С бешено стучащим сердцем, с играющим в крови адреналином, Селим выполз из своего убежища. Он огляделся, удивляясь тому, что остался жив. Хохоча, он во все горло возблагодарил Буддаллаха за свое чудесное спасение. Старая ботаническая станция находилась над его головой, на гребне гряды. Она ждала его, своего нового хозяина. Он проведет здесь несколько дней, восполнив запасы пищи и воды.
Начав взбираться на вершину скалы, едва двигая онемевшими, утомленными руками и ногами, Селим вдруг заметил, что в лунном свете что-то блеснуло. Предмет лежал в том месте, где червь в бессильной ярости бился головой о камни. Там лежал еще один кристаллический зуб, еще более длинный, чем первый. Зуб был выломан самим червем, попавшим в узкую трещину в камнях. Селим спустился туда и взял искривленное молочно-белое оружие. Награда Буддаллаха! Он взмахнул клыком и высоко поднял его, прежде чем продолжить путь к станции.
Теперь у него было два клыка.
* * *
Время зависит от положения наблюдателя и от направления, в котором он смотрит.
Зуфа Ценва вернулась на Россак, не успев остыть от гнева. Ей предстояло снова сосредоточиться на военных приготовлениях. Спустившись вниз с посадочной площадки, расположенной на серебристо-пурпурных кронах джунглей, она сразу попала в комнату, которую делила с Аврелием Венпортом. Такое привилегированное жилье Зуфа получила благодаря своим искусным навыкам колдуньи и заслугам на политическом поприще. Она не могла сдержать раздражения, глядя каждый раз на коммерческие амбиции Венпорта, на его нацеленные исключительно на получение доходов интересы, на его гедонистические устремления. Глупые приоритеты. Вещи ничего не будут значить, если мыслящие машины выиграют войну против людей. Разве он не понимает, что ослеплен и не видит грозящей всему миру опасности?
Уставшая от долгого путешествия и все еще расстроенная ссорой, которая произошла у нее с дочерью, Зуфа вошла в комнату с белыми стенами, желая только одного – хорошенько отдохнуть, прежде чем снова приступить к планированию следующего раунда подготовки колдуний к боевым действиям против мыслящих машин.
Венпорт был один, но он не ждал ее так скоро. Он сидел за столом, сделанным из камня с зелеными прожилками, вырубленным из цельной скалы. Блестевшее от пота лицо, несмотря на это, оставалось красивым, сохранив патрицианские черты, за которые она и выбрала его в отцы своим детям.
Венпорт даже не заметил ее появления. Взгляд его блуждал, затуманенный последействием какого-то нового, добытого в джунглях экзотического лекарства, с которым Венпорт сейчас экспериментировал.
Перед ним на столе лежала проволочная ячеистая клетка с алыми осами с длинными жалами и опаловыми крыльями. Обнаженная рука по локоть была засунута в клетку, горловина которой была герметично стянута вокруг плеча. Разъяренные осы непрерывно жалили Аврелия, впрыскивая в его организм свой ад.
Пораженная больше гневом, чем ужасом, Зуфа уставилась на впавшего в ступор друга.
– И ты занимаешься этим, пока я стараюсь спасти род человеческий?
Засунув руки за украшенный драгоценными камнями пояс, стягивавший ее платье, она презрительно сжала губы в тонкую злую полоску.
– Одна колдунья погибла в битве, та самая, которую я учила и которую любила больше всех. Геома отдала свою жизнь за нашу свободу, а ты маешься здесь дурью, плещешься в своих наркотиках.
Он не шелохнулся в ответ. Он даже не соизволил повернуть голову в ее сторону.
Осы свирепо набрасывались и на проволоку, испуская тонкий музыкальный звук. Насекомые продолжали жалить распухшую руку Венпорта. Женщине стало интересно, что за психотропное вещество выделяют осы с ядом и как Венпорт ухитрился его открыть. Не силах найти слова, подходящие для выражения ее ярости, Зуфа смогла лишь произнести:
– Ты мне отвратителен.
Однажды, во время ночи любви, Аврелий признался подруге, что экспериментирует с лекарствами не столько ради коммерческого успеха, сколько ради того, чтобы удовлетворить свое любопытство. Он добавил также, вдыхая аромат свечей, горевших в каменном алькове над их головами:
– Я надеюсь, что когда-нибудь найду в джунглях средство, стимулирующее телепатические способности у мужчин.
С помощью такого средства он рассчитывал усилить психические способности мужчин так, чтобы они сравнялись с колдуньями.
Тогда Зуфа посмеялась над его смешными фантазиями. Аврелий обиделся и никогда больше не касался этой темы.
Много лет назад первые колонисты, попав на опасный Россак, часто болели, употребляя с пищей образовавшиеся в джунглях химикаты. Побочным действием этих веществ было усиление ментального потенциала. Иначе каким бы еще способом могли женщины овладеть телепатическими способностями, какими они не обладали больше ни на одной планете в известной Вселенной? Однако мужчины, в силу своих гормональных или генетических особенностей, оказались устойчивыми к подобному действию неизвестного вещества.
Зуфа крикнула, чтобы он немедленно убрал руку из клетки с осами, но Венпорт ничего не ответил.
– Ты нюхаешь всякую химическую дрянь, моя дочь проводит смехотворные опыты с подвесными полями и лампами. Неужели мои колдуньи – единственные люди на Россаке, которые ощущают всю ответственность своей миссии?
Хотя она смотрела на него, Венпорт, казалось, не замечал Зуфу.
Наконец отвращение переполнило чашу ее терпения.
– Да, ты действительно патриот. История, несомненно, сохранит в своих анналах твои деяния.
Она вышла в поисках такого места, где она сможет спокойно обдумывать способы продолжения борьбы с мыслящими машинами, пока другие забавляются всякой чепухой, забыв, что они – люди.
После того как подруга вышла из комнаты, в остекленевших глазах Венпорта вспыхнул осмысленный огонь. Потом он начал постепенно сосредоточиваться, концентрируя внимание на открытой двери их с Зуфой спальни. В комнате стало тихо, так тихо, словно Аврелий всасывал энергию из воздуха. Он сжал челюсти и продолжал концентрироваться – все сильнее и сильнее…
Дверь медленно закрылась.
Он удовлетворился результатом, но был совершенно истощен морально и физически. Венпорт извлек руку из искусственного осиного гнезда и, лишившись сознания, повалился на пол.
* * *
Допущения – это прозрачная координатная сетка, сквозь которую мы наблюдаем вселенную, иногда по ошибке принимая за вселенную именно эту сетку.
В награду за окончание работ по сооружению и установке гигантской статуи Аякса в рекордные сроки и в трудных условиях Иблис Гинджо получил четыре дня дополнительного отпуска. Даже надзиравшие над общим ходом работ неокимеки были рады и очень довольны начальником строительной команды рабов, избавившим их от гнева Аякса. Перед отъездом Иблис побеспокоился о том, чтобы его рабы получили те блага, которые он им пообещал; это было неплохое вложение на будущее, и Иблис знал, что в следующий раз они будут работать для него еще прилежнее.
Получив отпускные документы от своих хозяев, Иблис укатил из города в гористую пустыню, изборожденную трещинами – напоминанием о некогда происшедшей здесь грандиозной битве. Доверенные люди имели в виде преимуществ особые привилегии и свободы, например, шанс получить награду за хорошо выполненную работу. Мыслящие машины сомневались, что Иблис сбежит: идти ему было некуда, а улететь на другую планету он не мог, так как только на Земле у него была пища и крыша над головой.
В действительности же у Иблиса на уме был вовсе не отдых, а паломничество.
Иблис оседлал коренастое животное, мула, специально выведенного в генных лабораториях для тяжелой работы еще в те, давно минувшие, дни, когда Землей правили люди. Уродливое животное имело огромную голову, развесистые уши и могучие столбообразные ноги, очень выносливые, но не предназначенные для быстрого бега. От мула пахло, как от куска свалявшегося меха, вымоченного в сточных водах.
Мул терпеливо взбирался по узкой извилистой дорожке. Иблис не был здесь много лет, но отлично помнил дорогу. Такие места не забываются. В прошлом его визиты в монастырь к когитору Экло были проявлением чистого любопытства. На этот раз ему были нужны совет и поддержка.
После получения анонимного призыва к бунту Иблис задумался о других недовольных людях, готовых сопротивляться неограниченной власти Омниуса. Всю свою жизнь Иблис провел среди рабов, влачивших жалкое существование под тяжким игом мыслящих машин. Он никогда не пытался взглянуть на себя со стороны, никогда не мог себе представить, что где-то может быть иная жизнь. После тысячелетнего рабства никакие перемены к лучшему не казались возможными.
Теперь, после тяжких раздумий, Иблис хотел верить, что среди покоренного населения Земли существуют ячейки недовольных, а может быть, такие ячейки существуют и на других планетах Синхронизированного Мира. Это могли быть разрозненные группы, мечтавшие о реванше, о завоевании утраченной когда-то свободы.
Если мы способны воздвигать такие исполинские монументы, то неужели мы не сможем их низвергнуть?
Эта мысль воспламенила долго дремавшее чувство возмущения, направленного против Омниуса, роботов, а в особенности кимеков, которые, казалось, затаили злобу на весь род человеческий. Но прежде чем убедиться в том, что полученное им послание не просто плод чьей-то больной фантазии, надо было провести частное расследование. Иблис прожил так долго и пользовался таким комфортом только потому, что проявлял осторожность, осмотрительность и покорность. Расследование надо было провести так, чтобы ни одна машина не догадалась о его истинных намерениях.
Чтобы получить ответы на мучившие его вопросы, не было более подходящего человека, нежели когитор Экло.
Много лет назад Иблис служил в вооруженной команде по поимке рабов. Команда гонялась за немногими, впавшими в заблуждение людьми, которые бежали из городов в горы, не имея в своем распоряжении ни карт, ни средств к существованию, ни еды. Среди рабов распространялись нелепые, ни на чем не основанные слухи о том, что они могут найти убежище в политически нейтральных монастырях когиторов. Глупость, если учесть, что склонные к медитации и отделенные от физических тел мозги были способны лишь изолировать себя и заниматься анализом эзотерических мыслей. Когиторам не было никакого дела до эпохи титанов, восстаний хретгиров или созданного всемирным разумом Синхронизированного Мира. Когиторы не желали, чтобы им мешали мыслить, и только поэтому мыслящие машины относились к ним со снисходительной терпимостью.