Он закончил говорить со странной нотой ужаса в голосе.
Я понял, что он не лжёт. Тем не менее задал Мейсону вопрос:
— Ты уверен, что это был не мираж? Водяная пыль, возможно, оптическая иллюзия?
Вмешался Хейворд:
— Нет, Джин. — Он стоял лицом к нам, его губы угрюмо скривились. — Это не иллюзия. Это суровая, отвратительная правда. Даже сейчас я иногда пытаюсь заставить себя поверить, что мне снится какой-то фантастический, невероятный кошмар, от которого я, в конце концов, проснусь. Но нет. Я… я не мог это выносить дальше… в одиночестве. Эти твари находятся здесь уже два дня. Их несколько — пять или шесть, возможно, больше. Вот почему я отправил вам телеграмму.
— Пять или шесть кого? — требовательно спросил я, но Мейсон быстро прервал меня.
— Разве мы не можем выйти? Моя машина чуть дальше по дороге.
— Думаешь, я не пробовал? — воскликнул Хейворд. — Боюсь, что нет. У меня тоже есть машина. На самом деле, я приехал в Санта-Барбару прошлой ночью. Думал, что смогу уйти под покровом темноты. Но шумы — те звуки, которые они издают, становились всё громче и громче, и у меня возникло ощущение, что они собираются напасть на меня. Я заметил одного человека и заплатил ему, чтобы он отправил вам телеграмму.
— Но что они такое? — выпалил Мейсон. — У тебя нет никаких идей на этот счёт? Такие существа просто так не появляются. Некоторая гибридная форма жизни из моря, возможно… какая-то неизвестная форма жизни…
Хейворд кивнул.
— Точно. Неизвестная форма жизни. Но совершенно чуждая, незнакомая человечеству. Не из моря, Билл, не из моря. Из другого измерения — ещё одной плоскости существования.
Это было слишком для меня.
— Да брось, Хейворд, — сказал я. — Какие ещё другие измерения? Это против всякой логики.
— Ты не видел его, — сказал Мейсон, глядя на меня. — Если бы ты, подобно мне, увидел ту ужасную, грязную тварь…
— Слушайте, — резко прервал нас Хейворд. — Я… я не должен был втягивать вас в это. Видя, что произошло с Биллом, я понял, что вы всё ещё свободны, знаете ли. Возможно, было бы лучше…
Я тряхнул головой. Я не собирался бежать от крика в ночи, лозы странного вида и оптической иллюзии. Кроме того, я знал, сколько усилий стоило Хейворду поделиться с нами своими проблемами. Но прежде, чем я успел заговорить, снаружи дома раздался странный, пронзительный крик. Хейворд быстро посмотрел в окно. Затем опустил шторы. Его лицо было серьёзным.
— Я передумал, — сказал он. — Вы не должны покидать дом сегодня вечером. Завтра, может быть…
Он повернулся к своему столу, взял маленькую коробочку. Ничего не говоря, он бросил несколько круглых чёрных пилюль в ладонь и протянул нам.
Я взял одну пилюлю и с любопытством понюхал. Я почувствовал странное щекотание в ноздрях и внезапно, безо всякой видимой причины, вспомнил один случай из детства, давно забытый, — ничего важного, просто тайное посещение яблоневого сада с двумя молодыми приятелями. Мы наполнили яблоками два джутовых мешка…
Почему я вспомнил сейчас об этом? Я полностью забыл об этом детском приключении — по крайней мере, я много лет не думал об нём.
Хейворд довольно поспешно забрал у меня пилюлю, наблюдая за моим лицом.
— Это было началом, — сказал он после паузы. — Это наркотик. Да, — продолжал он, увидев наше беспокойство. — Я принимал его. О, это не гашиш и не опий — хотел бы я, что это были они! Это намного хуже — я получил формулу из книги Людвига Принна «De Vermis Mysteriis».
— Что? — поразился я. — Где ты…
Хейворд кашлянул.
— На самом деле, Джин, мне пришлось прибегнуть к небольшой взятке. Знаете, книга находится в хранилище Библиотеки Хантингтона, но я… мне удалось получить фотокопии нужных мне страниц.
— О чём это, что за книга? — нетерпеливо спросил Мейсон.
— «Тайны червя», — ответил я ему. — Я видел, что эта книга упоминалась в газетных сообщениях. Это одна из запретных ссылок — у нас есть приказ удалять её из любого сочинения, в котором она появляется.
— Такие вещи замалчиваются, — разъяснил Хейворд. — Вряд ли кто-нибудь в Калифорнии знает, что такая книга имеется в Библиотеке Хантингтона. Подобные книги не предназначены для публики. Видите ли, человек, который написал «Тайны Червя», предположительно был старым фламандским колдуном, который получил запретные знания и занимался чёрной магией. Он написал эту книгу, пока находился в тюрьме, ожидая суда за колдовство. Книга преследовалась властями в каждой стране, в которой её издавали. В ней я нашел формулу для этого препарата.
Хейворд встряхнул пилюли в руке.
— Это… я также могу вам сказать… это источник моих таинственных рассказов. Наркотик оказывает сильное стимулирующее воздействие на воображение.
— Каковы его последствия? — поинтересовался я.
— Это наркотик времени, — сказал Хейворд и посмотрел на нас.
Мы уставились на него.
— Я не имею в виду, что препарат позволяет перемещаться во времени, нет. Не физически, во всяком случае. Но, приняв этот препарат, я смог вспомнить некоторые вещи, которых никогда не испытывал в этой жизни.
— Наркотик позволяет пробудить воспоминания ваших предков, — продолжал быстро и искренне рассказывать Хейворд. — Что в этом странного? Я могу вспомнить прошлые жизни, предыдущие реинкарнации. Вы слышали о переселении душ — более половины населения Земли верит в это. Есть доктрина, что душа оставляет тело в момент смерти, чтобы войти в другое — как рак-отшельник, переходя от одной оболочки к другой.
— Невозможно, — сказал я. Но вспомнил свою странную вспышку памяти, когда изучал одну из пилюль.
— И почему? — задался вопросом Хейворд. — Разумеется, душа, живая сущность имеет память. А что, если эту скрытую, глубинную память можно вытащить из подсознания в сознание? У мистиков прошлого были странные силы и неизвестные нам знания, Джин. Не забывай, что я принял препарат.
— И на что это похоже? — спросил Мейсон.
— Это было… ну, как поток памяти, влитый мне в голову, как движущаяся картина, которая разворачивается… я не могу выразить это более понятным языком.
В первый раз наркотик перенёс меня в Италию. Это было во время правления Борджиа. Я очень хорошо помню это: заговоры, дворцовые интриги, и, наконец, полёт во Францию, где я, или, вернее, мой предок, умер во время драки в таверне. Всё было очень живым, очень реальным.
Я продолжал принимать препарат с тех пор, хотя он не вызывает привыкания. После того, как я пробуждаюсь ото сна — это, как правило, занимает от двух до четырех часов, — мой ум становится ясным, свободным, ничем не связанным. Вот тогда я пишу свои рассказы.
Вы не представляете, как далеко в прошлое простираются воспоминания моих предков. Поколения, века, непостижимые эоны! Возвращение к Чингисхану, обратно в Египет и Вавилон, и, кроме того, обратно в сказочные затонувшие земли Му и Атлантиды. Именно в тех первых первобытных воспоминаниях, в земле, которая существует сегодня только как воспоминание и миф, я впервые столкнулся с этими существами — с ужасом, который вы видели сегодня вечером. Они существовали на Земле тогда, бесчисленные тысячелетия назад. И я…
Вдруг мы снова услышали пронзительный, душераздирающий крик. На этот раз звучало так, словно источник крика был прямо над коттеджем. Я почувствовал внезапный холод, как будто окружающая температура резко упала. Возникла тяжёлая, зловещая тишина, в которой грохот прибоя звучал как огромные барабаны.
На лбу Хейворда застыли капельки пота.
— Я призвал их на Землю, — глухо пробормотал он, опуская плечи. «Тайны Червя» описывали меры предосторожности, которые следует выполнить перед употреблением пилюли — пентаграмма Пнакотика, каббалистические знаки защиты — вещи, которых вы не поймёте. В книге содержались ужасные предупреждения о том, что может произойти, если эти меры предосторожности не будут приняты, в частности, упомянуты эти твари — «обитатели Скрытого мира», так их называли.
— Но я, в конце концов, пренебрёг собственной защитой. Я не предвидел… думал, что смогу получить более сильный эффект от наркотика, если не буду принимать указанные меры предосторожности, и благодаря этому мои рассказы станут ещё лучше. Я открыл врата и вновь впустил их на Землю.
Хейворд смотрел в никуда, его глаза были пусты и невидящи.
— Я совершил ужасный грех своим пренебрежением, — пробормотал он, словно сам себе.
Мейсон внезапно вскочил на ноги, всё его тело трясло.
— Я не могу оставаться здесь! Это сведёт нас всех с ума. До Санта-Барбары всего лишь час езды. Я не могу выносить этого ожидания, зная, что эта тварь снаружи насмехается над нами!
Неужели Мейсон тоже потерял самообладание? Повредился умом? Перед лицом этой невидимой угрозы, чем бы она ни была?
Морские птицы, мираж из водяных капель, люди, возможно, были ответственны за страх Мейсона. Я пытался убедить в этом сам себя.
Но в глубине души я знал, что никакой обычный страх не может привести двух моих товарищей на грань сумасшедшей истерии. И я знал, что ощущаю странное нежелание выходить в эту угрюмую, тихую темноту на пляже.
— Нет, — сказал Хейворд. — Мы не можем… это будет поход прямо в лапы тех тварей. В доме с нами ничего не случится…
Но в его голосе не было уверенности.
— Я не могу оставаться здесь и ничего не делать! — закричал Мейсон. — Говорю вам, мы сойдём с ума. Кем бы ни была эта тварь, у меня есть пистолет. И я в любое время готов пристрелить её. Я не останусь здесь!
Он был вне себя. Не так давно мысль о том, чтобы выйти за пределы коттеджа казалась ему ужасной, теперь он приветствовал это как спасение от мучительного бездействия. Мейсон вытащил из кармана пистолет и направился к двери.
Хейворд поднялся с кресла с ужасом в глазах.
— Ради Бога, не открывай эту дверь! — крикнул он.
Но Мейсон распахнул её, игнорируя Хейворда. Порыв ледяного ветра ворвался в дом. Туман снаружи дома пополз к дверному проёму, вытягивая маслянистые усики и извиваясь, как щупальца.