– Если я погибну сейчас, никогда не прощу себе, что не примерила подарки, – она кивнула в сторону кувшина, который остался в земле.
– Ну, я косенькую с косонькой пока не вижу, может, пронесет? – поделился с нею Борзеевич своими надеждами надтреснутым голосом. Оборотней оставалось еще сотни три, но уже не две и не полторы тысячи. – А вдруг и мне чего-то оставили, просто не разглядел? – предположил он, проследив за Манькиным взглядом.
– Тебе, Борзеевич, меч оставили! – напомнила она, пристыдив его за жадность.
– Что это ты задумала? – подозрительно поинтересовался он, когда она встала во весь рост на валун.
– Подпускаем, рубим, подпускаем, рубим… Сюда, Борзеич, пули не летят. Я отсеку двоих огнем, один тебе, второй мне… Проход тут узкий, куда они мимо нас?
Оборотни поднимались по ступеням, хотя им это было непросто. Пройти в другом месте у них не получилось. Слева и справа от ступеней пропасти с обрывистыми нависающими выступами и с гладкими, скользкими стенами, с наклоном вперед. Они надежно защищали вершину гор на многие мили. Дракон может быть бы залез, но оборотням иные подъемы, кроме проторенных, оказались не по зубам. И это не могло не восхищать Дьявольской прозорливостью, продуманностью и предупредительной вежливостью, которой он давал понять, что не стоит лезть наперед него в пекло. Все горы, по которым они прошли, с одной стороны имели такую защиту, даже первая и вторая гора в начале пути, на которых защита была завуалирована, и подняться там можно было во многих местах, но чем дальше, тем защита становилась надежнее.
Манька посмотрела вдаль. Седьмая горная гряда была чуть ниже, но закрывала все остальные горы, которые остались за нею. Рассмотреть их и полюбоваться ими можно было только с Вершины Мира, и она была за спиной – самая высокая и непреступная. Даже отсюда, с вершины восьмой горы, пик девятой горы терялся где-то в вышине.
Манька направила посох на ощерившихся зверей и пальнула огнем, размышляя про себя. Интересно, что Дьявол прятал на Вершине Мира? Не одну же стелу, в самом деле, со своей подписью. Оборотни неугасимого огня не ждали – началось замешательство. Прямое попадание выжигало в телах дыры. Оборотень начинал обратную трансформацию. Полузверь-получеловек покатился по земле, вырывая свою плоть.
– А говорил, только зеркало! – весело воскликнула Манька, поливая оборотней огнем.
Сразу стало легче. Огонь ничем не уступал огнестрельному оружию и стрелял значительно точнее, в отличие от пуль, направленных на нее и Борзеевича, которые летели мимо. Казалось, выступ защищает какая-то неведомая сила.
Борзеевич, забыв про оборотней и битву, минут десять изучал феномен.
Еще три оборотня вырвались из начавшейся свалки, бросившись вперед. Мужественно сложили головы. Манька и Борзеевич, занимая лучшую и почти неуязвимую позицию, осмелели. Борзеевич кинул горстью гороха, Манька оглушила еще одного оборотня посохом, проткнув острыми рожками, добавила огня, на ходу срубив голову второму. Еще два оборотня крутились и рвали себя у ног Борзеевича.
Пропустили еще четырех, отсекая огнем остальных. Один успел скребнуть лапой, вцепившись зубами в ногу Борзеевича, и сразу челюсти остались без тела. Хватка у оборотней была мертвая. Борзеевич разжал зубы ножом, стряхнув отрубленную мечом голову, которая уже начала трансформироваться в человеческую. Меч его был таким же острым, как Манькин, и когда взгляд ее падал на него, она невольно начинала думать, кто из железных людей, уже сносив железо и достав меч, мог предать Дьявола? На что повелся он, на Зов или, сев на трон, перестал быть человеком?
Решили больше не рисковать, подпуская по одному, по два…
Поняв, что воинов всего двое, замешательство сменилось ликованием. Грянул добрый хор воющих зверей, похожий на дружное «ура!» Задние напирали на передних, те проталкивались вперед и попадали под огонь и мечи. Борзеевич теперь чаше бросал в толпу горох, чем рубил головы. Многие оборотни сразу после этого пытались вести себя благоразумно, выбирались из общей свалки, пропуская вперед желающих. Но сзади подгоняли вожаки, загораживая отступление.
Кровь лилась рекой, мертвые тела заслонили проход. И порой из-за груды тел оборотни выскакивали неожиданно, а иногда пробираясь по телам своих, скатываясь с ними вниз.
Заметив, что оборотней осталось сотни две, Манька и Борзеевич снова достали стрелы – серебро не оставляло раненных. И когда последний оборотень скатился вниз, они переглянулись с победоносным ликованием. Оба были в крови, выглядели изможденными, но не сломленными. И будто по команде оба начали хихикать, сначала негромко, про себя, но постепенно смех стал звонче, оба упали, схватившись за животы. А потом долго лежали на снегу и смотрели, как зажигаются одна за другой звезды.
– Бурные аплодисменты, – добродушно сказал Дьявол будто ничего не происходило за последние три дня, словно не они усеяли склон горы трупами. И не удержался, улыбнувшись во весь рот, обнажив ровные и острые, как у вампира зубы, протягивая им руку, чтобы помочь подняться.
– Ладно, учту на будущее, что двумя тысячами оборотней вас не испугать. Можете законно любоваться своими горами! – милостиво разрешил он. – Хоть в шелковых шароварах, хоть в атласных, хоть голые, увешенные всеми украшениями, какие найдутся в кувшине!
– Жалко, дракона нет! – разочарованно сказала Манька, разглядывая, во что превратился ее плащ, забрызганный нечистотами и грязью. – А то бы помылись.
– А, это… – Дьявол устало махнул рукой. – Он стирке не подлежит. К утру сам себя постирает. Он просто пока не умеет на ходу.
– Надо это, место найти, чтобы выспаться. Хорошо защищенное. А то вдруг еще какая-нибудь тварь внизу бродит, – Борзеевич привстал, уставившись на кучу мертвых тел, загородивших ступени, и внезапно почувствовал усталость.
– Да вроде все, я их поголовно считал, – Дьявол окинул взглядом поле боя. – Один разве что, но он умнее других, он в эту свару с самого начала не лез.
– Эх, жалко, нету твоей стрелы! – ухмыльнулась Манька. – А то бы мы его достали, чтобы не бегал по горам и не пугал туристов.
– Какие проблемы? – Дьявол достал у нее из колчана стрелу, послюнявил наконечник.
Маньку недовольно перекосило – столько стрел были потрачено зря! Но промолчала – зато стрелы не таяли, и все еще торчали из тел. Надо бы их собрать. Она прислушалась к пространству. Оборотень стоял далеко внизу и смотрел в их сторону. Подавленно, с немой злобой.
Она выстрелила и через минуту поняла – оборотень мертв.
– Ну ладно, есть тут одно местечко, но нам придется свернуть в сторону. Сена не обещаю, но от снега, холода и ветра укрытие самое то!
Дьявол подобрал часть вещей, сложенные неподалеку. Манька и Борзеевич подобрали остальные вещи, котелок, который поддерживал их силы все это время, спустились на лестницу, собрав стрелы в колчаны, чтобы были полными. Пересекли вершину, и через полтора часа спустились на сотню метров вниз, чуть в стороне от основного перехода, оказавшись на небольшой покатой площадке, укрытой от ветра и снега.
Дьявол отодвинул камень в одной из стен, нажал рукой на торчавший осколок серебра, вдавливая его. Раздался грохот, скала отъехала в сторону, открывая небольшую щель для прохода одного человека. Потом положил камень на место, закрывая серебряный рычажок.
– Прошу! – сказал он и первым вплыл в проход.
Манька и Борзеевич протиснулись следом.
В пещере было свежо. Но когда зажглась ветвь неугасимого полена, Манька обомлела, а Борзеевич потерял дар речи: посередине стоял каменный стол, а на нем лежало крупное полено и яйцо. Манька сразу догадалась, что это за яйцо. Ему еще предстояло вылупиться, может быть, через сотню тысяч лет. Свое полено она уже нашла, и яйца прикатились – даже два!
– Тут ведь что-то написано? – спросил Борзеевич, не отрываясь взглядом от рунического рисунка на стене. Он с любопытством разглядывал перевернутую «А» в круге.
– Тут написано: здесь были Ясень, Древень, Белогор и Дьявол. Прекрасная незнакомка и могучий Борзей – мы вас помним! Ну и… описание славных подвигов пятерых, и падение врагов… И Царя…
– Это все здесь написано? – удивилась Манька, погладив чудные закорючки. – Тут всего пять слов!
– Могли! – кивнул Борзеевич. – У них одно слово могло быть самой настоящей повестью. Но только кто бы еще это смог прочитать!
– Тогда смотрите на другую стену! – усмехнулся Дьявол.
Манька прошлась с факелом вдоль противоположной стены и ахнула: там рушились три города, и в четвертом сидела она, Борзеевич, и три человека, а в небе летел не то Дьявол, не то Дракон.
«Жалко, что зеркало не догадались оставить!» – подумала Манька, принимаясь за третий кувшин, в котором лежало богатство, о котором она, может быть, всю жизнь мечтала.
Старый, серый, с проседью оборотень наблюдал, как гибнет его стая. Кто бы мог подумать, что проклятая умеет так владеть мечом, луком и огненным посохом!
А этот старик, которого знал каждый и не знал никто?! Даже сейчас он мог исчезнуть и появиться вновь, спустя минуту. Черт, похоже, он никуда не исчезал, но почему-то уплывал из памяти. А маг?! Он шкурой чувствовал, что маг где-то здесь – тот самый маг, который не имел крови, не оставлял запаха и следов.
Кто он? Вампир – возомнивший себя Богом?
Он переступил через все законы, устанавливающие равновесие между человеком, оборотнем и вампиром. Кто дал тебе право? Ждали тебя? Просили тебя?
Ничего, яма твоя была тебе могилой многие тысячи лет, и весь мир проклянет и вернет в эту яму, чтобы ты гнил в ней до скончания веков! – оборотень повернулся и не спеша потрусил вверх по склону в противоположную сторону. Надо было вернуться и предупредить хозяйку, что последний дракон мертв и никто не остался в живых. Полнолуние заканчивалось, и надо было торопиться.
Чем оправдать свою немощь? Хозяйка могла не простить…
Он вспомнил о сыне, который остался там. Странно, что сын не с ним. А и в самом деле, почему не пришел его сын?