Лицо молодого князя вновь заливал румянец.
Роксана лукаво посмотрела на него и вдруг громко расхохоталась.
— Вот что те скажу, князюшко: ожениться те нать! А то вот так, бобылём, и вовсе голову потеряешь.
Подтолкнув Владимира локтем, она исчезла в темноте долгого перехода. Владимир ошарашенно, с отчаянно бьющимся в груди сердцем смотрел ей вслед.
Глава 58ТАЙНЫЙ СГОВОР
При тусклом свете мерцающей свечи в тёплом маленьком покое проходил тайный княжеский совет. Всеволод и Святослав склонились над широким дубовым столом и с жаром перешёптывались между собой, выразительно жестикулируя руками. В тёмном углу возле наглухо закрытого окна восседала в кресле княгиня Ода, чутким своим слухом улавливая нить разговора.
Святослав, перегнувшись через стол, горячо убеждал брата:
— Изяслава надобно обуздать. Тогда токмо мир и тишина воцарятся на Руси. Не довольно ли встаней, смут, котор? Сам речёшь: излиха подозрителен стал Изяслав после того, как бегал к ляхам. А мне ясно: замыслил он недоброе, волостей лишить нас с тобою собрался. Сыновья его, яко волки алчные, на вотчины наши косо поглядывают, а с ними заодно и проклятая Гертруда со своей немчурой, и Всеслав Полоцкий, волкодлак нечестивый. Давай же опередим Изяслава, выгоним его из Киева.
— Изяслав убежит к ляхам, снова начнётся война, ратное нахождение, снова Болеслав пойдёт на Киев, — возразил, покачав головой, Всеволод.
Святослав вздохнул и в задумчивости почесал затылок. Ода, нарушив молчание, вмешалась в разговор братьев.
— Да ведь дочь твоя Вышеслава который уже год за Болеславом замужем, — обратилась она к мужу. — Вот и смекни, кому польский князь скорее поможет: тебе, тестю своему, или Изяславу.
— А права княгиня моя! — Святослав просиял, с одобрением посмотрев в сторону жены. — Не пойдёт Болеслав на Русь.
— Неужели ты, брат, веришь в Болеславовы добродетели? — немного раздражённо пожал плечами Всеволод. — Что ему до твоего родства, до Вышеславы, если Изяслав пообещает ляхам червенские города!
— А Вышеслава на что? — рассмеялась Ода. — Напишу ей, подружки ведь были. Пусть уговорит мужа.
— Да он её и слушать не станет, — отмахнулся Всеволод.
— Послушает, князь. Она его в клещи взяла. Любит Болеслав Вышеславу без памяти, — пояснила ему Ода.
— Опасное дело затеваешь, брат, — почти не слушая её, продолжил Всеволод. — Ну, Болеслав, Господь с ним, с этим латинянином. От него, допустим, сумеем мы откупиться. Но люди что скажут, если мы Изяслава прогоним? Думаешь, бояре, клир, купцы не отвернутся от нас? Ведь ряд отцовый мы с тобой преступаем, попираем отцовы заветы, клятву рушим.
— Люди?! — Святослав презрительно осклабился и с такой силой сжал кулак, что пальцы побелели от натуги. — Что люди?! Им, людям, не угодишь! Князя завсегда сыщут, в чём обвинить! То одно им не по нраву, то иное. Чего их слушать?! Всем мил не будешь, брат. Ибо люд многолик. Кого ублажишь, а кто злобою воспылает. Да что о сём баить?! Одно ведаю: после того, что сотворил покойный Мстислав в Киеве, многие от Изяслава отворотились: и бояре, и клир, и купцы. Токмо ряд-от сей... Будь он неладен!.. Ну да рази ж не вольны мы преступить его?! Отца я разумею. Мог ли он ведать, каким будет князем Изяслав?
— А Бог? Простит ли он нам? — с дрожью в голосе спросил Всеволод. — Помнишь, как мы все клялись на святом кресте, что не причиним друг другу лиха?
— Так что ж, будем отныне проводить часы в молитвах и ждать, когда Изяслав первым роту порушит?! — возмутился Святослав. — Тогда, брат, не княжить нам с тобою боле на Руси. Побежим к ляхам али к варягам за сине море али вовсе головы свои сложим!
Видя, что Всеволод колеблется, Святослав, подумав с минуту, добавил:
— Аще сгоним Изяслава с Киева, дам тебе Чернигов. А Владимиру дам Волынь Туров к Смоленску в придачу. На том слово моё крепко. Противиться сему не буду, но сам сяду в Киеве.
Всеволод резко поднял голову. Неужели он не ослышался?! Святослав хочет поступиться Черниговом ради Киева и добровольно отдаёт ему в руки огромную волость! Пол-Руси под властью! Тогда остаётся сделать один... Лишь один шаг, и сбудутся сокровенные мечты!
— Ну что же. Убедил ты меня, брат, — согласился князь Переяславский.
Встав со скамьи, он протянул Святославу руку.
— Вот тебе длань моя. Отныне будем мы с тобой стоять воедино.
Они обнялись и расцеловались.
Ода, пристально наблюдавшая за Всеволодом, внезапно вздрогнула и чуть было не вскрикнула от испуга, заметив полный злобного торжества и какого-то затаённого лукавства устремлённый вдаль взгляд тёмных Всеволодовых глаз. В этот миг она поняла: вот кого надо ей бояться! Этот не остановится ни перед чем! Как будущая мать Ода чуяла исходящую от «князя Хольти» опасность — опасность для себя и для не родившегося ещё своего ребёнка.
Глава 59«НЕ ТОРОПИСЬ, НЕ К ЧЕМУ»
Дорога узенькой ленточкой извивалась вдоль речного берега и то взмывала на холмы, то ниспадала с кручи, спускаясь почти к самой воде, то скрывалась в прибрежных зарослях, а порой и вовсе обрывалась, заросшая густыми высокими травами. Конечно, от Чернигова до Смоленска издревле были проторены ровные и широкие пути, но Владимир, сам не зная почему, повернул коня на эту малолюдную тропку. Небольшой отряд молодших дружинников семенил за ним следом, и ратники лишь недоумённо пожимали плечами и переглядывались: отчего не спешим, ведь князь Святослав просил Владимира как можно быстрей собрать в Смоленске воинов и идти к Киеву.
Перед самым отъездом из Чернигова Всеволод успел шепнуть сыну на ухо:
— Не слушай Святослава. Не торопись, не к чему. Он эту кашу заварил, так пусть и ответ несёт.
О том, сколь глубок смысл сказанного, молодой Владимир догадался уже в пути. Святослава можно понять, но... если был бы Изяслав лучшим правителем, разве не пошёл бы на него рано или поздно честолюбивый и вероломный черниговский князь? Отец же, понимая, в сколь рискованное, ненадёжное дело впутался, разумно решил проявлять осторожность. Вот и просил он Владимира не спешить.
«Вдруг из Святославовой затеи ничего не выгорит, — наверное, размышлял он. — Тогда пусть же и отвечает за содеянное черниговский князь, и только он один, ибо, захотев больше власти, преступил Ярославов ряд и измыслил лихое дело.
Конечно, — рассуждал Владимир, — отец думает и делает всё ради своего и сыновнего блага, хочет, чтобы при неудаче они остались в стороне, а может, и переметнулись бы на сторону более сильного. Но если верх возьмёт Изяслав, то ведь согласиться с этим — значит, поступиться совестью! Ибо не такой великий князь Руси надобен! Не тот, который, спиной собственного сына прикрываясь, учинил в стольном граде бойню, который трусливо отказался в час беды вооружить люд против половцев, который не сумел окоротить распустившееся боярство и лихоимцев-тиунов!
Но коли станешь супротив него, когда он в силе — то и сам сгинешь зазря, бесцельно, так ничего и не сделав ради блага земли своей, и прольёшь кровь многих невинных».
«Господь не простит нам и лишней капли!» — вспомнились слова, сказанные много лет назад князем Всеволодом.
Ну а Святослав? Во многом ли превосходит он Изяслава? Ведь — знает Владимир — алчен он, жаден до власти, до славы, себялюбив сверх всякой меры. Вон как тогда, под Альтой, увёл рать.
Пусть так, но у него есть воля, сила, его будут слушать, уважать, бояться — и бояре, и смерды, и купцы. Установится на Руси твёрдый порядок, какого нынче нет и в помине. И их с отцом зауважают, если они станут за Святослава. Они удержат его от безрассудства, одёрнут, если надо, и вместе свершат в грядущем немало нужных и добрых дел.
Владимир усвоил истину: князь, человек державный, должен в первую голову иметь заботу о благе государства, но забота эта всегда бывает неотделима от стремления обеспечить себе твёрдое, прочное положение в нём. Без сего любое благое пожелание только пожеланием и останется, а всякое задуманное доброе деяние обратится в прах, ибо не будет сил свершить хоть что-нибудь значительное.
Нужно уметь лукавить, особенно если знаешь, что слаб покуда, что не имеешь власти, поддержки. Идти прямо, напролом, невзирая на обстоятельства, презирая лукавства — глупо, то хорошо для человека простого, далёкого от державных забот; князь же должен уметь со тщанием выверять каждый свой шаг. Иначе натворишь невесть чего, и ни себе, ни людям не принесёшь никакой пользы.
Но поступиться совестью, честью?! А что совесть и честь в сравнении с жизнью и смертью великого множества людей, которых Бог поручил князю, как овец пастырю?! Выходит, ради мирного устроения земли иной раз, бывает, и преступить клятву — меньший грех, нежели слепо следовать ей?!
Постепенно, по ходу пути Владимир отвлёкся от размышлений о власти, киевском столе и судьбах Руси. По-иному не могло и быть: не столько осторожности ради не торопился он сейчас в Смоленск.
Долгая дорога должна была, думал молодой князь, как-то освежить его мысли и заставить забыть о Роксане. Однако стоило ему лишь сомкнуть веки, как пред взором его возникал любимый образ и светился нежным голубоватым сиянием. Могучие зеленеющие дубы, синяя гладь реки, чистый воздух наводили на него грусть и тоску, в горле ощущался неприятный ком, а на глазах порою проступали слёзы. Стараясь скрыть нахлынувшие чувства от воинов, Владимир с силой сжимал уста.
Справедливо ли, что Роксана выбрала Глеба? Почему именно его? Чем он лучше других? Отчего красавицы любят таких, как он, — безоглядных, лихих, смелых? Ответы на бесчисленные вопросы молодой князь отыскать был не в силах...
Глава 60ШАГ ЗА ШАГОМ
Наскоро собрав дружины, Святослав и Всеволод перешли Днепр и разбили лагерь под Киевом, в княжеском селе Берестово.
— Надоть послать к Изяславу. Грамоту напишем, дабы убирался он из Киева, — обратился к младшему брату Святослав, когда они уединились в походном шатре.