Его бы геологом…
– Я прошу! Я умоляю! Умру, если еще на ступеньку поднимусь! – завыл Борзеевич на последнем издыхании.
– Борзеевич, ты на моей голове стоишь! – простонала Манька, толкая старика. – Полгоры тебя поднимаю!
– Ладно, – согласился Дьявол. – Попробуем спрятать где-нибудь ваши ни к чему не приспособленные мощи, – он завис в воздухе, изучая топографию местности.
– Поднимайтесь на двадцать четыре ступеньки. Вправо уходит узкая перекладина, идите по ней метра четыре, увидите щель. Осторожнее, там лед… Будем надеяться, что грот выдержит.
В грот первым влез Борзеевич, за ним Манька. Борзеевич сразу достал неугасимую ветвь и осветил небольшую пещерку, образованную в нише между двумя треснувшими и размытыми скальными образованиями, на которую навалилась плита. Оба они, убедившись, что в безопасности, отползли к противоположной стене и свалились обессиленные.
– Премиленькое местечко! – весело сказал Дьявол, пройдясь по гроту. – Сыровато… И вряд ли удастся рубить головы Дракону. У него голова в эту дыру не пролезет, – он покачал головой.
– К утру он ее раздолбает, – с иронией успокоила Манька. – Нас бы не сожрал, пока спим.
Борзеевич подошел к входу и простукал камень, закрывающий его.
– Не должен, – с сомнением сказал он. – Но нам лучше от входа держаться подальше. А если порубим изувера, то свалиться… Ой! – Борзеевич отскочил от входа, прокатившись по дну, собирая на себя мокрую глину, натекшую с водой. В пещеру влетело пламя, достигнув до половины грота. – Нам будет жарко! – и заметив, что от пламени покрытые наледью стены начинают оттаивать, предложил жизнерадостно: – Надо яму выкопать! Мы тут как в бане… Жаль, веника нет… Эх, когда еще домой попадем!
– Борзеевич, ты даже в гробу накрашенный останешься! – рассмеялся Дьявол.
– Но ведь он прав! – поддержала Борзеевича Манька. – Мы тут сгорим заживо, если не остудимся! Будем надеяться, что у него бывают перебои с горючим…
– Я не государственная контора, у меня перебоев не бывает, – обиделся Дьявол. – Я смотрю, вам этот Горыныч на счастье дан!
– Пусть и людям послужит! – ответила Манька и принялась за работу, помогая Борзеевичу.
– Да уж, – наконец, согласился Дьявол, оглядываясь на дракона, который пытался заглянуть в щель. – Жара вам хватит.
– Жаль воды маловато, – расстроился Борзеевич, заметив, как быстро обсыхают стены. Воздух наполнился паром. – Ты бы, мил Господь, стукнул ладошкой в стену.
Дьявол приложил ухо к стене и послушал.
– Если я ладошкой стукну, вас обоих смоет в пасть дракону!
– Ну, как-нибудь… – сказала Манька, стягивая с себя одежду и развешивая ее на веревке, чтобы к утру просохла.
Дьявол исчез по своим делам. Дракон палил вовсю, как доменная печь. Пот катился градом. Вода в приготовленную ванну натекла, но Борзеевич хотел погорячее, Манька подогрела воду с помощью посоха. Грот быстро высох, и вода теперь тоненькой струйкой текла только в одном месте. Пока ужинали и дожидались воды для Маньки, Борзеевич рассказывал разные истории о драконах. Оказалось, что в мире их было превеликое множество, и многим пришлось умереть от руки героя. Но не всем. Их численность вдруг резко пошла на убыль, и, как оказалось, никто этому феномену объяснения найти не смог. Многие исчезли, будто заснули в тайных местах. Ни трупов, ни героев.
– Тогда мы с тобой, Борзеевич, уже дважды герои и один раз должны получить премию за отвагу, – заметила Манька, кивнув головой в сторону дракона, который косил взглядом в их сторону, пытаясь расширить вход.
Ночь прошла спокойно, если не считать, что оба героя ужасно потели и мечтали оказаться на свежем воздухе. Дыхание у дракона было зловонным и горючее не уменьшалось.
Встали рано. Позавтракали тем, что осталось с вечера, оделись в сухую одежду. После завтрака пришлось туговато, когда издевались над драконом, пытаясь сбросить его со скалы. Он ни за что не хотел покидать облюбованное лобное место, сидел как влитой, закрепившись намертво, и оберегал вход от выхода. Уж и палили его, и головы рубили, расширив вход мечем, чтобы голова могла пролезть без труда, и горохом закидывали. А самое интересное, что он никуда не торопился, не подставляясь лишний раз, будто поумнел и тайно радовался, что сумел их уловить в мышеловку.
Дьяволу снова пришлось скрестить пальцы, обваливая скалу, на которой Горыныч повис.
– Вот прицепился! – возмутился Борзеевич, выскакивая из пещеры первым.
Обваливая скалу, Дьявол обвалил и часть грота, и теперь они стояли против ветра, который чуть не смел их обоих. После Борзеевича на ступени скользнула Манька. Ветер дул в спину и пробирал до костей. Дракон поотстал. Вниз он упал безголовым, со вспоротым брюхом, и катился вниз по горе, захваченный лавиной до самого подножия.
Лавина над ним, видимо, здорово поработала – он нагнал их у самой вершины лишь на следующий день к обеду. В спину им ударил огонь, вой двенадцати голов и клацанье двенадцати челюстей.
– Манька, что делать?! – заорал Борзеевич.
– Проходили где, помнишь? – крикнула она в спину.
– Помню! – крикнул Борзеевич, перекрикивая вой дракона и свист ветра, подавая руку и помогая удержаться на последней ступени. – Мы здесь прямо шли, никуда не сворачивая, а еще я город помню… Ключ должен быть где-то на земле, на поверхности, или очень близко… Ты же свиток перерубила над землей!
– Не факт, но надеюсь! Он на следы наши старается не наступать, а тогда подошв из неугасимого полена у нас еще не было. Поведем его по коридору до площади, вдруг на нужное место наступит! Когда скажу, сойдемся и замкнем круг…
– Понял! – Борзеевич жестом подтвердил согласие, отбегая в то место, где раньше были дома, прилегающие к дороге.
Манька сосредоточилась и перелетела на другую сторону, пролетев на расстояние, чтобы Дракону оно не показалось узким. И бросилась догонять Борзеевича, не забывая следить за камнями посоха, которые вели ее к ключу.
– Закругляйся, – наконец крикнула она, – и беги дальше!
Она резко остановилась и развернулась, тяжело дыша, направив на дракона посох, пальнув огнем наугад. Огонь прошел вскользь, не причинив дракону вреда.
Она снова подняла посох.
И вдруг дракон выпустил в нее огонь одновременно из всех двенадцати голов. Одежда на ней и сама она вспыхнула как факел.
Манька отступила – дракон наступал. Он стоял как раз в том месте, где они сошлись с Борзеевичем, и лишь пританцовывал, но не умер. Слюни текли по его челюстям, он снова выпалил огнем одновременно из двенадцати глоток, и вылетели все стрелы, которые были на его шеях. Горело лицо, волосы, одежда, кожа…
– Ма-ня-я-я-я! – услышала она страшный вопль Борзеевича.
И крикнула в ответ не своим голосом:
– Беги-и-и-и! – и, не обращая внимания на боль, направила на дракона посох еще раз, выкладываясь, на что была способна. – Убью-у! – громогласно прокричала она не хуже зверя, страшно округлив глаза, чтобы его напугать.
Дракон попятился, загребая землю когтями, нацеливаясь всей тушей, изготовился к новому прыжку. Головы его стремительно спружинили, едва не достав ее. Манька махнула перед собой мечом, зажмурившись от страха…
И вдруг, дракон исчез, не успев вцепиться в нее клыками. Она даже не сразу поняла, что его нет. Прямо перед нею стоял Дьявол и сбивал с нее огонь. Голос его летел к ней откуда-то издалека, или она так слышала его от страха, все еще не придя в себя.
– Скотина до ключа дотронулась! – прохрипел он, глядя в ее расширенные от ужаса зрачки, пару раз ударив по щекам, пытаясь привести в чувство.
Подбежал Борзеевич, на ходу вынимая бутыль с живой водой и обливая ее с ног до головы. Его трясло с перепугу, руки его слегка скрючило, ноги подкашивались, а глаза у него были такие же большие, как у Маньки – он не мог вымолвить ни слова. И только сейчас она почувствовала, как горит и разъедает слюной дракона обожженное тело. Она оттолкнула обоих и кинулась в сугроб, переворачиваясь с боку на бок. Сугроб зашипел, испуская вверх струйки пара, или шипела она, будто в снег бросили раскаленную сковородку.
Когда огонь был сбит, она удивленно рассматривала свои руки и щупала лицо, удивляясь своей живучести. Было жалко только одежду и волосы, от которых остались одни воспоминания. А еще сгорели брови и ресницы. И стояла она на ветру голая, без волосяного покрова, вся в саже и пепле, и плакала от обиды. От одежды остались лишь обутки, которые оставались в снегу, да еще заплатка от Дьявольского плаща – и нечем было ей прикрыть свой срам.
– Ты, Маня, за скалу укройся, там ветер не такой сильный… Да угомонись ты! – крикнул Дьявол в сердцах на погоду, стараясь Маньку не смущать – и сразу стало тихо. Даже в ушах зазвенело от наступившей тишины. Только поскрипывание снега под ногами.
– Борзеевич, воткни ветку там, – Дьявол показал пальцем на скалу, слегка наклоненную и полузанесенную снегом. – Пусть Маня хоть так себя согреет, а то после вашей бани и заболеть недолго.
– Да, сейчас! – засуетился Борзеевич, отворачиваясь, чтобы Манька не обижалась, что он за нею подсматривает.
Манька подобрала меч, посох и лук, брошенные ею, когда она кинулась в снег, подобрала рюкзак, оставленный Борзеевичем. Достала ключ дракона и, не переставая реветь, побрела в ту сторону, куда вели следы Борзеевича. Борзеевич уже воткнул ветку неугасимого полена в землю, набрал в котелок снегу и приказал ему вскипятить себя, снял с себя полушубок накинув ей на плечи. Он рылся в рюкзаках, доставая одежду, какая осталась.
– Город будет стоять в одном месте, а видеть его будут в другом, – всхлипывая, прошептала Манька. – Все жители города будут мертвы, но все они будут живы, – ей стало еще обиднее. – И будет город охранять дракон, который его не увидит, пока охраняет… – Манька зарыдала во весь голос. – И куда я сейчас такая голая? И придет человек в город, где его нет, и будет там, где город… Загадает человек одно желание, а исполняться три… И умрет человек, и будет жив…