— Вы хотите сказать мне, что это человек? — спросил медик.
— Да, насколько мне известно, — ответил Шоу.
Если бы я мог тогда контролировать свои движения, то там же и в ту же минуту обнял бы Шоу. Я был переполнен благодарностью. Я попытался поднять руки и нашёл, что привожу червей в движение. Розовые отростки, казалось, поднимаются с пола подобно щупальцам, но я не мог их контролировать.
Медик со страхом на лице отпрыгнул от меня. Шоу и все остальные также отошли подальше.
Я снова попытался заговорить, но на это раз всё, что я издал — шумящий выдох вредных газов.
Затем я обнаружил, что испытываю трудности с дыханием, словно какой-то гигант сидел на моей груди. Я судорожно вздохнул.
Медик снова приблизился. Неуверенно он прикоснулся ко мне, пытаясь взять за запястье, но его у меня больше не было. Медик оставил эту попытку, а затем приложил стетоскоп к моей груди. Его лицо немного расслабилось, когда он услышал биение моего сердца.
— Что случилось? — громко спросил медик.
Шоу пожал плечами: — Я не знаю. Он работал за своим столом, а затем внезапно закричал, как будто от боли. Он упал на пол и начал корчиться, и в течение нескольких минут, кажется, заболел. Сначала мы пытались ему помочь, но изменения в Томпсоне потрясли и испугали нас. Его метание по полу стало опасным, и нам пришлось отойти. Именно тогда я решил вызвать вас.
— Мы заберём его, — сказал медик. Он указал своим компаньонам: — Положите его на носилки.
То, что произошло дальше, могло показаться смешным, если бы не было таким ужасным.
Два медбрата разложили носилки возле меня, и собрались поднять моё тело. Каждый взял меня за руку, или за то, что было руками, и потянул, но казалось, что изменившиеся конечности только вытягивались до невозможности, а остальное туловище осталось там же, где и было.
Главный медик подошёл, чтобы помочь коллегам. Они сложили мои длинные трубчатые конечности на моей груди. Втроём медики подсунули свои руки под моё туловище и то, что было моими бёдрами, и вновь попытались поднять меня.
Полагаю, что это было похоже на попытку переместить лужу желе с помощью зубочисток. Медики попробовали поднять меня несколько раз, но поняли, что и этот способ не работает.
В итоге они просто перекатили меня через край носилок, перекладывая мои конечности для облегчения работы и используя мою одежду как верёвки.
С сочувствием медики закрыли меня простынёй, когда направлялись к лифту, а затем двинулись на первый этаж, потом в ожидающую их машину, и, наконец, под звук сирен «скорой помощи» они привезли меня в местный госпиталь.
Уже прошло несколько часов. Врачи зарегистрировали меня, разместили в индивидуальной палате и оставили в одиночестве. Хотел бы я сказать, что потерял сознание, но нет.
Самое странное в этой ситуации было то, что мой ум остался тем же. Независимо от того, насколько я был травмирован, прекращение боли дало мне некое ощущение отделения от тела; я словно плыл над самим собой. Я не мог понять своей трансформации, но затем во мне проснулось любопытство.
Если у меня не было черепа, то что защищало мой мозг? То, что осталось от моего лица, было вдавлено в кровать небольшим весом моего оставшегося дряблого тела, вызывающего ощущение, что я всё еще был чем-то целым. Но если у меня не было рёбер, окружающих сердце, то как оно могло биться? Но оно продолжало биться со странной успокаивающей регулярностью.
Я сосредоточился на том, чтобы подвигать одной своей конечностью — той, что раньше была правой рукой. Она дёрнулась.
Я сфокусировал свои мысли на том, чтобы коснуться своего лица. Придаток нерешительно изогнулся в сторону моего глаза.
Я почувствовал бессмысленное ликование. Впервые с того момента, как у меня возникла боль в ноге, я начал ощущать некий минутный, фрагментарный, крошечный контроль над чем-то.
Очень медленно, старательно я направлял свою правую руку. Когда, наконец, она осторожно коснулась моего лица, я открыл две вещи.
Во-первых, мои конечности обладали чувствительностью, хоть и изменённой. На самом деле ощущение касания, казалось, было увеличено, как будто вся конечность стала чувствительной как кончик пальца.
Во-вторых, то, что было моим черепом, не исчезло полностью. Твёрдый, но податливый вид хряща сформировал защитную оболочку вокруг моего бедного человеческого мозга. И некое подобие гребешков защищало мои глаза.
Однако мой рот утратил губы и стал беззубым, при этом он словно источал вязкую жидкость. Нос просто исчез, даже ноздревых отверстий не осталось.
Но я всё ещё каким-то образом дышал…
Затем я вновь услышал жужжание и фыркание, и понял, что этот звук идёт из того места, где была моя шея. Я снова сфокусировался на руке и направил её на то место, где, как мне казалось, моя грудь приподнималась, когда я вдыхал, и опускалась при выдохе.
Внезапно я осознал. Жабры? Великий Бог, у меня были жабры!
За дверью послышались голоса, и белая мужская фигура вошла в комнату. Рядом с ней шли две медсестры.
В полуметре от моей кровати мужчина остановился и посмотрел в карту пациента.
— Это, как предполагается, Дэвид Томпсон, — с сарказмом произнёс врач. Он отогнул мою простынь, обнажив меня до бёдер. — Это не человек. Что за фокус?
Я ощущал как его руки двигаются по моим конечностям, ранее бывшим ногами.
— Подождите! — Внезапно воскликнул врач. — Что это?
Я почувствовал как он сжал кожу на бедре и нащупал нетипичное уплотнение под ней.
— Держу пари, что смогу вытащить это даже без анестезии, — пробормотал мужчина сам себе. Он посмотрел по сторонам и взял с подноса скальпель, а затем сделал быстрый, небольшой разрез. Я ощутил лёгкое давление, а затем что-то хлопнуло. Не могу это как-либо описать. Потом нечто звякнуло на подносе.
— Какой-то круглый металлический объект, — заключил врач, осторожно поднимая его. — Размером почти как пробка от бутылки.
Врач повернулся ко второй медсестре: — Зашейте разрез. Я собираюсь осмотреть этот предмет в лаборатории.
Но он смог сделать только несколько шагов, а потом внезапно застыл на месте.
— Какого х…!
Он так и не договорил. Голос врача повысился до быстрого вопля и стал криком. Он сжал в кулаке найденный диск и рухнул на пол. Там он продолжил корчиться, а его крики стали более пронзительными.
Я не мог привстать, чтобы лучше увидеть происходящее, но быстро догадался, что произошло.
Бедный ублюдок, подумал я. Теперь нас двое.
Эдгар Хоффман ПрайсПОВЕЛИТЕЛЬ ИЛЛЮЗИЙ
Эдгар Хоффман Прайс (1898–1988). «The Lord of Illusion», 1932. Это первоначальный вариант рассказа «Врата Серебряного Ключа», который позже был изменён Лавкрафтом. Относится к межавторскому циклу «Мифы Ктулху. Свободные продолжения». Сам Прайс написал в своих мемуарах так: «Мне больше всего нравился рассказ Лавкрафта „Серебряный ключ“ и я решил написать продолжение. В 1932-м году я отправил ГФЛ текст на 6000 слов. В 1933-м он удлинил его до 14000 слов, но оставил не более 50 слов из моего сочинения». Впервые этот вариант рассказа был опубликован в 1982 году.
Впервые на русском языке.
Рассказывают историю о некоем Рэндольфе Картере и о серебряном ключе, с помощью которого он стремился открыть врата, препятствующие выходу человека из трёхмерной фантазии, которую мы считаем реальностью, в сверхпространственный мир, имя которому — иллюзия.
Говорят, что Рэндольф Картер нашёл серебряный ключ архаичной ручной работы. Сотни лет этот ключ лежал без дела, из-за чего покрылся чёрно-синими пятнами. Загадочные руны, вырезанные на поверхности ключа, были едва разборчивы даже для глаз, способных прочесть эти необыкновенные слова. Картер сразу же направился в свой родовой дом в Аркхэме, и там он отыскал то, что в старину называли змеиной норой — глубокий грот в зловещем затенённом месте, возле которого мало кто из местных жителей решался замедлить свой шаг, — наоборот все путники старались быстрее уйти отсюда. С того дня Картера никто больше не видел, и ходили слухи, что сбылась его давняя мечта — перейти в Страну Иллюзий.
На этом летопись заканчивается. Изящная красота этой истории может сравниться разве что с её незавершенностью. Учёный летописец, который, по всей вероятности, проник намного дальше в тайные сферы запредельной космической пропасти, нежели кто-либо из его современников, записал только то, что знал и воздержался от рассказов о вещах, о которых лишь подозревал, оставив нам одни намёки. Прошло, однако, уже четыре года; и множество поразительных событий убедили нас в том, что Рэндольф Картер не пропал бесследно. Эта космическая пропасть сначала была для него фантазией, но, наконец, он встретился с ней лицом к лицу. Последние фрагменты свидетельств подтверждают мнение, что летописец в своём интуитивном предположении был прав, и ему не хватало только деталей.
Следует напомнить, что Рэндольф Картер в день своего исчезновения, выйдя из автомобиля, забыл захватить вырезанную из дубовой древесины шкатулку. Он взял с собой лишь старинный серебряный ключ, с помощью которого намеревался открыть несколько дверей, преграждающих путь сквозь обширные тоннели пространства и времени к самой Границе, которую не пересекал ни один человек с тех пор, как Шаддед своим ужасающим гением построил и скрыл в песках Аравийской Петры большие купола и бесчисленные минареты тысячеколонного Ирема. Голодающие дервиши и кочевники, сошедшие с ума от жажды, вернулись, чтобы рассказать о мимолётном видении монументального портала Ирема и о скульптурной Руке над краеугольным камнем арки. Ни один человек не вошёл в сам город и не вернулся, чтобы поведать о нём, и на красном песке пустыни не осталось никаких следов людей, доказывающих их пребывание в этом месте. Говорят, что Рука безуспешно пыталась схватить тот самый ключ, что Картер имел при себе. Но по незнанию или по невнимательности от ликования он забыл про манускрипт, который через несколько дней после исчезновения Картера обнаружили в резной шкатулке. Картера искали долго и безуспешно, и много толков ходило о том, куда он мог пропасть.