Яровит резко вскинул голову и ужаснулся самой мысли о подобном. Как только приходит на ум эта безделица1?!
Он решительно толкнул десницей дубовую дверь и вышел на крыльцо.
Глава 24«НА ТОТ БРЕГ»
Резкий, пронзительный свист разбудил юного княжича, он продрал заспанные глаза и, отбросив в сторону одеяло, вскочил с мягкого ложа.
«Утро уже, верно», — подумал Владимир, раскрывая скрипящие деревянные ставни.
Яркое летнее солнце брызнуло ему в лицо.
Святополк и Роман, один из сыновей князя Святослава, стояли посреди двора, одетые по-простому, в холщовые рубахи, босые.
— И не добудишься тебя, Владимир. Вон сколько свистели! — недовольно проворчал Святополк. — Полезай-ка сюда к нам. Покуда княгиня спит, сходим на речку, искупаемся, лодку возьмём. В плавни, на тот брег съездим. Чего в тереме киснуть? Не красны девицы на выданье, чай.
Владимир наспех натянул на плечи рубаху и выпрыгнул через окно во двор.
— Сторожко[210] ты! Не ушибся? — испуганно спросил Роман.
— Да нет, — усмехнулся Владимир, стряхивая с портов пыль.
— Ну, тогда пошли. Я старший, потому слушались чтоб меня! — стиснув кулак, надменно изрёк Святополк.
...Отроки незаметно для гридней и челяди перебрались через забор (что неловкий долговязый Святополк проделал с немалым для себя трудом, порвав на локте рубаху), стремглав проскочили мимо стражи через Подольские ворота, оттуда сбежали по Боричеву увозу на Подол, где уже с раннего утра кипела бойкая торговля, и, пройдя через ворота внешних киевских укреплений, никем особо не охраняемые, оказались за городом, неподалёку от берега Днепра.
В густой дубовой роще шумно щебетали птицы. Зелёные кузнечики стрекотали в густой траве, княжичи ловили их руками и выпускали, со смехом следя за их длинными прыжками.
Крут и высок правый Днепровский берег, а в такое утро было здесь пустынно, никто не мешал паробкам резвиться и шалить.
Отроки отдохнули после долгого бега, чуть поостыли, а потом наскоро сбросили с плеч рубахи и окунулись в холодную с утра реку. В лица им полетели колючие водяные брызги.
Владимир отплыл подальше, перевернулся и лёг на спину. Мечтательно улыбаясь, смотрел он на небо, по которому, как стада барашков посреди безбрежной голубой равнины, плыли белые кучевые облачка. Солнечные лучи, отражаясь в воде, вспыхивали яркими звёздочками.
Вспенив днепровскую гладь, к Владимиру подплыли братья. Княжичи весело смеялись, обрызгивая друг друга водой.
— Ишь, куда нас занесло! — вдруг взволнованно пробормотал Святополк, с заметным беспокойством озираясь по сторонам. — Боязно чегой-то.
— Чего ж бояться? — Владимир недоумённо пожал плечами.
— А русалка вот какая подплывёт к нам и ка-ак схватит! Так мы сразу ко дну и пойдём, к водяному чёрту в гости! — сокрушённо качнул головой боязливый Роман.
— Я-от ей схвачу! Сам возьму за златые власы да вытащу из воды! Погляжу, как она тогда запоёт! — решительно отмолвил Владимир. — Да токмо враки то. Нету никоих русалок вовсе.
— Ну да, нет! — с жаром возразил ему Роман. — Григорий, мних, баил, будто сам видал единожды. Чуть было не утащила его такая русалка к себе в царство подводное, да Григорий вовремя опамятовался, крест положил, мыслию к Богу обратился, нечисть и исчезла тотчас же. Боятся они креста, лиходейки.
— Лодку бы где добыть, — в раздумье нахмурил чело Святополк. — Давайте-ка поплывём назад ко брегу. Там, может, чего и сыщем...
Ступая мокрыми ногами по песку, княжичи побежали вдоль прибрежной кручи, на ходу бросая в воду камни и споря, кто дальше кинул.
Тщедушный, слабый Роман быстро уморился и присел на песок.
— Ты чего? — спросил его Святополк.
— Да устал я, отдохну малость. Невмочь[211]. Голова закружилась.
— Ну и сиди себе тут тогда, а мы пойдём, — презрительно усмехнулся Святополк.
— Нет, подождём давай, покуда Роман отдохнёт, — возразил Владимир. — Негоже тут его оставлять.
Святополк угрюмо пожал плечами и нехотя подчинился, сплюнув с досады.
— А Пётр-Ярополк почто с нами не пошёл? И Святославичи тож? — спросил Владимир.
Святополк недовольно скривил уста.
— Мал ещё Ярополк. Матери нашей, Гертруды, страсть как боится! Надерёт она ему уши!
— А Святославичи? — Владимир удивлённо взглянул на внезапно потускневшее лицо Святополка.
Святополк покачал головой — не ведаю, мол, — а Роман неожиданно выпалил:
— Да подрался ты с ими намедни[212]. Морду те начистили! Рази ж не так? Почто рыбу пойманную украл?!
— А ты молчи! — прикрикнул на него Святополк. — Не слушай его, Владимир. Я ведь не для себя, для кота своего рыбку собирал. Глеб с Олегом её всё едино есть бы не стали. А что в драку полезли, дак они завсегда силою своею кичатся. Оттого, видать, что разумом Господь обделил.
— А ну, не наговаривай на братьев! — возмутился Роман. — На их ты ить[213] давно взъелся. Ще с прошлого лета зло в душе держишь! Волче-Святополче!
— Чего ты мелешь? — Святополк ринулся на Романа с кулаками.
Владимир решительно встал между ними.
— Оставь его, не трогай! Не стоит, братья, из-за всяких пустяков прю зачинать.
Святополк, остыв, отошёл в сторону и процедил сквозь зубы:
— Ну да бог с тобой, Романе. Мал ещё покуда. Пойдём.
Они двинулись дальше берегом реки, волны Днепра ласкали им стопы, и молодые княжичи, позабыв о времени и недавней ссоре, играли, звонко и весело смеясь.
— Вон лодка. И лодочник отцов, — указал Святополк.
Отроки бегом бросились к колышущейся на волнах утлой рыбачьей лодчонке. Впрыгнув в неё, Святополк властно приказал:
— А ну-ка, Олекса, вези нас на тот брег.
Узнав княжеских детей, Олекса раскрыл в изумлении рот и с дрожью в голосе пробормотал:
— Дворский не велел никого пущать.
— Что?! Дворский?! Ах ты, ослушник этакий! Образина лысая! А ну, вези! Кому сказано! — прикрикнул на него Святополк. — Худо будет!
Лодочник несмело взялся за вёсла.
— Господи, грех экий! — прошептал он испуганно...
Покачиваясь на волнах, лодка быстро достигла середины Днепра.
— А теперь убирайся вон! — внезапно велел лодочнику Святополк.
— Куда же, княжич? — Олекса в недоумении развёл руками.
— Куда? Я вот тебе сей же часец укажу, куда!
Святополк резко поднялся, схватил тщедушного лодочника за шиворот и пнул его ногой. Олекса с криком ужаса повалился в воду. Лодку сильно качнуло. Ворох брызг окатил княжичей с ног до головы.
— Вы чего, отроки?! Почто тако?! Да я ж плавать не умею! Тону!! Помогите!!! — обезумев от ужаса, завопил Олекса.
— Вот и убирайся на дно, к водяному в гости! — Святополк и Роман покатились со смеху, держась за животы.
Недолго думая, Владимир прыгнул в воду.
— Держись! Да крепче ты! — крикнул он несчастному лодочнику.
Олекса судорожно обхватил княжича руками за шею. Владимир едва не задохнулся. Набрав в рот побольше воздуха, он резко вынырнул и ухватился за борт. С превеликим трудом, при помощи весьма неохотно взявшихся ему помогать Романа со Святополком, ему удалось втащить Олексу обратно в лодку.
— Вы чего, братья... Человека ведь утопите... Грех то еси... Бог... наказует вас, — пробормотал он, переводя дыхание.
Олекса, зажмурив со страху глаза, прошептал:
— Да не забудет Господь доброты и милости твоей, княжич Владимир.
Святополк, надвинув на лоб войлочную шапку, исподлобья злобно взглянул на лодочника, но смолчал, стиснув зубы.
— Ну-ка, давайте, братья, погребём ко брегу. Недалече уж. — Всмотревшись вдаль, Владимир указал на хорошо видные впереди густые плавни. Последовали дружные взмахи вёсел, и лодка вскоре с шуршанием уткнулась в камышовые заросли.
Возле берега склонялись к воде плакучие ивы, тонкие, слабые осинки качались под порывами лёгкого ветерка, ниже тянулись чередой многочисленные покрытые зеленью островки. Вокруг не было ни души, и отроки, радуясь свободе, веселились и купались до позднего вечера.
Домой они, грязные, голодные и мокрые, воротились уже в час, когда на западе потухало, разбрызгивая на воде розовые лучи, дневное светило. Вконец уморившиеся, мальцы с трудом волочили ноги. Оружные гридни привели пропавших княжичей на двор. Княгиня Гертруда встречала их на высоком крыльце. Красивое молодое лицо её пылало гневом, руки сжимали розги.
— Бог мой, откуда вы такие?! — воскликнула она, увидев жалких, шатающихся от усталости отроков.
Княжичи молчали, виновато опустив головы.
— А ну, ступайте в гридницу[214]! — крикнула на них княгиня и, круто повернувшись, быстрым шагом направила стопы в терем.
— Сейчас пороть будет! — со страхом прошептал дрожащий, как осиновый лист, Роман.
Отроки нехотя приплелись в гридницу.
— Отвечайте, где были! Не то выпорю всех троих! — гневалась Гертруда, ходя взад-вперёд и помахивая розгами.
— Ты братьев подбил?! А?! Отвечай, нечестивец! — напустилась она на Святополка, больно ухватив его за ухо. — Зверёныш какой! Господи, сколь грязный! Фу! — Княгиня брезгливо поморщилась и встряхнула рукой. — Морока мне с вами! Ну, говорите же! — Она гневно топнула ногой в сафьяновом сапоге. — Где так измарались?! В плавнях, что ли, были?!
— Были, светлая княгиня, — тихо пробормотал Владимир.
— Ах, так! — вспыхнула Гертруда. — Так всыплю вам тогда! Долго помнить будете! А ну, ступайте с глаз моих, мойтесь, смывайте грязь! Тут весь день вас ищу, а вы, паразиты!
Она внезапно прослезилась, всхлипнула:
— Не цените нисколько ласки материнской, паршивцы! Креста на вас нет! Я за вами, яко челядинка, хожу, нянчусь с вами, молюсь за ваше здравие каждый день, а вы!