ривыкшего по первому требованию получать всё, что он ни пожелает. Но в последнее время его поведение можно было назвать почти героическим.
«Господи, сделай так, чтобы ему не пришлось исполнить то, ради чего он улетел», – мысленно взмолился Бассетт. Больше у него не было времени размышлять только об одном человеке. Едва корабль Маршалла скрылся с экранов, на генерала обрушился целый поток новой информации.
Все данные от дронов, кораблей и модулей станции стекались сюда, в Центр управления. Боевой костюм генерала обрабатывал и сортировал их по особому алгоритму, который Бассетт составил сам и постоянно совершенствовал. В результате на экран шлема поступали краткие, но в высшей степени содержательные сводки. По малейшему сигналу синапса генерал получал доступ к самым свежим данным и мог руководить всеми боевыми отрядами, как если бы сам находился на передовой, в гуще сражения. Это приспособление расширяло возможности его мозга, и он сразу же узнавал о каждом выстреле, каждом взрыве, каждом манёвре и о каждом ответном огне со стороны противника.
– Первый корабль Ярости распадается! – крикнул кто-то снизу. – Расстояние две мили. Орудия станции расчищают обломки поменьше. Возможны вторичные повреждения, но небольшие.
– Сосредоточить огонь на втором корабле, – приказал Бассетт, но это было лишним – отряды Косморождённых морпехов уже перешли в атаку при поддержке «Кина» и орудий станции, посылавших плазменные заряды и лазерные лучи в корабль, дрейфующий у края наносети. На мгновение у генерала вспыхнула надежда, но тут же погасла.
Он не имел права предаваться пустым мечтам. С самого начала нападения Ярости на Сферу надежда перешла в разряд фантастики.
– Сэр, что-то странное…
Бассетт осмотрел ряд голографических экранов. Потоки информации сменили цвет и яркость для максимального удобства чтения. Подбитый корабль распадался на части, внутренние взрывы ускоряли его разрушение, отдельные куски превращались в пыль под непрекращающимся огнём морпехов. Но среди обломков показались какие-то чёрные точки, веером разлетевшиеся во все стороны.
Они были похожи на блох, скачущих во все стороны с охваченной пламенем собаки.
– Ксеноморфы, – сказал Бассетт. – Не дайте им подлететь близко к станции!
Заградительный огонь усилился, орудия пытались смести сотни – тысячи – ксеноморфов, покинувших сбитый корабль и быстро приближавшихся к главному складскому корпусу «Харона». Многие взорвались в нанопаутине. Но другие держались группами. Те существа, что находились снаружи, служили своего рода щитом для тех, кто был внутри, и с каждой секундой они сокращали расстояние до цели.
Бассетт понимал, что как только они доберутся до корпуса и проникнут на склад, то их уже ничто не остановит. Центр управления можно изолировать, взорвав все туннели и мосты – это он часто и с удовлетворением повторял Маршаллу во время их бесед. Другие же корпуса станции «Харон» связаны между собой регулярными туннелями, лифтами и элементами конструкции со швартовочными рукавами. Взрывозащитные двери можно заблокировать, коридоры перекрыть. Но никакие меры не станут серьёзной помехой на пути злобных ксеноморфов.
Даже если полностью уничтожить первый корабль, они никуда не исчезнут. А ведь есть ещё и второй.
– Эффективность наносети снижена до тридцати семи процентов.
– Сократить её объём, – приказал Бассетт.
Лучше уменьшить радиус действия, но увеличить энергию оставшихся нитей. К тому же так можно уничтожить ещё больше ксеноморфов, прежде чем они доберутся до основной конструкции.
Подошедший ближе второй корабль принялся вести обстрел из тяжёлых плазменных орудий, целясь прямо в самый центр «Харона». Активировались средства обороны станции. Лазерные лучи отражали и отклоняли в сторону плазменные заряды, а пропущенные удары перехватывали беспилотные дроны. Вокруг станции кружило более сотни дронов и ещё около сотни устремились дальше, навстречу врагу, пытаясь обнаружить его слабые места. Большинство вышло из строя, столкнувшись со щитами или автоматическим защитным полем корабля Ярости, но некоторым удалось проникнуть к самому корпусу, но, ударяясь о него, они исчезали в пламенной вспышке, не причиняя никакого вреда.
– Первый ксеноморф достиг станции.
Бассетт это и сам видел. Чудовище опустилось на складской корпус и поползло по его поверхности. Пронесшийся мимо беспилотник снёс его лазерным лучом. Но на этом вражеская активность ксеноморфа не закончилась. Его труп взорвался изнутри, и на многослойную обшивку станции выплеснулась молекулярная кислота, разъедая ее.
Бассетт проверил прочность обшивки. Она составляла девяносто семь процентов от максимальной, но генерал сделал пометку, чтобы данные об этом показателе постоянно обновлялись.
На поверхность складского комплекса, протянувшегося на четверть мили, приземлялись ксеноморфы. Находящаяся неподалёку орудийная башня бытового отсека открыла по ним огонь, сбивая самих чудищ, но не повреждая обшивку. Некоторые из выстрелов попадали прямо в цель, отбрасывая нападавших в космос. Другие только ранили ксеноморфов, и те немедленно саморазрушились.
«Прочность обшивки – девяносто один процент».
Второй корабль принялся кружить вокруг станции, ни на секунду не прекращая обстрел. Его преследовали «Кин», два эсминца поменьше и истребители с беспилотниками. Орбита его составляла чуть более трёх миль в диаметре, но он делал полный оборот вокруг станции каждые четыре секунды.
– Беспилотники заканчиваются. Эффективность наносети – семнадцать процентов.
Бассетт и так всё это знал. Как знал и то, что до складского комплекса добралось ещё больше ксеноморфов. Некоторые облепили воздушные шлюзы и обзорные площадки, другие взрывались от полученных ран, и их останки разрушали и без того повреждённую оболочку корпуса.
«Прочность обшивки – восемьдесят два процента».
– Сколько человек остаётся на складах? – спросил Бассетт.
Эта информация была ему недоступна, потому что компьютер боевого костюма пометил её как неважную.
– Семьдесят восемь, – ответил кто-то. – Более двух сотен эвакуированы в центральный отсек.
«Семьдесят восемь», – подумал генерал.
На его совести было гораздо больше смертей. Ну что ж, теперь тяжкий груз на душе станет немногим больше.
– Цель – туннели и технические рукава, ведущие к главному складскому комплексу.
– Сэр?
– Вы меня слышали.
Ему не нужно было объяснять. Колониальных морпехов готовили к неизбежным потерям, которые официально назывались «допустимыми».
Через несколько мгновений «Кин» развернулся и дал мощный залп, снёсший две из трёх опор складского комплекса. Третья согнулась, треснула, но устояла, и весь комплекс понесло навстречу остальным отсекам станции. Согласованные залпы плазменных орудий защиты отклонили гигантскую конструкцию и направили её в открытый космос. Вращаясь, она запуталась в активных остатках наносети и начала разваливаться от взрывов.
Бассетт ненадолго закрыл глаза. Он не мог позволить себе жалеть о тех людях, которые ещё оставались в живых в этом отсеке и прекрасно понимали, что жить им осталось недолго и что помощи не будет.
– Сэр! Смотрите сюда!
Корабль, вращавшийся с головокружительной скоростью вокруг станции, прекратил стрельбу. Он продолжал двигаться по орбите, но вместо энергетических зарядов выпускал полчища ксеноморфов, которые вылетали из него, словно семена одуванчиков под порывом ветра.
Их были тысячи.
– О Боже! – вырвалось у Бассетта.
Он впервые продемонстрировал слабость и знал, что его услышали все служащие Центра управления. Но он не стал извиняться, как и не стал делать вид, что собирался сказать что-то другое.
Орудийные башни открыли огонь по ксеноморфам, которые, взрываясь, проливались дождём из кислоты и ошметков над разнообразными конструкциями станции.
Выбросив последнюю партию ксеноморфов, корабль Ярости выполнил неожиданный манёвр. Он остановился, развернулся кормой к станции и включил на полную мощность двигатели, которые вспыхнули, словно две новые звезды. Они продолжали ослепительно светиться всё время, пока он удалялся от «Харона».
– Догнать и уничтожить! – приказал Бассетт, но «Кин» уже пустился в погоню, не прекращая стрельбы.
Сенсоры показали Бассетту, что в космос было выпущено более четырёх тысяч ксеноморфов. Они стремительно неслись к станции сквозь пространство, словно живые ракеты. Многие погибли в пути, но ещё больше добрались до поверхности «Харона». Если целью их первой атаки был складской корпус, то теперь они расползлись по всем корпусам и царапались, скреблись, кусались, пытаясь проникнуть внутрь.
Но не только.
Если некоторых отшвырнули в космос выстрелы орудийных башен и дронов, то некоторые саморазрушались по своей воле. Одни, прежде чем взорваться, выбирали обзорные площадки, другие облепляли сочленения конструкций. Из них с шипением и бульканьем выплёскивалась кислота.
– Изолировать Центр управления, – приказал Бассетт.
Его расслышали все присутствующие в сфере, несмотря на какофонию голосов, сигналов тревоги и оповещений о входящих сообщениях. Бассетт почувствовал глухие толчки и увидел на мониторе, как от Центра управления отходят туннели и мосты. Один из них облепили с десяток ксеноморфов, погибших или умирающих.
– Есть повреждения обшивки? – спросил генерал, и перед ним замелькали данные.
Была пробита обшивка в бытовом отсеке. Эти твари проникли внутрь станции.
Бассетт осмотрел сферу, из которой лучшие его подчинённые руководили ходом сражения. Это были настоящие профессионалы, умевшие подавлять чувства и сосредотачиваться на деле, но даже они обменивались сейчас тревожными взглядами. В воздухе висело напряжение.
– Не терять бдительности! – обратился к ним генерал. – Бой ещё не закончен. Продолжайте вести огонь по ксеноморфам и пошлите туда «Космических ястребов».
– Они уже в шлюзах, – доложил один из офицеров.
– Хорошо. Хорошо, – генерал знал, что «Космические ястребы» были готовы вступить в бой в любую секунду с самого начала сражения, потому что их статус постоянно отображался на экране его шлема. Четвёртый отряд Косморождённых был особым подразделением, проводившим большинство тренировок в открытом космосе или в условиях невесомости. Этих бойцов использовали для тайных операций на вражеских кораблях и станциях, для высадки на неопознанные или заброшенные корабли. Главной зоной их дислокации считалась Солнечная система. Они никогда не предполагали, что столкнутся с таким противником, как сейчас.