– Этот! – она указала на меч. – Меч-кладенец…
Борзеевич приподнялся – через пару секунд зрачки его расширились, взгляд слегка прояснился, глаза округлились. Он на коленях подполз к мечу, пощупав его, словно боялся, что тот исчезнет.
– Железный человек тут прошел… – сказал он бодро, констатируя факт.
– Когда успел? – строго спросила Манька, будто у Борзеевича был ответ. Она уже стояла рядом. – А меч-то с чего потерял? Он давно тут. Видишь, поржавел без дела.
Манька провела пальцем по ржавым подтекам.
– Наверное, умер железный человек, а меч попросил сюда спрятать. Есть у меня история про Царя… Он меч воткнул в камень и сказал, кто меч вынет, тот и будет царем после него. Хороший меч, себе возьму. Думаю, железный человек не обидится…
– Бери, – согласилась Манька. – Я бы обиделась, если бы мой меч без дела ржавел, а нечисть землю поганила. Бери! Только… Борзеевич, меч у железного человека на Небо поднимается, если он уходит… Это не железного человека меч, это врага меч… Царя, который железного человека победил, а его снова победили…
– Откуда знаешь? – глаза у Борзеевича стали испуганными. – Не тех троих?
– Я всех их видела… С мечами… Там, в Саду-Утопии… – Манька напряженно думала, так что скрипели извилины.
Испуг у Борзеевича прошел не сразу. Он схватил за рукоять и вытащил меч вместе с камнем, который остался висеть на нем, как пельмень на вилке.
– Дай-ка, – она забрала меч из рук обессиленного старика, взмахнула им. – Ого! Коротковат, но тяжеловат! – размахнулась и ударила мечом о другой камень, стараясь смахнуть первый. Оба камня раскололись, и меч неглубоко ушел под землю. Манька вытащила меч и заметила, как блеснул осколок серебра.
– Зато по мне в самый раз! – Борзеевич забрал у нее меч, помахивая перед собой, оживая на глазах. – Ты не смотри, что я ростом не вышел, силушки у меня на десятерых! Да я бы и сам справился!
– Постой, это же наконечник стрелы! – Манька оттолкнула Борзеевича, подбирая осколок и рассматривая его.
Не говоря ни слова, оба бросились копать в том месте, откуда осколок вышел.
Через пару минут наткнулись на крышку огромного глиняного кувшина, в котором могли бы уместиться пара человек, приподняли крышку и замерли в растерянности. Кувшин был доверху наполнен стрелами, да такими, что любо-дорого. Не только наконечники, но и древки, и оперения у стрел были покрыты серебром, а в самом центре лежал лук странной конструкции, похожий на ее лук, но все в нем было механическим, и покрыт напылением. Лук блестел, будто был серебряным, и легкий, как перышко.
–– Наверное, он из неугасимого полена, – предположил Борзеевич. – А сверху покрыли металлом, чтобы пока в земле лежит, не пророс.
– Тут сидел человек из второго города! – сказала Манька, вытаскивая стрелы на глазах якобы изумленного Дьявола, который подошел поторопить их и сообщить последние новости.
Дьявол взял в руки стрелу и присвистнул, разглядывая ее.
– Подарочек вам оставили! – ехидно поинтересовался он, проявляя к стреле чисто житейское любопытство.
– А ты не знал? Даже не догадывался? – прищурилась Манька.
– Ну, может, и знал… – Дьявол пожал плечами. – Да кто ж помнить-то через столько времени будет? Не вчера ж положили!
– Мань, – сказал Борзеевич миролюбиво. – Мы с тобой разомкнули временную петлю! Заметила, что ступеньки стали и шире, и чаще?! Не наши это ступени! Это они на плечах сюда поднимали. Или на тех же оборотнях… Может, город искали, в котором пролежали не одну тысячу лет? Пришли месту поклониться, где их спас еще кто-то…
– А может, свой, который спасли… Проверить, чтобы уж ничего от проклятия не осталось…
Манька взбодрилась, прошла назад, встав на краю уступа, откуда начиналась лестница, приценилась к месту, где им предстояло встретиться с врагом. Борзеевич подтаскивал к ней охапку за охапкой. Стрел было много, не на всех оборотней, но на большую часть должно было хватить.
– Наверное, они знали, что мы снова в горы пойдем, – предположила она, разглядывая принесенные Борзеевичем стрелы, удивляясь, как много таят в себе горы. Дьявол помогал Борзеевичу их вытаскивать, чтобы старик, оказавшись в кувшине под землей, не заснул снова, время было не то.
– Не трудно догадаться, что пойдете. Как без ключей-то? – снова обыденно пожал плечами Дьявол. – И понятно, что не одни! Кто ж позволит их взять?
– И за тысячи лет никто здесь больше не был? Ведь не взяли!
– Ходили мимо и не видели. Точно так же, как не видели города, который разрушался у них на глазах.
– Эй, а я еще кое-что нашел! – радостно крикнул Борзеевич. Он толкал перед собой еще один кувшин, наглухо запечатанный. Третий кувшин он даже не пытался вытащить.
Манька посмотрела вниз – звери готовились к нападению, сбиваясь в стаи. Для простых стрел далековато. Оборотни их тоже заметили. Минут тридцать у нее было. Она спрыгнула с камня и вприпрыжку побежала к Борзеевичу, который кувшины уже открывал.
В кувшине поменьше была вода. Борзеевич плеснул ее себе на руки и понюхал.
– Похоже, живая! – радостно сообщил он.
– Что ей сделается! – хмыкнул Дьявол. – Живее всех живых! Выдержанная!
Он отпил воды сам, наполнил бутыль и завернул крышку. Зачерпнул кружку, дал выпить им. Силы вернулись, здоровье пошло на поправку. Вода была сладковатая и терпкая, прокатилась по пищеводу и сразу растворилась в теле, снимая усталость и боль. Через десять минут Манька провела ладонью по голове, погладив ежик волос, пощупала брови и ресницы. Посмотрелась в зеркальце и опешила. Брови и ресницы нарастали рыжие, как огонь, а до этого были черными.
– Зелень тоже поначалу салатовая, а потом ничего, разумно зеленая становится, – успокоил ее Дьявол.
Ей стало весело. Вряд ли оборотни ожидали такого крутого зигзага судьбы, когда она поворачивалась к ним задом. Зачерпнули еще воды по кружке, выпили не спеша. Налили в котелок, бросили семена, поставили так, чтобы котелок не пострадал и можно было быстро подхватить его, если придется бежать.
– А в этом что? – Манька приподняла крышку и заглянула краем глаза в кувшин, который Борзеевич не торопился обнародовать. И тут же захлопнула, не решаясь поверить в увиденное.
– Опиум и навоз! – подразнил ее Дьявол.
Борзеевич снял крышку, порылся в кувшине и сразу отошел.
– Это тебе! – сказал он, ткнув в кувшин пальцем.
– И это все лежало тут? – радостно воскликнула она, разглядывая неожиданно свалившееся на нее богатство. В третьем кувшине было столько одежды и украшений, что разбегались глаза. Манька охала и ахала, перебирая платья.
– Я бы радовался двум первым подаркам, – Дьявол осуждающе покачал головой. – Возможно, они жизнь тебе спасут.
– Ну, знаешь, голая я тоже недолго протяну! – ответила Манька, покраснев. Такие подарки ей делали не часто, только раз, и то был не человек, а Дьявол.
– Не хочу вас расстраивать, но через десять минут оборотни будут глодать ваши кости! – предупредил Дьявол.
Борзеевич схватил свой меч и новый лук. Заняли позицию. Манька прицелилась и выстрелила. Стрела попала оборотню в глаз, он покатился вниз, сминая строй. Рядом просвистела стрела Борзеевича.
Уже давно прошел и вечер, и ночь, освещенная луной и ветвями неугасимых поленьев, наступил день и вечер, и снова был день, который подходил к концу.
Сотни оборотней издыхали, пожирая друг друга. Еще сотни лезли вверх, клацая зубами и скалясь, щерились, сверкая красными углями глаз. Сотни трупов украшали склоны. Вздремнули по очереди, не подпуская оборотней к вершине. Плотно поели. Котелок из неугасимого дерева побаловал их салатиком и кашей. Ночью многие стрелы пролетели мимо цели, ударяясь о камни, за которыми оборотни прятались. Их начали экономить, подпуская зверей ближе. Оборотни редели. Тела их были разбросаны повсюду. Манька и Борзеевич стреляли, не останавливаясь. Но стрел оказалось недостаточно – из-за гор подтянулись отставшие стаи.
– Оставь стрелы, их все равно не хватит, будем добивать ими последних. Не бегать же за ними, – предложила Манька, тяжело всматриваясь в озверевших людей. – У нас должен быть козырь…
– Да мы стратегами становимся! – засмеялся Борзеевич.
– Ну… – Манька задумалась. – Я готова схватиться за голову, живу какой-то не своей жизнью… – пожаловалась она. – Прикинь, Борзеевич, была обыкновенной деревенской клушей, которая всю свою жизнь проплакала над собой, вопрошая: за что, Господи? И вот я здесь, в заснеженном краю, заставляю плакать других… Как мне в это поверить?
– Довели! – ехидно хмыкнул Борзеевич.
– Это все мы натворили? Это у меня такие богатства? – Манька покосилась в сторону места, куда спрятали кувшин с нарядами и украшениями. – Не верю, понимаешь? Они тащили эти кувшины на себе в горы. Там, в далеком прошлом, они знали обо мне в будущем. У меня такая судьба – дух захватывает, но разве я помыслила бы об этом, пока сидела в своей избушке и плакала в подушку?!
– Жить надо так, чтобы потом не было мучительно обидно, что жизнь прошла мимо, – рассудил Борзеевич.
– Ты думаешь, они как-то по-другому жили? – она с мрачным видом наступила ногой на камень, опершись на посох, сумрачно взглянув на стаю внизу, которая готовилась к броску. – Скакали себе в ночи, знать не знали, что от болезни есть лекарство.
– Скачи, скачи – да не наскочи! – Борзеевич сложил оставшиеся стрелы так, чтобы они не мешались под ногами и не бросались в глаза, но при необходимости их можно было достать. По три десятка стрел оставили в колчанах, перекинув луки через шею и руку, на случай, если придется снова бежать.
Манька зачерпнула кружку живой воды и выпила залпом. Выпила еще одну, передала кружку Борзеевичу. Тот тоже выпил залпом две кружки. Кувшин оттащили в сторону.
Гордо встав на скале, удерживая в одной руке меч, в другой посох, Манька грозно взглянула на врага внизу, и тут же присела за валун. Двое или трое оборотней палили из огнестрельного оружия очередями, прячась за камнями. Пули летели и не долетали, отчего-то меняя траекторию, будто намагниченные. Странно, но возле валуна, который закрывал проход на вершину, место оказалось самое безопасное.