Потом он понял, что находится посреди развалин крепости, некогда венчавшей гору, что возвышается над южным побережьем сумрачного Каспийского моря.
Как ни странно, Джеффри Картер сохранял несколько рудиментарных воспоминаний о том Рэндольфе Картере, который появится спустя примерно 550 лет. И это было не так уж странно для него — мысль о том, что он помнит кого-то, кто не существовал до тех пор, пока не минет пять столетий после того, как Великий эмир Тамерлан до основания, камень за камнем, разрушил крепость Аламут и вручил мечи своему составленному из преступников гарнизону.
Картер слегка усмехнулся над человеческим заблуждением. Теперь он знал, почему эта крепость лежала в руинах. Слишком поздно он понял ту ошибку, которую совершил — или совершит? — Рэндольф Картер, потребовав сместить плоскость Картера без соответствующего сдвига земного плана, чтобы Джеффри-Рэндольф Картер мог на этот раз попытаться сделать то, в чем однажды не добился успеха: въехать в крепость с кортежем погруженного в мрачные раздумья Тамерлана, который столь ужасным образом разрушил Аламут, и освободить его.
Джеффри вспомнил достаточно о личности Рэндольфа, чтобы сделать своё аномальное положение не совсем безнадёжным. У него были все воспоминания, которые должен был иметь Рэндольф Картер через пять столетий; и самым странным парадоксом было то, что он, Джеффри Картер, был жив и находился в мире, который на пятьсот лет старше, чем должен быть. Он сел на массивный каменный блок и задумался. Наконец, он встал на ноги, не получив желаемого…
Один из собравшихся в некоем доме в Новом Орлеане сказал так: — Это в какой-то степени правдоподобно, несмотря на ужасающе непостижимый хаос и беспорядок времени, пространства и личности, и кощунственное приведение Бога к математической формуле, а Времени — к причудливому выражению. Превращение всего в иллюзию, а действительность — в ничто геометрического плана, совершенно лишённого сущности. Но это по-прежнему не помогает решить вопрос о поместье Рэндольфа Картера, которое наследники требуют разделить.
Старик, сидевший скрестив ноги на бухарском ковре, пробормотал что-то про себя и встряхнул почти угасший уголь в треножнике.
И затем он сказал:
— Рэндольфу Картеру в некоторой степени удалось разрешить загадку времени и пространства, однако его успех был бы более значительным, если бы он взял с собой не только Серебряный ключ, но и пергамент. Ибо если бы он произнес его текст, земной план переместился вместе с Картер-плоскостью, и он осуществил бы неисполненное желание Джеффри Картера, которым стал. Но вместо этого он переместился в план бытия на 550 лет позже, чем хотел.
Другой слушатель сказал:
— Всё это правдоподобно, хотя выглядит фантастично. Но если Рэндольф Картер не вернётся со своего шестиугольного трона, поместье должно быть поделено между его наследниками.
Старик поднял сверкающие глаза и загадочно улыбнулся.
— Я мог бы легко урегулировать спор, — сказал он, — но никто мне не поверит.
На мгновение он сделал паузу, погладил подбородок, а затем продолжил:
— Ибо я и есть Рэндольф Картер, прибывший с руин Аламута. И я в столь же сильной степени Джеффри Картер, что меня по ошибке можно принять за самозванца. И потому, хотя я владею имуществом обоих Картеров — к сожалению, мне не отходит ничего.
Мы пытливо вглядывались в его лицо; а затем учёный летописец, который смотрел дольше всех, сказал, отчасти вслух, отчасти про себя: «А я-то думал, что новый король воцарился на опаловом троне Илек-Вада в Ултаре, что за рекой Скай».
Дональд УоллхеймУЖАС, НАВЕЯННЫЙ ЛАВКРАФТОМ
Donald Wollheim — «The Horror out of Lovecraft», 1969. Рассказ относится к межавторскому циклу «Мифы Ктулху. Свободные продолжения».
Впервые на русском языке.
Источник текста:
Сборник «Tales of the Lovecraft Mythos» (1992)
«О, Боже мой, Боже, — задыхался кричавший, — Оно снова идёт, и на этот раз днем! Оно вышло оттуда — вышло и движется, вот прямо сейчас, в эту самую минуту, и одному Богу известно, когда оно нападет на всех нас!»
Не знаю какое странное любопытство завладело мной, когда я решил провести собственное расследование таинственных занятий Элифаса Снодграсса той зимой 39-го года. Есть вещи, о которых людям лучше не знать, и есть тайны, которые навсегда должны оставаться скрытыми от смертных. Среди этих тайн — местопребывание Элифаса Снодграсса в течение осени 39-го и последующей зимы. Если бы у меня были силы, чтобы обуздать своё любопытство…
Впервые я услышал об этом человеке, когда навестил свою тётю Эйлалию Баркер. Её дом находился в Восточном Аркхэме, в глухом районе Массачусетса. Это богом забытая местность, тёмная и мрачная, одна из самых старых областей Америки не только из-за появления там первых белых поселенцев, но и по древности их традиций. В эти земли в 1647-м прибыли несколько полных лодок угрюмых рабовладельцев с пакетбота «Нэнси Б.», которым командовал старый капитан Хью Квиндж. О нём мало что было известно. Говорили только, что он был наполовину индус и женился на ирландской девице из Корка при странных обстоятельствах. Моя тётя Эйлалия была достаточно приятной старой девой. Она приходилась мне роднёй со стороны матери, которая носила фамилию Баркер, а родом она была из Баузера — маленького, почти неизвестного рыбацкого городка.
Несколько лет назад моя тётя внезапно уехала из Баузера, причины такого отъезда так и остались непонятными. В Аркхэме она свела поверхностное знакомство с семьёй Снодграссов, которые проживали в тихом особняке Кромбли на другой стороне города.
Как ей удалось встретить миссис Снодграсс — тётя Эйлалия не хотела обсуждать.
Тем не менее, я проживал в её доме, занимаясь своими исследованиями и посещая знаменитую библиотеку Мискатоникского университета, но это было ещё почти за три недели до того, как тётя упомянула имя Элифаса Снодграсса. Она говорила о нём тревожным тоном, хоть и притворялась равнодушной, сообщив мне, что мать Элифаса (у которой предки несколько поколений назад, должно быть, были азиатами) попросила тётю связаться со мной и спросить совета. Я был известен благодаря своим научным изысканиям на тему древних мифологических царств, и миссис Снодграсс считала меня учёным. Похоже было, что Элифас Снодграсс вёл себя странно. Это не было чем-то новым, но случилось так, что его странность приняла необычный и тревожный оборот.
Как я узнал от своей тёти и впоследствии расследуя это дело Элифас Снодграсс был молодым человеком в возрасте около 27 лет. Он был высоким и худощавым, его лицо имело суровое выражение. Снодграсс был слегка смуглым (вероятно, унаследовал эту черту от своего отца, Езекии Снодграсса, о матери которого говорили, что её дальние предки были из Африки). Ещё Элифас часто предавался длительным размышлениям. Порой он казался нормальным и почти жизнерадостным (как и все молодые люди в Аркхэме), но были периоды, когда в течение многих недель он запирался в своей комнате и оставался мрачным и молчаливым. Иногда причудливые звуки доносились из его комнаты — таинственное пение и странные разговоры. Однажды дом оказался во власти страха из-за таинственных воплей и завываний, которые так быстро и страшно прекратились, что невозможно было понять их происхождение. Когда у Элифаса пытались спросить о причине этих странных звуков, он пристально и холодно посмотрел на вопрошавшего и пробормотал что-то о проблемах с радиоприёмником.
Естественно, вы поймёте, каким зловещим и тревожным было всё это. И так как я был в долгу перед тётей Эйлалией (не буду говорить, что это за долг), я посчитал себя обязанным выяснить чем таким необычным занимается Снодграсс. Моя тётя помогла мне проникнуть в особняк Снодграссов, взяв с собой на светский визит.
Не прошло и минуты, как я вошёл внутрь, а гнетущая атмосфера дома уже давила на меня. В воздухе, казалось, зависло чувство напряжённого предвкушения, как будто что-то — я не знаю, что именно — выжидало… выжидало момента, чтобы напасть. Любопытный запах проникал в мои ноздри — странное зловоние чего-то заплесневелого и давно уже мёртвого. Я чувствовал себя неспокойно.
Вскоре после того, как мы пришли в гости, явился сам Элифас. Он был где-то на улице, и не соизволил объяснить где. Его обувь показалась мне неестественно грязной, словно он в какой-то пыли выкапывал глубокую яму; волосы Снодграсса были так же странно взъерошены. Он говорил со мной достаточно вежливо и проявил внезапный интерес, когда услышал, что я учился в Мискатоникском университете. Он с воодушевлением спросил не слышал ли я о знаменитой копии книги «Некрономикон» безумного араба Абдула Альхазреда, которая является одной из самых дорогих вещей в университете. Я вынужден был ответить отрицательно, и мне показалось странным, что Элифас рассердился. На мгновение я подумал, что он собирается внезапно покинуть нас, но затем он сдержался, сделал странное движение в воздухе большим и указательным пальцами левой руки, и перешёл на разговор о необычной погоде, которая была в те дни.
Началось всё с непривычно жаркого лета, но несколько дней назад погода внезапно изменилась, и наступил необычный сухой холод. Ночью внезапно возник ветер, который, казалось, дул с холмов, окружающих Аркхэм, и этот ветер нёс с собой странное рыбное зловоние. Большинство старожилов указывали на эту странность, а один или два сравнивали этот ветер с необычным ветром Тёмного Дня в 1875-м году. Что это был за день они не объяснили.
Я видел Элифаса Снодграсса ещё несколько раз тем летом, и с каждой встречей он казался более озабоченным и странным, чем до этого. Однажды он загнал меня в угол и упрашивал взять для него книгу Альхазреда из университетской библиотеки. Ему отказал в доступе к «Некрономикону» библиотекарь, очень сведущий человек, который, очевидно, сделал своим правилом не давать эту и подобные книги в руки людям, которые похожи на сумасшедших.