«Я должен что-то сделать, чтобы хоть как-то помочь ей», — пронеслось в голове у Пола.
Он весь задрожал. Ему так хотелось снова потерять сознание и провалиться в пустоту. Он понимал, что все равно ничем не в состоянии ей помочь.
В животе Луизы Кларк началось какое-то движение, словно палец двигался под одеялом, сшитым из человеческой кожи. Луизу всю передернуло, ее спина выгнулась, рот открылся, чтобы закричать, но из горла не вырвалось ни звука, она только резко вдохнула воздух.
Ее глаза открылись и остановились на лице Пола. Она смотрела ему прямо в глаза одну бесконечно долгую секунду, показавшуюся ему вечностью. Он никогда не видел ни на чьем лице такой муки и боли.
«Боже, она знает, что происходит, — пронеслось в голове у Пола. — Она осознает, что сейчас должно случиться!»
Луиза мотала головой из стороны в сторону по грязному полу, на котором лежала. Ее движения становились все более неконтролируемыми, в раздутом животе что-то шевелилось, готовое вырваться наружу. Ее рот снова открылся, и на этот раз она на самом деле закричала, причем так, что у Пола чуть не лопнули барабанные перепонки. В ее крике смешались боль, предсмертная агония и осознание ужаса происходящего.
Ее живот разорвало, вверх начала бить фонтаном кровь, вылетали куски каких-то тканей. Она продолжала кричать, пока была жива. Ближайший к Луизе Кларк чужой запустил лапу в ее пульсирующее тело и вынул оттуда крошечного паразита...
Луиза Кларк умерла с открытыми глазами. Она выполнила свое предназначение — то, что выбрали для нее прыгающие вокруг чужие. Они достали из тела Луизы еще два ужасных существа, испачканных кровью женщины. Взрослые твари возбужденно шипели, держа в лапах маленьких, пока еще слабых, корчащихся детенышей. Новорожденные чужие отличались от паукоподобных созданий, которых Пол видел ранее в этой же пещере. Они были более вытянутой формы, чем-то напоминали угрей.
«Наверное, те, похожие на пауков существа, были первой ступенью эволюции, — пронеслось в мозгу у Пола, и тут ему в голову ударила страшная мысль, заставившая содрогнуться: — Она ведь родила тройню!»
Юношу вырвало. Он удивился этому: он уже давно не принимал пищи, а все, что было съедено на корабле, вылетело из него в первый час в этой пещере. Теперь из горла полезли куски окровавленной плоти. Увидя ее и почувствовав ее запах, Пол весь содрогнулся, и из него снова пошла рвота.
Чужие не обращали на него никакого внимания. Они начали кричать, причем злобно и сердито. Пол поднял голову. Ощущение рвоты до сих пор оставалось у него в горле. Ему было плохо, и он боялся лишиться рассудка, а поэтому, в страхе, не смог мгновенно вникнуть в происходящее.
Новорожденные умирали. Двое уже совсем перестали двигаться, а меньше чем через минуту и третий издал слабый писк и тоже прекратил дышать.
Детеныши были мертвы.
Чужие продолжали кричать, их вопли эхом отдавались в пещере с высокими стенами. Чудовища были разъярены. Внезапно Полу показалось, что в их голосах слышится что-то еще, не только гнев...
Разочарование? Отсутствие веры в свои силы?
Страх?
Что-то определенно было не так.
— С того дня я держал глаза и уши открытыми, впитывая любую информацию, которая могла бы помочь мне спастись. Я поклялся себе, что найду способ убить их всех. В стае появилась какая-то болезнь, и чужие оказались ей подвержены. Я понял, что мне необходимо найти ее причину, а потом каким-то образом использовать свои знания... Я поклялся себе, что выживу, стану самым ужасным врагом чужих, таким, какого они еще никогда не встречали на своем пути. Я до сих пор не знаю, зачем меня тогда водили в родильную пещеру. В тот день, по правде говоря, меня это совсем не волновало. Я знал одно: я жив и намеревался найти способ, как не погибнуть в этом аду, да и вдобавок ко всему заставить тварей пожалеть, что они не прикончили меня первым.
Чурч внимательно посмотрел на молча слушавших его Креспи и МакГиннесс и продолжил свой рассказ:
— Когда меня вели из родильной пещеры, я внимательно оглядывал все, что попадалось на моем пути. Я увидел то, что находилось там и раньше, но на что я в панике не обратил внимания в предыдущие дни, — в пещере лежало много мертвых и разлагающихся трупов чужих. В каждом углу были горы маленьких паукоподобных паразитов. Их тела буквально устилали пол. Рядом с ними находились подобные угрям новорожденные — точно такие же, как те, что родила Луиза. Некоторые взрослые особи вели себя не так, как остальные, — они делали все, как в замедленной видеосъемке, а значит, были поражены какой-то непонятной болезнью. Они с трудом передвигались, вяло поднимали и опускали свои лапищи, по их телам иногда пробегали судороги. Меня отвели в новое помещение, и я увидел там то, что осталось от Хьюетта и Джохансона. Они были еще живы, но уже не могли узнать меня.
Чурч замолчал, вспоминая округлившиеся и выпученные глаза членов экипажа, широко открытые рты, пустые выражения лиц. Доктор потряс головой и снова заговорил:
— Меня подвели к еще одной зловонной луже, но я не стал ждать, пока чудовища заставят меня выпить из нее слизь. Я сделал огромное усилие над собой и сам опустил лицо к этой мерзости, притворяясь, что с готовностью пью. Я надеялся, что если буду в точности выполнять их желания, то со мной не сделают того, что превратило членов экипажа в существ, лишь отдаленно напоминающих людей. Избранная мной тактика с самого начала оказалась правильной. Успех пришел сразу же: если мне удавалось предугадать желания чужих, они не издевались надо мной. А мои друзья уже не могли о себе позаботиться.
Чурч снова замолчал. Креспи и МакГиннесс совсем не требовалось знать, как он кормил двух умирающих мужчин, как переносил в своем рту безымянных, извивающихся паразитов и перекладывал в их рты, как наблюдал за лицами Хьюетта и Джохансона с идиотскими выражениями и улыбками, когда они проглатывали этих паразитов...
— Так что, когда я видел, что чудовища занимаются чем-то, в чем я мог им помочь, я обязательно принимался за работу, всячески показывая, что не намерен создавать им лишних проблем. Вскоре чужие перестали стеречь меня так, как вначале: мне предоставили относительную свободу действий. Я принялся обследовать место, в котором находился. Я собрал пробы органических веществ, которые только мог найти, и спрятал их в небольшом углублении в полу. Я начал проводить эксперименты, проверяя, как соединяются эти вещества. Личинки или пиявки, или кто они там были в этих лужах слизи по всей пещере, выделяли какой-то коллоидный раствор, который чужие использовали как лекарство. После многочисленных проб и ошибок я обнаружил, что выделения этих личинок разрушают черные шкуры чудовищ, то есть ядовиты для чужих. Твари пытались сделать нас невосприимчивыми к инфекции, от которой страдали сами. Как я предполагаю, они проводили на нас эксперименты, чтобы найти панацею от своих бед.
Чурч вздохнул, вспоминая случившееся с ним сорок лет назад, помолчал несколько секунд и снова поднял глаза на Креспи и МакГиннесс.
— Прошло много дней, может, даже недель, пока я наконец обнаружил что-то, что были не в состоянии понять мои тюремщики. У меня в руках был ключ к их выживанию. Я сразу же начал применять свою находку на практике, используя большие количества ядовитого вещества, чтобы уничтожить этих чудовищ. Меня поражало, как хорошо работала моя схема: через несколько дней чужие начали умирать от заражения крови. Я использовал любую возможность, чтобы претворить в жизнь этот... биологический саботаж (тут весьма сложно подобрать правильное определение). Я искал дальше, с каждым днем объем моих экспериментов увеличивался и они усложнялись. Мысли о побеге отошли на второй план: результаты моей работы интересовали меня гораздо больше. Пробирками служили черепа моих погибших товарищей, я вообще использовал все, что только попадалось под руку и что могло бы помочь в поиске решения...
Чурч вспомнил свои наблюдения за чужими, ощущение власти над ними, от которого кружилась голова и которое усиливалось после смерти очередного чудовища. Раньше ему внушалась мысль о том, что эти существа неуязвимы, их практически невозможно убить, — но тут он продолжал жить среди них, травил их, обманывал, узнавал их секреты.
Эксперименты так захватили его, что он уже давно перестал думать о том, какой его ждет конец...
Пол продвигался по туннелю к своей секретной нише и хихикал про себя.
«Сегодня умерло еще четверо. Четверо!» — думал он.
Последний свалился прямо у его ног. Скрюченные, темные лапы чудовища тянулись вперед, из горла доносились слабые звуки, все движения стали медленными, оно очень страдало...
Пол почувствовал движение у себя за спиной, остановился, опустив голову, ожидая, пока чужой пройдет мимо. Они больше не обращали внимания на юношу, не видели его: он стал для них еще одной тенью, безобидной и...
До его костлявого плеча дотронулся холодный коготь. Чудовище тихо шипело, оно уже заболело непонятной болезнью. Чужой развернул его и подтолкнул в направлении, противоположном тому, куда шел Пол. Тварь последовала за юношей.
Пол решил, что его ведут кормить. Куда же еще? Он нахмурился и с несчастным видом пошел впереди чужого. Все люди уже умерли, наверное, много дней тому назад. В животе у Пола все сжималось при мысли о еде, одновременно появился позыв к тошноте, потому что его всегда кормили какой-то гнилью. Ни о какой калорийности здесь не могло быть и речи.
Они дошли до входа в тускло освещенный туннель. Пол завернул в левый отсек, где хранились остатки еды. Это существо когда-то звали Эмис...
Чужой зарычал на Пола. Юноша повернулся к нему в удивлении. Чудовище все еще стояло у разветвления и ждало его. Сбитый с толку Пол повернул назад. Куда еще можно было отсюда идти?
Чудовище схватило его за руку и потащило к возвышающейся груде трупов чужих. От разлагающейся массы шел ужасный смрад.
За кучей скрывался еще один проход: узкий и темный.
Пол улыбнулся, несмотря на свою неуверенность. Его вели в какое-то новое место, где он пока не успел побывать со своими ядами. Не исключено, что там имеется еще одна лужа с личинками...