – А брата довели. Довели и поняли – не тот.
– Ты че, жид? – отстранился Виткас, осматривая Валимира с головы до ног.
– Нет, целомудренная дева Мария… – с иронией произнес Валимир. – Жид от слова жить, смерд от слова смерть, жид – это вампир и есть, а смерд – проклятый. А ты – горе луковое, потому что каждый день под мечом стоишь, а не уразумеешь. И слеп, и глух, и грех в себе несешь. Покайся, сын мой, и в ножки мои поклонись, или вот, к ручке приложись… – он протянул тыльную сторону ладони.