Бронированный щит распался на части, которые утонули в нишах. В каюте стало светло, и индикаторы на переборках замигали как сумасшедшие. Экран вспыхнул, и по зеленому полю побежали символы. Целый водопад знаков мелькал и переливался, но вот он остановился, и на дисплее появилось:
«Чужой»
«Вторжение в центральную сеть»
«Доступ к информации ограничен»
«Доступ к информации закрыт»
«Все каналы центральной системы блокированы извне»
«Экстренное уничтожение информации на матрицах»
«Переход системы в режим уничтожения информации»
«Предупреждение экипажу: на корабле обнаружено присутствие чужеродной мыслящей субстанции 47-го класса по шкале Ван-Стафа»
«Чрезвычайная опасность»
«Компьютер отключен. Информация уничтожена».
Жилистые пальцы разжались, и на пол с шипением упал блестящий наконечник, рассыпая осколки волноводов. Индикаторы ослепительно вспыхнули и стали взрываться один за другим, наполняя каюту едким дымом. Экран погас. Лапа поползла по клавишам, оставляя на них сгустки прозрачной слизи. Рев сирены расколол тишину корабля, и нежный женский голос речевого синтезатора запричитал: «Команда, срочно приступить к эвакуации. Включена система уничтожения корабля. До взрыва тридцать минут. Отсчет времени пошел. Двадцать девять…»
Голос начал искажаться и через мгновение утонул в реве заработавших маршевых двигателей.
Вспыхнул экран: «Курс изменен. Нынешнее положение корабля: 756456765298787671211438565430 7685…»
Экран взорвался. Осколки стекла зацокали по панелям, срезая колпачки индикаторов, ручки тумблеров; раскалывая корпуса клавиш, царапая переборки и потолок. Панель центрального терминала отлетела, обнажая пучок вьющихся щупалец, пробивающихся сквозь пыльные кристаллы и платы.
Вспышка.
33
Бретт трудился над самокруткой, глядя в толстый доисторический журнал с инструкцией по изготовлению этого чуда. Согласно руководству он аккуратно расправил клочок бумажки, насыпал в нее табаку и старательно сворачивал теперь в тонкую трубочку. Потом требовалось смочить слюной край и заклеить самокрутку. Но мокрая от слюны бумага почему-то не хотела клеиться, табак рассыпался, и вот уже в который раз ничего не получалось. Сидящие рядом с интересом наблюдали за процессом.
— Черт, наконец! — Бретт быстро вставил получившуюся сигарету в рот и подкурил ее.
Едкий липкий дым пополз по кают-компании.
— Фу, ну и гадость же ты вечно вычитаешь в своих дрянных журналах! — сказала, поморщившись, Рипли. — Прочитал бы хоть когда-нибудь что-нибудь стоящее.
— А-а-а… — отмахнулся он, — это и есть самое стоящее!
— Да, конечно, это самое стоящее дерьмо из всего дерьма, что есть на свете!
— Ты, между прочим, утверждала, что такого вообще не может быть!
Дым резал глаза.
— Лично мне хочется здоровым долететь до дома, — вдруг сказал Паркер.
— Друг, что ты? Ты ведь тоже нет-нет, да курнешь! — удивился Бретт.
— Да я не об этом. Меня интересует, что мы будем делать с этим существом?
— Правильное решение можно будет принять, когда мы хорошенько все обдумаем, — глубокомысленно изрек знатный курильщик и исчез в клубах дыма.
— Слушай, — Рипли наклонилась к нему, — а ты знаешь, что постоянно говоришь «правильно»?
— Правильно!
— Нет, ну что можно думать о человеке, который всегда говорит «правильно»?
— А он родился таким «правильным», — хихикнул Паркер.
Сидевший рядом капитан с задумчивым видом гладил бороду.
— Во, правильно! — довольный Бретт поправил бейсболку.
К веселой компании подошла Ламберт. До этого она сидела в глубине каюты и с каменным лицом смотрела прямо перед собой. Выглядела она ужасно. Коротко подстриженные светлые волосы были взъерошены, щеки впали, бледно-желтая кожа обтягивала широкие скулы. Под большими серыми глазами проступили серо-синие полумесяцы, а тонкий прямой нос заострился и теперь напоминал клюв большой птицы. Она обвела присутствующих пустым испуганным взглядом и еле заметно напряженно улыбнулась.
— Ладно, хватит. Заткнитесь! — разрушил идиллическое веселье Даллас. — Нужно занять свои места и заняться делами. — Он встал и пошел к выходу, но по дороге наткнулся на Ламберт и остановился возле нее.
Глядя сквозь капитана, она заскулила:
— Неужели вы забыли о том, что находится у нас на корабле? Ведь, может быть, это правда, что опасность чрезвычайна!
Причитания прервал зуммер селекторного телефона. Рипли потянулась к микрофону и щелкнула тумблером:
— Да, слушаю.
— Даллас! — позвал восторженный голос Эша.
— Что? — отозвался капитан.
— Даллас, приходи немедленно посмотреть на Кейна. Он открыл глаза.
— О Боже…
34
Кейн сидел на столе и усиленно тер глаза. Черные точки зрачков сузились и почти исчезли в голубых глазах, не пропуская свет. Веки набухли и вздулись тяжелыми багровыми неповоротливыми мешками. Кожа на щеках обвисла, а губы пересохли и потрескались. На широком с горбинкой носу выступили крупные капли пота. Вообще все его лицо было измято и истерзано, как будто по нему долго били. В накинутом на плечи одеяле и с чашкой горячего какао в руках Кейн больше всего напоминал бездомного с благотворительным ланчем под Рождество.
— Как ты, братишка? — спросил заботливый Паркер, — как обычно, он успел первым сделать то, что собирались сделать все, и задал вопрос, который хотели задать все.
Кейн устало щурился и отхлебывал из чашки.
— Глупый вопрос. Ужасно, просто ужасно. Как может чувствовать себя человек после этого? Наверное, как новорожденный. Очень холодно.
Эш подошел к нему и подал новую чашку с горячим какао. Кейн с жадностью стал пить, и по его лицу было видно, что кипяток доставляет ему настоящее удовольствие.
Рипли и Даллас стояли рядом и переглядывались. Им не терпелось расспросить Кейна, и наконец они решили, что настал подходящий момент и можно задать пострадавшему несколько вопросов. Первым подошел к столу Даллас:
— Ты помнишь что-нибудь, что было с тобой на той планете?
— Нет. Если кто-нибудь расскажет мне о том, что со мной произошло, то я тому по возвращении сотню презентую. Ребята, я… — он замер, взгляд его остановился, мышцы на лице напряглись, и на лбу появились глубокие морщины. Увидев его состояние, все замолчали и замерли.
— Я-я-я, — протянул он, — помню… Что-то странное. Что-то как в страшном сне. Я помню только, что что-то ужасное происходило с нашей «мамой». Что со мной? — Кейн вдруг заговорил высоким ломающимся голосом и начал беспокойно оглядываться. — Где я сейчас? Вообще, где мы все?
— Все в порядке!
— Все в полном порядке! Мы на пути домой.
— Нас уже давно нет на той планете.
— О-о-о, — Кейн потряс головой, — нет, я больше не хочу туда.
Большие капли пота выступили на его лбу. Было видно, что воспоминания, оставшиеся у него, были не из приятных. Подошел Эш с очередной чашкой:
— Ты еще не оттаял?
— Спасибо, Эш, это то, что мне сейчас нужно.
— И все же, — не унималась Рипли, — если можешь, напрягись, вспомни, что там было.
— Ну я же говорю тебе. Мы идем этими жуткими коридорами, ну, Даллас, Ламберт и я. Идем… А потом что-то… Как во сне. Какой-то ужас творился с «мамой». Непонятно, как вы все остались живы. Здесь все сломалось. Это просто невообразимо.
— Так ты говоришь, с «мамой» что-то произошло?
— Нет! Боже.. Я же сказал, что все было как во сне. Вы все..
— Ну что ты к человеку пристала? — вмешался в разговор Паркер. Он подошел к Кейну, обнял его за плечи и встряхнул. — У человека мозги еще не оттаяли, а ты его вопросами мучаешь, — он погрозил Рипли толстым черным пальцем и обернулся к Далласу: — Кэп, после всего этого надо перекусить. Может, устроим вечеринку?
— Устроим, — Даллас кивнул, — но по-моему, ты уже приступил к подкреплению своих сил.
— Ну… — Паркер опустил глаза и спрятал за спину пакетик с какой-то едой, — мой растущий молодой организм постоянно требует подпитки. Я с этим ничего не могу поделать.
— Вот уже сколько лет я жду, когда он у тебя вырастет, съязвил Бретт.
— Между прочим, нам по такому случаю полагается царский обед! Даю добро, будем праздновать, — резюмировал Даллас. — Как ты, Кейн?
— Я не против, даже наоборот, я чертовски проголодался! В желудке как в пустом бочонке.
— Отлично, отлично, дружок, — заревел Паркер, — пошли, нечего тебе тут делать. С остальным начальство и без нас разберется.
Все галдя направились в кают-компанию, считая своим долгом непременно похлопать по плечу шатающегося Кейна и сказать ему что-нибудь ободряющее.
В переходнике Рипли задержала Далласа, поймав его за рукав комбинезона:
— Ну, что ты скажешь?
— Ну что… Ничего не скажу! — Радость от того, что все кончилось благополучно, переполняла его, и он не хотел разговаривать с мрачно настроенной Рипли.
— Подожди, ты обратил на него внимание?
— На кого? На Кейна? Конечно! Он…
— Нет. На Эша.
— А что Эш?
— Он ни на что не реагирует.
— То есть?
— У него каменное выражение лица. Никаких эмоций. Улыбается только ртом, а глаза холодные, бегают, но ничего не выражают.
— Это не показатель. Он все время торчит в лаборатории. Тоже человек, не выспался, как ты и я, а может, и побольше нашего. Не забудь, он все это время не отходил от Кейна.
— Не отходил-то он не отходил… А это он сканировал Кейна после того, как эта тварь отклеилась от него?
— Нет.
— А почему?
— Слушай, пойди и спроси его об этом сама. Только после обеда. Не порть людям аппетит. Я могу сказать только одно: выглядит Кейн вполне прилично.
— Да, но он ничего не помнит.
— Слушай, — Даллас скрипнул зубами и с размаху ударил кулаком о переборку, — Рипли, если бы тебе на лицо присосалось что-то подобное, то, интересно знать, как бы ты реагировала? Тут забудешь что хочешь! Даже собственное имя. Так что, по-моему, он еще хорошо отделался.