отец теории преобразования Дюны, был известным ученым, и все племена его уважали, даже поклонялись ему.
Аккима не интересовали ни политика, ни религиозные проблемы; все это он считал несущественным. Ему просто нравилось ездить на гигантских червях и много времени проводить в пустыне под открытым небом. Он один из лучших наездников на червях на Дюне, победитель многочисленных состязаний на собраниях, куда стекались разные племена.
Почти месяц он приманивал гигантов ударниками, ездил на червях и устанавливал электронные следящие устройства между их бронированными сегментами. Один червь за другим. Он думал: сколько же их всего? Коллеги в школе планетологов смогут использовать его данные для общей оценки.
Какое-то время Акким шел по пескам к развалинам фабрики пряности, которую видел раньше в своих странствиях. Шел он по-особому, как полагается ходить в пустыне, чтобы не привлекать внимания червей. Знание картографии подсказало ему, что под такой фабрикой может помещаться одно из убежищ императора Муад'Диба; такие убежища он считал тайными святилищами. Он собирался установить там следящее устройство, чтобы товарищи могли подтвердить его географическое положение. Дюны и пески в Танзерофуте передвигаются необычным образом, как живые существа, а это место – постоянная точка, убежище среди скал.
Поднявшись на цепь скал, похожих на позвоночник огромного скелета в пустыне, он увидел развалины среди камней и скальных выступов, в стороне от открытого песка. Именно поэтому развалины так долго продержались на незащищенной местности.
Акким очень удивился, увидев трех человек, выходящих из развалин: мужчину и двух женщин. Поблизости на посадочной площадке стоял орнитоптер, и женщины сели в него, в кружении песчаных вихрей, а мужчина остался на заброшенной фабрике пряности. Акким торопливо извлек бинокль, но стекла нуждались в подстройке, и к тому времени как он все подготовил, воздушный корабль уже поднялся и летел, взмахивая крыльями. Акким сфотографировал машину, хотя на ней не было опознавательных знаков.
«Контрабандисты», – подумал он.
Направив бинокль на фабрику, он разглядывал мужчину, который смотрел на удаляющийся орнитоптер. Одежда поношенная, похожа на ту, что носят контрабандисты, а лицо частично закрыто маской защитного костюма. Акким несколько раз сфотографировал мужчину, чтобы добавить фото к отчету. В пустыне он встречал много контрабандистов пряности, суровых, но изобретательных людей, которые не желали платить имперские налоги.
Испытывая некоторую тревогу, Акким постарался остаться незамеченным. В убежище могут скрываться другие контрабандисты; они, вероятно, используют фабрику как базу – и вооружены, а он всего лишь одинокий исследователь. Акким не шевелился. Вскоре рыжеволосый контрабандист вернулся на фабрику.
Фримен ждал. Когда солнце зашло, он подобрался ближе и увидел второй орнитоптер, без опознавательных знаков, как и первый, серый и хорошо замаскированный. Школу планетологов не интересовали контрабандисты, зато они интересовали регента Алию. Акким прикрепил к фюзеляжу машины одно из следящих устройств, а второе запрятал в развалинах фабрики. Кто-нибудь обязательно заинтересуется.
В наступающей темноте Акким пробежал по скалам, спустился на соляную равнину, потом снова поднялся на скалы, перевалил через хребет и оказался в открытой пустыне. Здесь его не могли увидеть. Он включил ударник, который сам поставил днем, и ждал, прислушиваясь к его ритмичному шуму.
Вскоре он заметил извилистое подземное движение в песке – приближался червь. С легкостью, приобретенной за целую жизнь в дюнах, Акким забрался на червя, вонзил крюки и принялся руководить движениями чудовища. Чтобы добраться до Арракина и сдать отчет, придется ехать всю ночь и весь день.
В конечном счете доверие есть результат восприятия и внимания, результат очень большого количества значительных и малых происшествий, частичек, которые добавляются к целому. Суждение о том, можно ли верить человеку, обычно интуитивно и редко бывает основано на прямых доказательствах.
Планетолог Пардот Кайнс назвал Карфаг, второй по величине город Арракиса, «прыщом на коже планеты». Бывшая столица Харконненов похвалялась населением в два с лишним миллиона человек, хотя данные были только оценочные, потому что многие здесь живущие избегали попадаться переписчикам.
У леди Джессики были свои причины не любить Карфаг. Спустя много лет здесь все еще чувствовалось зловоние Харконненов, но она согласилась на эту тайную встречу. К тому же она везла хорошие новости, и Бронсо обрадуется узнать, что его мать под вымышленным именем села на гильдейский корабль. Сейчас она была в пути на Каладан с письмом к жителю планеты, который поможет ей начать новую жизнь. Тессия сильная женщина; шрамы, оставленные пережитой трагедией, в основном залечились. Ей нужно снова научиться жить нормальной жизнью. Каладан самое подходящее место для этого.
На тайном свидании в пустыне Бронсо назвал ей место и время встречи; с тех пор Дункан и Гурни вернулись с радостной вестью, что вместе Гильдией раскрыли широкую сеть сторонников Бронсо среди вайку. Джессика просила Гурни постараться предотвратить неизбежное.
Потеряв союзников-вайку, Бронсо лишился действенного метода распространения своих материалов, но заставить его замолчать все равно не удалось. За годы его постоянные острые вопросы к мифологии Муад'Диба набрали собственную инерцию. Его усилия подхватили другие критики, поднимая новые вопросы и собирая новые данные о многочисленных жестокостях. Многие действовали осторожно, но находились и менее робкие; они начали писать собственные аналитические материалы, критиковали ошибки и отсутствие объективности в работах Ирулан, особенно тех, что были написаны после смерти Пауля. Кость была брошена…
В назначенное время на исходе дня неброско одетая Джессика ехала в маленьком старом такси по городским трущобам. После смерти Харконнена Карфаг с его узкими тесными улицами стал еще более грязным и ветхим.
Надвинув на лицо капюшон, она вытащила из носа затычки, чтобы обострились все чувства. Обоняние ловило запахи старого города, окружавшего ее.
Многие из этих грязных угловатых зданий – примитивные постройки, воздвигнутые Харконненом для работников фабрик пряности и поддерживающей промышленности, – разрослись, как болезненные наросты, слепленные из разнокалиберных листов металла и плаза. Среди мусора и паразитов играли грязные дети.
Фыркнув неодобрительно или недоверчиво, водитель остановил такси.
– Приехали, мэм.
Он все время наблюдал за пассажиркой в зеркало заднего обзора, пытаясь высмотреть, что кроется за ее поношенным, но вполне рабочим защитным костюмом, как будто подозревал, что Джессика более важная птица, чем кажется.
– Осторожнее здесь. Хочешь, подожду? Я могу проводить тебя до места – без дополнительной оплаты, конечно.
– Очень щедро с твоей стороны и галантно, но я о себе позабочусь.
Тон ее не оставлял сомнений. Джессика щедро расплатилась с водителем.
Посмотрев вверх, Джессика увидела шестиэтажное здание, которое рухнуло бы под тяжестью своих ослабевших конструкций, если бы не дополнительные сооружения. Она вышла на тротуар и зашагала вперед, делая вид, что не замечает – на самом деле шла она очень настороженно – следящих за ней неясных фигур в подъездах.
Бронсо велел ей войти в металлические ворота на боковой улице. Она со скрипом открыла – скрип прозвучал как негромкий панический крик, – потом поднялась по плазкритовой лестнице на верхний этаж и повернула прямо в темный коридор. В тесном пространстве пахло плохо закрытыми контейнерами для переработки. Фримены считают дурные запахи плохим предзнаменованием; это говорило самое малое о низкой водной дисциплине.
Прежде чем она смогла постучать в исцарапанную дверь, та распахнулась и Бронсо втащил Джессику внутрь. И быстро закрыл дверь.
Перед закатом Дункан Айдахо вышел из машины на карфагской улице чуть ниже нужного ему здания; за ним следовал Гурни. Вокруг них сомкнулись мужчины и женщины в мундирах и принялись перебегать от улицы к улице. Гурни настоял на участии в этой операции, и гхола не подозревал, что цели у них разные.
Хотя Гурни знал правду, он заплутал в мощной кориолисовой буре событий и не знал, как спасти ситуацию. Дункан и его люди окружили цель.
Место указал следящий прибор на орнитоптере Бронсо. Три дня квартал вокруг этого здания, находился под непрерывным наблюдением военных.
Несколько минут назад скрытые наблюдатели видели, как в здание вошел кто-то переодетый, и Дункан готов был захлопнуть ловушку.
Черты лица посетителя были почти скрыты, но Гурни узнал эту женщину, хотя Дункан как будто ничего не заподозрил. Солдаты Алии, стремящиеся захватить Бронсо, ворвутся в здание, и ловушке окажется не только иксианец, но и леди Джессика. Гурни стиснул зубы и сжал кулаки, пытаясь найти решение, но не видел возможности спасти ее. Если связь Джессики с Бронсо будет раскрыта, не только рухнет все, чего она – и Пауль – надеялись достичь; ей будет грозить смерть. Алия без всяких сомнений прикажет казнить родную мать.
Больше всего Гурни опасался за безопасность Джессики. Если придется выбирать между нею и иксианином… для Гурни она важнее. Как я могу защитить тебя, миледи?
У Дункана все войска заняли места и готовы.
Двое, возглавлявшие операцию, вошли в полуразрушенное здание на противоположной своей цели стороне улицы. Худой офицер в камуфляжном комбинезоне цвета песка встретил их и представился: левенбрек Орик. Взбудораженный предстоящим окончанием долгой охоты, он провел Гурни и Дункана мимо солдат по лестнице. На шестом этаже они по усеянному мусором коридору прошли в большую комнату с балконом. Все пространство заливали светом черные сканлайты, не позволяя что-либо увидеть снаружи.
Левенбрек указал на занавешенное окно в здании на противоположной стороне улицы.