Вечером они отправились, Лохи, Нин и верблюд, на котором был нагружен багаж. Лохи ехал с багажом, потому что годы сделали его слабым, но Нин шел пешком. Они путешествовали на восток, преследуя свои тени от заходящего солнца; и чем быстрее они шли, тем быстрее двигались их тени, убегая далеко вперед, пока ночь не скрыла их. Они путешествовали ночью, потому что только в это время ослабевала жестокая жара пустыни, и потому что на этой лишенной ориентиров равнине Лохи мог строить свой курс только по звездам. Звезды были святы для его богов, и он умолял их указать ему путь бесконечными молитвами.
Таким образом, Нин впервые услышал об объекте их поисков. Новый бог собирался объявить себя людям, и они станут свидетелями его пришествия. Они будут приветствовать его во имя людей и выведут из пустыни в города, где они жили, где он будет почитаться выше всех богов, поскольку его жрец будет почитаться выше всех остальных жрецов. Это то, что Нин разобрал в молитвах жреца об объекте их поисков. После этого он наблюдал за небом в поисках знамений, даже более внимательней, чем глядел на землю в поисках змей.
К концу третьей ночи его бдение было вознаграждено, когда звезда сорвалась с небесной сферы и упала на землю. Она упала на востоке, издавая звуки, разбудившие гром, который рычал и рычал над горизонтом еще долго после того, как крики стихли.
На следующий вечер демон упрямства покорил верблюда, и ни мягкие слова Лохи, ни жесткие удары Нина не смогли снова заставить идти его. Им ничего не оставалось, кроме как оставить его, поэтому Нин поднял своего хозяина на спину и пошел. Он недолго шел так, как вдруг между ним и звездами возникла стена песка. Стена не была крутой, и Нин мог легко подняться на нее даже с Лохи, но, поднявшись, он обнаружил, что не может двинуться дальше из-за ямы, которую окружала стена. Полная луна освещала устье, но только звезды освещали ее дно. В их свете Нин смутно увидел большие валуны, вздымающиеся, как зубы, высоко вверх на пологих сторонах.
Лохи не заглядывал в яму, потому что знал, что в ней содержится. Вместо этого он опустился на колени спиной к ней и помолился последней молитвой. Он молился не звёздам, потому что они уже не были такими святыми, так как Млок покинул их ради пребывания среди людей. Он молился не звездам, а яме. Ибо там падающая звезда родила Млока и земля открылась, чтобы принять его, и там он ждал, когда придет его жрец. И это было бременем молитвы Лохи, ибо он должен быть признан приемлемым для Млока, чтобы девяностолетнее верное служение не осталось неоплаченным.
Нин тоже служил богам, семь месяцев он служил им. Но молитва слабого старика стояла между ним и его наградой. Поэтому он поднял тяжелый камень и навсегда оборвал оскорбительную молитву.
Затем он опустился на колени рядом с Лохи и помолился своей молитвой: он молился не так, как это делал Лохи, старик, живущий прошлым. Нет, новый культ нуждался в новой крови, и Нин был человеком, который мог предоставить это. Он не жил прошлым, не жил будущим, он должен был посвятить все свои годы служению Богу. Но бремя его молитвы было таким же, он должен быть признан приемлемым для Млока.
И тогда Нин посмотрел и увидел, что его тень не принадлежит ему. Что-то встало между ним и лунным светом, что-то, что не было человеком. Он посмотрел краем глаза и увидел, как кончик рыщущего щупальца пробирается мимо него к убитому Лохи. Посмотреть назад он не осмелился. Но когда щупальце отступило от мертвого лица Лохи и повернулось к Нину, он склонил голову, чтобы получить благословение.
Жертва была приемлемой для Млока.
Гэри МайерсГРОБНИЦА НЕБА
Gary Myers. «The Tomb of Neb», 1985. Рассказ входит в межавторскую серию «Мифы Ктулху. Свободные продолжения».
Где бы люди ни собирались пообсуждать невероятные подвиги воров, они всегда вспоминали о Тхангобринде и Тише, но ничего не говорили о Муте. Но тот, кто занимается искусством воровства, не заботится о славе, разве что для того, чтобы научиться избегать ее. Именно те, на ком он практикует, делают его имя бессмертным. А те, на ком практиковал Мут, были как тихими, так мертвыми, потому что Мут был торговцем древностями.
Есть некоторые люди, кто идет путем Мута, они царапают землю наугад, и другие, более методичные, которые просеивают гору через сито. Мут не работал подобно им. Вместо этого он опирался на книги и свитки, которые могли подсказать ему, где копать. Он мог читать более чем на семи древних языках, в том числе на трех человеческих. Можно было подумать, что его познания охватывают записанную мудрость многих древних народов, но, увы, он заботился только о том, что мог показать в витрине своего магазина.
Он много читал о гробнице Неба, прежде чем догадался о ее местонахождении. И он часто замечал круглый холм в пустыне к востоку от Дринена. Он задавался вопросом, почему он никогда не меняется перед лицом пустыни, которая всегда менялась, всегда сглаживала морщины и создавала новые вместо прежних. Но только после того, как он увидел, как жрецы Старших восстановили холм после песчаной бури, он сложил два и два вместе и обнаружил, что получилось четыре.
Неб был последним жрецом культа Млока. Этот культ был очень великим в свое время, около сорока веков прошло до того времени, когда я пишу это; но частое деление главного божества все увеличивало его пантеон, выходя за пределы богатств любого культа, нужных для его поддержания, и это привело к его исчезновению. Ибо дети Млока требовали человеческих жертвоприношений, и жрецы Млока делали все возможное, чтобы обеспечить им их. И когда они думали, что им больше нечего принести в жертву, Неб показал им их ошибку. Он был последним. Ревнивые жрецы Старших похоронили его в пустынной гробнице, а детей Млока похоронили с ним. Они уничтожили все записи о местонахождении гробницы, чтобы никто из последователей Неба никогда не нашел ее. Сорок столетий спустя даже жрецы Старших не знали, почему они вываливают корзины с песком на круглый холм к востоку от Дринена.
Но Мут знал. И поскольку он знал, то сделал этот холм объектом своей вечерней прогулки. Это было на закате, когда он обосновался на месте у подножия западного склона, выбрав его для раскопок. Под звездным светом приступил он к работе, чтобы доказать мудрость своего выбора. Он копал под светом звезд, потому что любой другой свет был бы виден со стен Дринена, а Мут опасался раскрыть себя перед жрецами Старших. Когда полная луна поднялась над вершиной холма, он обнаружил, что его лопата ударила в дверь тайной гробницы, раскрыв притолоку прохода.
Целая печать на каменной двери была так же хороша, как надежды Мута, надежды на богатое вознаграждение за его труд. Но когда он сломал печать и открыл дверь, когда он зажег лампу и изгнал темноту сорока столетий, он увидел, что надежды его не оправдались. Не было никаких статуй запрещенных богов. Не было мумии их объявленного вне закона жреца. Не было даже горстки пыли, чтобы показать, где она лежала. Пол был таким же чистым, как если бы он только что был подметен.
Когда Мут уходил, он увидел, что печать выпала из двери одним куском. Его первым желанием было растоптать ее ногами, потому что он чувствовал сильное разочарование. Но, подумав, он взял ее домой, чтобы использовать в качестве украшения для своего магазина.
Это была ночь, когда ужас пришел в Дринен. Он пришел за час до рассвета в восточную часть города, когда более чем один спящий был разбужен громким криком, донесшимся из района близ пустынных ворот. Когда крик прервался, едва успев начаться, они решили, что это сосед кричит, увидев кошмарный сон, и снова легли. Но утром, когда они обнаружили, что караульное помещение опустело, а ворота стояли широко открытыми, они были очень удивлены.
На следующую ночь крик повторился. Но на этот раз он не дожидался часа до рассвета и не остановился вскоре после этого. Нет, он раздался через час после захода солнца, и если он стихал в одном месте, то вскоре раздавался уже в другом. Те, кто слышал его второй ночью, не могли отмахнуться от него так же легко, как это сделали в первую. Они могли только натянуть свои одеяла на головы и проклинать ночные часы, но ничего не делали, чтобы остановить крик. А утром они обнаружили, что во второй раз караульное помещение было пусто, и ворота вновь широко открыты. Они закрыли их и заперли, но никто не остался, чтобы нести ночную вахту. И многие дома в восточном квартале не открывали свои ставни весь день.
Магазин Мута находился в восточном квартале недалеко от пустынных ворот; он был одним из первых, кто услышал крики, и одним из последних догадался, что это на самом деле означает. Пробудившись четыре раза за вторую ночь, он лишь подивился, почему кошмары внезапно стали настолько распространенными. Но на третью ночь, когда крик наполнил его собственные сны и сделал сон немногим лучше, чем пробуждение, он обратился к своим книгам за утешением. И первой книгой, на которую он наткнулся, была старая история культа Млока.
Неб был последним жрецом культа Млока. Когда у него не было больше жертв, которые он мог бы предложить детям Млока, он отправлял их на улицы, чтобы они сами смогли найти их для себя. Они покидали свой храм тайком и ночью, и только крики их жертв говорили, где они находятся; но ночь за ночью раздавались крики, и от заката до восхода солнца они не прекращались. Третья часть населения древнего Дринена стала жертвой детям Млока, прежде чем вмешались жрецы Старших. Но жрецы не смогли убить детей бога, потому что те унаследовали божественность своего отца. Поэтому они закрыли их в гробнице в пустыне и запечатали ее с помощью мощной магии печати Старших.
Когда Мут прочитал это, его сердце опустилось, словно превратилось в камень. Та печать Старших, печать, которая в течение сорока столетий сдерживала детей Млока, была печатью, которую он забрал из двери гробницы, печатью, которая теперь лежала в его витрине. Но это было не самое худшее. На руке Мута была надпись, хотя при каких обстоятельствах он написал ее, он не