огло случиться и раньше, потому и призывал своих коллег: поддержите, помогите историческому процессу).
Необходимо сказать, что определённая личная защищённость Сахарова неизбежно поставила под удар его близких, сделала их "заложниками" его общественной деятельности. И это стало для Андрея Дмитриевича, наверно, самым тяжёлым испытанием на протяжении многих лет. Сахаров, как известно, с честью принял этот тяжелейший моральный вызов. И всем, кто до сих пор недоумевает по поводу его мучительных голодовок в защиту Елены Боннэр и Лизы Алексеевой, надо бы понять, наконец, что грош цена тому пророку, который способен пожертвовать близкими ради человечества, ради воплощения в жизнь своих любимых идей. В целом роль семьи — в широком смысле — в жизни Сахарова переоценить невозможно. Это трое детей и Клавдия Алексеевна Вихирева, безвременно скончавшаяся в 1969 году, это Елена Георгиевна Боннэр и её семья, это и родители и вся разветвлённая корневая система, подробно изученная Еленой Боннэр уже после смерти Андрея Дмитриевича ("Вольные заметки к родословной Андрея Сахарова" [6]). Среда, питавшая эти корни, изобилует замечательными именами: декабристы Иван Якушкин и Пётр Муханов, Лев Толстой, Владимир Короленко, Александр Гольденвейзер, Фёдор Плевако, Пётр Лебедев, именем которого назван наш ФИАН, и многие другие. Софиано — девичья фамилия матери Сахарова трижды встречается у Пушкина, причём установлено, что речь идёт о прямых предках Сахарова. В "Вольных заметках…" Елена Боннэр приводит полученное ею от общины греческого города Иулиада письмо: "Мы испытываем радость, ибо частично корни А.Сахарова — из Кеа, с нашего острова, о котором писал много веков назад древний историк Плутарх, что он характеризуется маленькими размерами, незначительным населением, однако многими известными людьми, рождёнными и воспитанными на нём". Помимо семьи, важнейшую роль в формировании внутреннего мира Сахарова сыграл его учитель Игорь Евгеньевич Тамм; но это влияние уже идёт по разделу "наука", о чём очень полно и наглядно — в книге Геннадия Горелика "Андрей Сахаров. Наука и свобода" [7].
А "нарушения закона сохранения энергии" тем временем продолжались — книга "О стране и мире" (1975), "Нобелевская лекция" (1975) и т.п., затем знаменитое "Письмо Сиднею Дреллу" (1983), с величайшим трудом вывезенное Еленой Боннэр из Горького и переданное за рубеж. В этом "Письме" Сахаров поддержал военно-стратегические инициативы Рональда Рейгана, направленные против "империи зла", ну а потом, как известно, Рейган оказался на Красной Площади и началось спасительное уничтожение ядерных арсеналов двух сверхдержав. Секундант Пушкина, как полагал Сахаров, должен был для предотвращения катастрофы ранить себя. Многие "безумные" не понимаемые современниками действия Сахарова чем-то напоминают эту модель. Но, пожалуй, более точный образ дал Давид Абрамович Киржниц [8], сравнив действия А.Д. с подвигом русского лётчика Константина Арцеулова, который в 1916 г., проверяя правильность своих представлений о механизме выхода из смертельного штопора, первым в истории авиации преднамеренно свалил свой самолёт в штопор (совершив, как все были уверены, демонстративное самоубийство) и благополучно вышел из него, создав методику, спасшую жизнь множеству лётчиков. (Давид Абрамович говорил мне, что был лично знаком с Арцеуловым и что знаменитый лётчик-испытатель не миновал сталинских лагерей). По методу Арцеулова надо было действовать противоестественно: не стараться выйти из штопора, а напротив сделать падение самолёта ещё более крутым и тем самым набрать скорость, при которой возможен последующий выход из пике. Многие действия Сахарова тоже казались современникам совершенно противоестественными.
В науке всё, конечно, было не столь драматично, но и здесь хватало и смелости мысли и конструктивности подхода. Игорь Новиков: "Мне казались совершенно непонятными и "дикими" идеи А.Д. о "многолистных" вселенных или о времени, текущем в противоположных направлениях от сингулярного состояния Вселенной в начале расширения" [3]. Борис Комберг вспоминает как в середине 60-х после доклада А.Д. о тех же многолистных вселенных в Институте прикладной математики (ИПМ) Зельдович "постелил возле ног удивлённого Сахарова газету, встал на колени и, протянув руки к А.Д.С., произнёс: "Андрей Дмитриевич! Ну, бросьте Вы заниматься этой ерундой" " [3]. Следует отметить, что идея Мега-вселенной, состоящей из бесконечного множества различных миров ("листов") стала сейчас достаточно привычным понятием в теоретической космологии. Я не буду перечислять здесь всем известные научные достижения Сахарова. Напомню лишь об одном удивительном пересечении научного и общественного в его жизни. Предложенное Сахаровым в 1967 году объяснение барионной асимметрии Вселенной, возможно, спасло ему жизнь в январе-феврале 1980 года, в первые недели после ссылки в Горький. Очень высокопоставленные инициаторы ссылки тогда, очевидно, не собирались останавливаться на достигнутом, пресса писала о полной научной и прочей деградации Сахарова и т.п. И тут его идея о нестабильности протона, в связи с появлением теорий Великого Объединения озвученная осенью 1979 года Стевеном Вайнбергом, пришлась как нельзя кстати. В том числе для Виталия Лазаревича Гинзбурга, который был тогда начальником ОТФ и ходил в ЦК, объяснял им про барионную асимметрию, про то, что Сахаров должен остаться сотрудником теоротдела и что ему необходимо обеспечить условия для научной работы. В те же дни мы с Львом Копелевым сочинили коллективное "Обращение в ООН", где говорилось также и о великом достижении Сахарова по объяснению барионной асимметрии Вселенной; и эти странные, пугающие непосвящённых слова несколько дней звучали по вражеским голосам. Эти усилия, в сочетании с давлением мирового научного сообщества, в т.ч. бойкотом, который Национальная Академия Наук США объявила АН СССР, дали желаемый результат: решением на высшем уровне в начале марта 1980 года Сахаров был оставлен сотрудником ФИАН и были разрешены поездки к нему коллег теоретиков. ОТФ несомненно составлял существенную часть "Вселенной Сахарова". Недаром он приехал сюда на семинар в первый же день после возвращения из 7-летней ссылки 23 декабря 1986 года.
Возвращаясь к "творению будущего", уместно привести слова Эдварда Теллера: "Сахаров был оптимистом. Пессимист всегда прав, но не находит никакой радости в этом. Оптимист же верит, что будущее не предопределено, и старается всячески его улучшить" [3]. После смерти Андрея Дмитриевича прошло более 11 лет и то, что было в декабре 1989 года ещё не состоявшимся будущим, сегодня стало во-многом отвратительным прошлым и настоящим: за последние 5 лет детское население России сократилось на 4,2 миллиона человек, две чудовищные — в смысле жестокости в отношении мирного населения — войны в Чечне и т.п., не говоря уже о положении, в котором оказалась наука. Есть и другие исторические вызовы и проблемы — мирового масштаба. Очень не хватало и не хватает Сахарова с его "оптимистической" (по Теллеру) энергией, направленной на "улучшение будущего", и умением доводить идею до результата. Что касается науки, то новейшие достижения в физике, а также в биофизике, а ещё более — открывающиеся захватывающие перспективы, без сомнения были бы очень интересны Сахарову, доставили бы ему глубокое удовлетворение. Наверно, нам всем можно позавидовать, что мы ещё живы и можем наблюдать все эти удивительные процессы и посильно в них участвовать. И я желаю успешной работы нашей Конференции.
ЛИТЕРАТУРА
[1] Андрей Сахаров, "Воспоминания", — Нью-Йорк: "Изд. им. Чехова", 1990; Москва: "Права человека", 1996.
[2] "Андрей Сахаров. Мир, прогресс, права человека: статьи и выступления", — Ленинград: "Советский писатель", 1990.
[3] "Он между нами жил… Воспоминания о Сахарове", — Москва: "Практика", 1996.
[4] В.Б. Адамский, Ю.Н. Смирнов, "Моральная ответственность учёных и политических лидеров в ядерную эпоху", в книге "История советского атомного проекта" — материалы конференции ИСАП-96, Т. 1 — Москва: "Издат", 1997.
[5] Б.Л. Альтшулер, "Эволюция взглядов Сахарова на глобальные угрозы советского военно-промышленного комплекса: от "Размышлений о прогрессе, мирном сосуществовании и интеллектуальной свободе" (1968г.) до книги "О стране и мире" (1975г.)", в сборнике "30 лет 'Размышлений…' Андрея Сахарова", — Москва: "Права человека", 1998.
[6] Елена Боннэр, "Вольные заметки к родословной Андрея Сахарова", — Москва: "Права человека", 1996.
[7] Геннадий Горелик, "Андрей Сахаров. Наука и свобода", — Москва-Ижевск: "РХД", 2000.
[8] Д.А. Киржниц, "Грани таланта", в сборнике "А.Д. Сахаров: Этюды к научному портрету. Глазами коллег и друзей. Вольномыслие" — Москва: Физическое общество СССР, "Мир", 1991.