— Беги, Амброз, мы не смогли пройти через Омут Шогготов, и тебе не пройти! — чёрная тень скользнула за гребень, но, вопреки словам отца, я бросился за ней.
Ибн-Шакабао, один из немногих когда-либо живших, способен понять тот безграничный ужас, который мне пришлось испытать, когда, перешагнув гребень, я подбежал к такому же, резко заворачивавшемуся и опоясывавшему огромный круглый провал. Гигантский зев бездны разверзся посреди этого священного знака, оставленного Древними богами. Волна смрада обдала меня, когда из невообразимых глубин вместе с ярким сиянием вырвался вздох Подземного мира. В голове помутилось, горло сдавило удушье, ноги подкосились. Выложенные камнем стены гигантского колодца отвесно уходили вниз — туда, откуда прямиком ко мне устремляла свои протуберанцы мерзкая чёрная масса, пузырившаяся и ревевшая тысячами хищных пастей.
— Беги, Амброз! — раздался откуда-то снизу дикий вопль пленённой души.
Я смутно помню, как бежал прочь, всхлипывая и надрывая лёгкие, но в моей памяти навсегда запечатлелся хищный взгляд устремившихся на меня сотен глаз, когда из глубин древней бездны в космическом сиянии возник невероятных размеров чёрный колосс. Заполнив мою душу ужасом, он не оставил в ней места для воспоминаний о чудесном спасении, я помню лишь что смог добежать до лодки и отчалить, когда холодная волна, отправленная мне обрушившейся на островок гигантской массой, накрыла деревянную лодчонку.
Очнулся я уже в материнском доме. Старушка сидела у моей кровати в окружении знакомых. Я был спасён. Её счастью, как и моему, не было предела, и, находясь в тёплой ярко освещённой комнате, я не желал возвращаться к давящим воспоминаниям о произошедшем, сочтя их очередным жутким сновидением, вызванным телесными и душевными истязаниями в одиночестве на маяке. Как рассказали мне позднее, в тот роковой вечер со мной повторилась история отца: на воды лёг густой туман, закрывший свет молчавшего маяка, и отправленная на него экспедиция обнаружила «Путеводную звезду» заброшенной, с отключёнными огнями и противотуманной сиреной. К утру туман рассеялся, и уже новая экспедиция начала мои поиски. Она обнаружила меня еле живого, но крепко цепляющегося за обломок лодки, прибитый волнами к берегу.
Причины, побудившие меня в тот вечер оставить маяк и выйти на лодке в море, впоследствии разбившейся о скалы, остались для всех неизвестными. Доктор, наблюдавший за мной, сказал, что к этому привели мои переживания из-за потери отца. А рыбаки из пивнушки в один голос твердили, что мистическим образом я повторил судьбу своих предков, и что это результат общения с Сетом Делавэром, которого, кстати, больше никто не видел. Также для всех останутся неведомы истинные причины, побудившие меня вновь вернуться на маяк, а затем перебраться вместе с большим деревянным саркофагом, обшитым медью, в тихий городок с поэтичным названием Провиденс, издревле служивший приютом для приверженцев различных культов и верований, где меня уже ожидает «душеприказчик».
Лишь я один знаю, что причина всего этого заключалась в небольшой медной табличке с выгравированным на ней ромбическим символом звезды, уцелевшей на обломке лодки, за который я цеплялся, плавая в холодных водах.
отмосфераКУДА ПОДЕВАЛИСЬ КРЫСЫ?
А вот и Харрис. Я сердечно поприветствовал своего давнего друга, обнял, похлопал по плечу. Сколько же мы не виделись? Я спросил его об этом. Одиннадцать лет, он полагал, а как по мне, то и все двенадцать. Он ничуть не изменился. Все такой же молодой и обаятельный мужчина, сражающий наповал своим умением говорить и держать себя. Не то что я: я здорово постарел за то время, что мы не виделись, и он это заметил. Он также не преминул сказать, что и взгляд мой потускнел — не от болезни, нет, но во взгляде моем больше нет былой искры. Ах, если бы мой милый друг знал только, в чем причина моего преждевременного увядания! Но я не могу позволить себе поведать ему об этом, как бы страстно он ни просил меня. Ибо, зная натуру Харриса, натуру истинного искателя приключений, я, дав ему толику лишней информации, рискую натолкнуть его на мысль о новой авантюре, способной бросить его в силки смертельной опасности.
Мы некоторое время беседовали, он говорил о своей жизни в Оклахоме. Ничего примечательного в его повседневной жизни нет: женат, есть сын и дочь, не родные — дети жены от первого брака; работает в библиотеке, пишет литературоведческие трактаты, хотя литература его мало занимает в последнее время: в Оклахоме она скучна и непримечательна, как и все прочие виды искусства, как и все течение жизни. То ли дело Аркхем с его богатой библиотекой старинной литературы, содержащей многочисленные ветхие тома о потустороннем и неизведанном. То ли дело жизнь в Аркхеме, где каждый дом овеян тайной, где каждый шаг может привести тебя к неминуемой гибели, и не от человеческой руки. Похоже, мой друг склонен романтизировать, похоже, он чересчур гиперболизировано и, возможно, даже гротескно воспринимает обыденность своей малой родины — некрупного городка Аркхема, что недалеко от Бостона. Я сказал ему об этом, он — запротестовал. В его тихой размеренной жизни не хватает теперь риска, приключений и страха. Ну ничего, если уж мой дорогой друг желает изведать страх, то я ему поведаю о том, что заставило меня покрыться на одну треть седыми волосами в свои тридцать четыре года!
Ты знаешь, Харрис, два года назад случилась одна пренеприятнейшая история с моим бывшим учителем — стариком Шерманом. Ты должен его помнить, он преподавал у меня историю. Это у него я просиживал все дни и все ночи, слушая рассказы старика (хотя он тогда еще не был стариком) о всех тех ужаса, о которых ты и сам слыхивал: о Буром Дженкине, который временами появлялся на улицах Аркхема, о тревожных вестях из Иннсмаута и Данвича. Меня поражало то, как он трактовал происходящее, и хотя от его слов порой кровь стыла в жилах, я не смел его прерывать, напротив, я с головой бросался в пучину легенд. Это было поистине великолепно! Тайны Новой Англии с пояснениями профессионального историка кажутся правдивыми, пугающе реальными. Но любовь к тайнам и довела его до столь неблагоприятного для него инцидента и — подчеркиваю — может и тебя довести до того же, если ты не проявишь благоразумие и попытаешься проследовать по пути старика Шермана.
Итак, как-то два года назад Шерман пригласил меня к себе на чашечку чая. И провались я сейчас под землю, если я не был рад принять это приглашение. Повидаться спустя много лет с любимым преподавателем — что может быть лучше? Но мне следовало тогда отказаться. Что ж, что сделано — то сделано, однако бедняге Шерману уже не поможешь, да и прежнего спокойствия мне больше не вернуть… Знаешь, Харрис, я боюсь однажды попасть в Аркхемскую лечебницу, сойти с ума и умереть, не вернувшись к нормальной умственной деятельности. Честное слово, я боюсь этого больше всего на свете! Похоже, я отвлекся.
В тот вечер я явился к старику в приподнятом настроении, и он, насколько я мог судить по его веселой болтовне, тоже рад был видеть меня. Мы выпили по первой чашке чая, после чего Шерман предложил выпить виски. «Выпей, мой друг, — сказал он. — Выпей, а то ведь на трезвую голову, боюсь, ты испугаешься моих слов и сбежишь от меня». Я согласился выпить и быстро захмелел: давно не употреблял спиртного. И внимательно слушал своего доброго учителя, который говорил о необычных вещах, в который раз приоткрывая незримую дверь пред очередной тайной старой доброй Новой Англии. «Не замечал ли ты, мой друг, что не осталось ни одной крысы в Аркхеме? — спросил он меня. — А что понемногу стали исчезать и кошки? Кэрол Кук давеча жаловалась, что куда-то подевалась ее породистая кошка с пятью котятами, и Дебора Гудмен сетовала на то, что третий день не может дозваться полдюжины бродячих котов, которых она, добрая душа, подкармливает. А не замечал ли ты, что из последнего дома по К.-стрит, бывает, доносятся возня и топот ног, хотя там никто не живет уже более четверти века с тех самых пор, как дурак Парсонс погиб в нем во время своего неудачного эксперимента?»
Шерман задавал мне множество риторических вопросов. Да, я слышал те или иные разрозненные слухи, но, в отличие от старого учителя, не пытался углядеть между множеством странных происшествий хоть какую-то связь. Не попадают ли пропавшие животные каким-нибудь образом в заброшенный дом на К.-стрит, а потом уже не могут из него выбраться? Именно такое предположение высказал Шерман. Я же принял все его слова на веру и даже более — попытался узнать кое-что еще об упомянутом им.
И вот что я выяснил по истечению всего одной недели после нашего чаепития. Оказывается, исчезновение крыс было вызвано отнюдь не надвигающимся звериным мором, как поговаривали одни, не отравлением воды Мискатоника ближайшей фабрикой, как утверждали другие, но целенаправленным отловом их недавно образовавшейся организацией «Нортон и Ко» под руководством молодого биолога Ричарда Нортона и его кузена Кори Бисли. Я попытался связаться с представителями «Нортон и Ко», и мне сообщили, что мистер Ричард Нортон в настоящее время пребывает в Бостоне по делам организации, однако Кори Бисли, как правило, не покидает Аркхем и его обычно можно застать в его шатком домишке на Н.-стрит. Мне злейшим образом соврали! На Н.-стрит Бисли практически невозможно застать, так как почти все свое время — особенно в отсутствие брата — он проводит в пабе. В конце концов, я отыскал его, и Бисли, уже пьяный, несмотря на довольно ранний час, кое-как припомнив события прошедшего месяца, объяснил мне, что отлов крыс — необходимые меры предосторожности, потому как эти вредители — разносчики опаснейших болезней для человека, от тифа — до чумы. Тогда я спросил его, почему же за такое благое дело взялись только сейчас, на что мистер Бисли, поколебавшись, ответил, что отлов крыс оплачивает некая особа, судя по голосу — мужчина, который пожелал остаться неизвестным и даже в «Нортон и Ко» явился облаченным в старый, если не старинный, плащ с капюшоном, скрывающим лицо. Я купил гуляке выпить, надеясь, что это заставит его взболтнуть лишнего, и мои ожидания оправдались. Выпив, Бисли признался, что таинственный незнакомец потребовал, чтобы всех пойманных крыс, которых ни в коем случае нельзя кормить отравой, живьем, в клетках или мешках, или прямо в капканах, следует отправлять за город, где вышеупомянутая особа будет убивать их и уничтожать тела собственноручно. Прихоть заказчика удивила и насторожила Нортона и Бисли, однако — что поделать! — на эти условия пришлось дать согласие: клиент хорошо платил, тогда как молодым предпринимателям позарез нужны были деньги.