— Так, свои места при боевом расчете вы знаете, — продолжал лейтенант. — Оружие закрепить! Всем занять места, сесть и успокоиться!
Общая горячка передалась и ему. Он вынужден был признаться себе, что волнуется немного сильнее допустимого, и это его злило.
Возгласы десантников постепенно перешли в нечленораздельное бормотание и начали стихать.
— Закрепить запоры! — уже с водительского места скомандовал лейтенант.
Металлические дуги страховки опустились с ноющим ворчанием, словно и они переживали вместе со всеми.
«Вот и начался наш конец», — тупо глядя перед собой, подумала Рипли. Если бы от нее хоть что-то зависело, она остановила бы сейчас операцию. Слишком много времени прошло, чтобы на планете хоть кто-то мог уцелеть. А раз так — зачем спускаться, рисковать жизнью этих здоровых ребят? Только для того, чтобы доказать ее, Рипли, правоту? Не слишком ли дорогая получается цена? Думать об этом было противно.
— Так, лейтенант?
— Бишоп, начинаем!
— Понял!
С глухим урчанием транспортер въехал в люк челнока.
— Все готовы?
— Поехали!
— Готовы? — еще раз переспросил Горман.
— Да!
Лейтенант медленно вдохнул воздух и сцепил пальцы.
Из микрофона донесся голос Ферроу:
— Начинаем процедуру запуска!
Гудение и особый механический шорох заполнили внутреннее пространство челнока.
— Шасси поднято. — Казалось, что говорит робот. В такие минуты Ферроу действительно ощущала себя машиной. Одна команда, другая…
— Ы-ы-ы-ы-ы — заныло шасси.
— Зажигание включено.
— Ш-шу-шу-шшшшшшшу — зашуршал механизм.
— Так, давайте сюда данные о станции…
— Все шлюзы загерметизированы.
— Все?
— Все, кроме одного выходного, загерметизированы.
— Так, готовность. Десять секунд. Девять, восемь…
Веселье сползло с лиц десантников. С этого момента начиналась работа.
Отсчитывающий секунды до старта и… кто знает, чего еще, голос Ферроу звучал неумолимо, как судьба.
— Семь, шесть…
«Вот и жизнь уходит так же…» — тоскливо думала Рипли.
— Пять…
— На скоростном лифте отправляемся прямо в ад! — экзальтированно заявил Хадсон. Он старался изобразить веселье, но страх сковывал мимические мышцы, и вместо улыбки на его лице возникла гримаса.
— Четыре, три…
«Как долго она считает, — недовольно сказал себе Хигс. — Только нервы треплет… А, черт, нужно было выспаться как следует, а то эта канитель затянется надолго…»
— Два, один… Поехали!
На уши десантников обрушилась какофония скрипов, гудений, лязга, скрежета и шипения — открывался шлюз.
Полускрытое очками лицо Ферроу еще больше стало похожим на овечью морду.
— Переключаю пеленг показательного радиуса…
— Два-четыре, профиль виден, — ответили с корабля.
— Все ясно. Курс взят…
Челнок летел свободно, словно падал; это вызвало не слишком приятные ощущения, похожие на те, что человек испытывает при сильном страхе.
— Включи, пожалуйста, ускоритель, — посоветовал Бишоп, наиболее четко угадавший природу этих ощущений — большинство было склонно приписывать их, вопреки всему предыдущему опыту, нервам.
— Включаю, — Ферроу взялась за рукоятку. — Эй, все берегите головы: немного потрясет.
«Немного» — было сказано очень мягко. Только непродолжительность тряски избавила от необходимости убирать результаты охватившей всех тошноты.
«Это какой-то конец света!» — мысленно простонал Хадсон, чувствуя, что еще секунда — и кишки вылезут изо рта. Большинство других вообще на это время лишилось способности о чем-либо думать.
Наконец тряска осталась позади; челнок выровнялся, шум поутих, и спустя некоторое время десантники и прочие члены экипажа, к которым относились также Рипли и Берт, опять не знали, чем отвлечься от мрачных мыслей.
«Хватит! Меня все это больше не колышет!» — решил про себя Хигс и закрыл глаза, настраиваясь на сон. Тихоня Кроу принялся мурлыкать себе под нос какую-то песенку, что окончательно привело Хадсона в расстройство.
Дрейк уставился на бюст Вески. Молодая женщина притягивала его как магнит, но он считал слабостью в этом признаться. Вески хмуро изучала лейтенанта. Командир нравился ей все меньше.
— Эй, лейтенант, — наконец не выдержала она. — Лейтенант, сколько вы вылетов сделали?
— Тридцать восемь, — ответил Горман и, опасаясь, что его неправильно поймут и уличат во лжи, уточнил: — Тренировочных.
При этих словах даже у невозмутимой Вески внутри что-то сжалось.
Хадсон тихо застонал.
— А боевых?
— Два. — И снова уточнил: — Считая с этим.
— О, черт! — выдохнула Вески.
— Идиотизм, — прошипел кто-то.
— Кранты всем…
— Да бросьте… чего там…
— Ну и ну!
«Я так и знала», — обреченно подумала Рипли.
— Данные — ноль четыре, переходим на конечный спуск, объявила Ферроу. Ее слова никому энтузиазма не прибавили.
Притворяться было не перед кем и незачем. Мысли о победе и ожидаемых наградах сами по себе улетучились. Предстоящее дело обещало только опасности — и ничего больше.
— У меня что-то плохое предчувствие, — пробормотал Дитрих.
— У тебя всегда плохое предчувствие, — огрызнулся Фрост. — Если с тобой что-то случится, я, вернувшись, позвоню твоей маме.
Этот короткий диалог окончательно настроил всех на мрачный лад.
Чтобы отвлечь десантников от подобных разговоров, способных полностью уничтожить остатки боевого духа, Горман снова заговорил:
— Хорошо, давайте проверим мониторы. Так, вижу всех; все выглядит неплохо. — На глаза лейтенанту попался спящий Хигс. Дрейк! Поправь свою камеру! Что-то я тебя не вижу… — По монитору ползли пестрые волны. Дрейк стукнул по камере — волны пропали. Не догадываясь о его «маневре», лейтенант довольно отметил: — Вот так уже лучше… Немного наклонись, чтобы я мог тебя видеть… Так, хорошо. Через две минуты садимся. Готовьтесь!
— Угу, сейчас!
— Эй, кто-нибудь, разбудите Хигса!
Вместе с Хигсом проснулся и механизм выпуска атмосферных крыльев.
Челнок стал похож на огромного металлического скорпиона с угрожающе поднятыми клешнями.
Скорпион полз по облакам, рваным и мрачным, ожидая встречи с достойным противником. Внизу намечались контуры станции, такие же хмурые и жесткие на вид.
Станция — во всяком случае, определенная ее часть — лежала в объятиях уродливых железных рук остатков корабля инопланетян. Летающий «скорпион» выглядел на его фоне жалкой букашкой, слишком много вообразившей о себе. Станция казалась мертвым гигантом; ничто не говорило о том, что в ней еще теплится жизнь. Молчал эфир, не регистрировались обычные помехи от мощного электромагнитного поля; не было заметно ни одного движения, ни одного огонька. «Неприятно», — подумала Ферроу, глядя на внушительную и тоскливую картину. Действительно ли от нее веяло ужасом, или это было игрой нервов, — но смотреть на станцию было нелегко.
— Спускаемся! — Даже голос Ферроу показался немного чужим. — А где этот чертов бакен? Ага, вижу.
Она говорила вслух скорее сама для себя, чтобы отделаться от сковывающего волю предчувствия. Вряд ли можно было назвать другой вылет, в котором так бы не хотелось участвовать большинству профессионалов.
«А ведь станция красива. Во всяком случае, грандиозна. Она способна поражать воображение… Но, Господи, зачем на нее обрушилось это несчастье?!»— застонала в душе Рипли.
— Это и есть атмосферный процессор? — Рипли повернулась к Берту. На его лице расцвела довольная улыбка. Похоже, только он один выпал из общего настроения. Представитель Компании был почти весел, во всяком случае, доволен жизнью.
— Да-да, — гордо сообщил он. — Удивительное сооружение; полностью автоматизировано. Это производит наша Компания.
Он почти умиленно посмотрел в иллюминатор. Тягостное ощущение от неподвижности станции миновало его. Берт не видел гиганта, трагичного в своей беспомощности — перед ним была просто автоматизированная система, по какой-то причине находящаяся в нерабочем режиме.
Глядя на лицо Берта, Рипли вдруг явственно ощутила, что очень хочет врезать ему по морде.
Корпуса процессора замелькали совсем рядом — полет подходил к концу. Теперь все зависело от Гормана. Он собрался с мыслями, подтянулся и приступил к выполнению своих обязанностей, то есть снова принялся отдавать команды. «Я не ошибусь… Я не ошибусь…» — внушал он себе.
— Так, Ферроу, сажаешь транспортер у главного корпуса колонии и сразу возвращаешься назад на корабль. — Чтобы не молчать, Горман констатировал то, что не нуждалось в констатации: — Никакой видимой жизни нет.
— Всех сожрали, — прошептал себе под нос Хадсон.
— Подожди, Ферроу, — снова заговорил лейтенант, — сделай сначала круг над комплексом, поняла?
Этого времени, по расчетам Гормана, было вполне достаточно, чтобы подавить в себе остатки неуместных эмоций, но вид пустующей станции только усилил тревогу.
Правда, именно на этом облете удалось заметить небольшие следы жизни: в одном из зданий комплекса все-таки горел свет, не замеченный сверху.
«Может, там еще кто-нибудь есть», — Рипли с надеждой подалась вперед, чтобы получше разглядеть окна.
— По-моему, ничего не повреждено, — сообщила Ферроу. — У них по-прежнему есть электричество…
— Все, Ферроу. Садишься на посадочной площадке и сразу же улетаешь; а мы остаемся.
— Приготовиться!
Челнок пошел вниз; лобовое стекло потемнело от дождевых капель — погода всячески старалась соответствовать настроению.
— Посадка произведена, — доложила Ферроу, когда челнок в очередной раз качнулся и замер.
— Даю десять секунд, — на повышенных нотах скомандовал лейтенант Горман. — Хорошо… А теперь, ребята, будем действовать аккуратно и четко. («Ну что ты шумишь», поморщился Хадсон.) Быстро, быстро! не теряем ни секунды! прочесываем территорию!
10
Было сумрачно, несмотря на дневное время. Шел дождь. Атмосферный процессор поработал на славу, дышалось почти так же легко, как и внутри корабля.