Третий член отряда пристально смотрел в ту точку, откуда они появились, и сразу же начал действовать. Он отпустил сцепление грузовика, в кабине которого сидел, приводя машину в нужное положение и наблюдая за маневрами охотников и жертвы в зеркало заднего вида. Возможно, существо понимало их замысел; во всяком случае, был ужасный момент, когда оно бросалось во все стороны. Но наконец, человек в грузовике увидел, что существо находится в нужном месте. Мужчины не могли прицелиться в его головной орган, потому что плоть головы была странно непрозрачной, как будто непрозрачность можно было контролировать по желанию; но пуля в теле парализовала его, как и предполагал Честертон. Затем водитель грузовика быстро принялся за работу.
На парализованное тело речного существа полилась струя быстро твердеющего бетона. Под поверхностью воды возникло лёгкое конвульсивное движение, затихшее, когда Честертон снова произнес заклинание. Затем он схватил предусмотрительно приготовленный железный прут и как можно быстрее вырезал на полутвёрдой бетонной поверхности копию той всепоглощающей печати под мостом.
Впоследствии Честертон вложил достаточно денег, чтобы строительная фирма воздвигла над этим местом двадцатифутовую башню с вырезанными на каждой стороне точными копиями печати — никогда не знаешь, какие агентства впоследствии попытаются воскресить то, что они похоронили. Когда жители Клоттона начали возвращаться, случайное замечание одного из двух строителей о том, что ещё какое-нибудь существо могло спастись бегством, заставило людей снести здания в прибрежном квартале с одобрения и с помощью Честертона. Они не обнаружили никого живого, хотя в доме Фиппса нашлось достаточно вещей, чтобы свести с ума одного из жителей и превратить многих других в безнадежных пьяниц. Это была не совсем лаборатория, поскольку находившиеся там предметы, в основном, выглядели бессмысленными для большинства искателей, хотя на стене висела большая и подробная фотография, предположительно оригинал того наброска, что приобрёл Честертон. Но в подвале ситуация оказалась гораздо хуже. Звуки, доносившиеся из-за двери в стене подвала, были достаточно неприятны, как и то, что можно было разглядеть сквозь укреплённую стеклянную перегородку; некоторые из мужчин были крайне встревожены ступеньками за ней, уходящими в чёрные как смоль воды ужасающей глубины. Но человек, который сошёл с ума, клялся, что огромная чёрная голова поднялась из чёрной воды как раз на пределе видимости, а за ней последовало чёрное сияющее щупальце, которое манило его вниз, к невообразимым зрелищам.
Со временем оставшаяся часть Клоттона была вновь заселена, и те, кто в наши дни знает хоть что-то о том периоде ужаса, склонны относиться к нему как к неприятному событию в прошлом, которое лучше не обсуждать.
Возможно, им не стоит так говорить. Не так давно двое мужчин ловили лосося в Тоне и наткнулись на нечто, наполовину погружённое в воду. Они вытащили его, а потом почти сразу же облили керосином и подожгли. Один из них вскоре после этого напился до такой степени, что стал рассказывать о том, что они обнаружили; но те, кто слышал его, никогда не упоминали о том, что рассказал тот рыбак.
Есть более конкретные доказательства в поддержку этой теории. Я сам не так давно был в Клоттоне и обнаружил яму на пустыре в том месте, где раньше располагалась Каннинг-Роуд, недалеко от реки. Должно быть, именно эту яму видели искатели, потому что они говорили о грубо вырубленных ступенях, и на каждой имелся вырезанный пятиконечный символ; лестница вела вниз, в бездонную тьму. Бог знает, как далеко она уходит; я спустился немного вниз, но меня остановил звук, который эхом отозвался в той темноте. Должно быть, это был шум воды, и я не хотел попасть в водяную ловушку; но именно тогда звук казался похожим на нечеловеческие голоса, хором квакающие вдалеке, подобно лягушкам, поклоняющимся какому-то закопанному в болоте чудовищу.
Так что клоттонцам следует быть настороже, проходя возле реки и загадочной башни, они должны высматривать всё, что может выползти из этого отверстия, ведущего в какую-то подземную страну мерзостей, порождённых звёздами. В противном случае — кто знает, как скоро Земля может вернуться через забытые циклы во времена, когда города на её поверхности строились другими тварями, а не человеком, и ужасы из космоса беспрепятственно ходили по ней?
Рэмси КэмпбеллУЖАС ПОД УОРРЕНДАУНОМ
Рэмси Кэмпбелл. «The Horror Under Warrendown», 1995. Рассказ из цикла «Мифы Ктулху. Свободные продолжения».
Вы просите меня хотя бы намекнуть, почему я отказываюсь открывать детские книги? Когда-то я зарабатывал себе на жизнь, сочиняя их. В те времена, когда имитация реальности, которой торговали вразнос мои коллеги по ремеслу, становилась всё более грязной, а фантазии — более постыдными, я нёс невинность из магазина в магазин или же с гордостью думал, что занимаюсь благим делом. Теперь вид детской классики в витрине книжного магазина заставляет меня бежать, куда глаза глядят. Казалось бы, чем более безобидна книга, тем более невыразима истина, скрытая в ней. Но есть книги, одна мысль о которых пробуждает у меня неприятные воспоминания. Я хотел бы насовсем забыть про них, и просил бога в своих молитвах помочь мне сделать это.
Это случилось, когда я работал в Бирмингеме, а Уоррендаун являлся только названием на указателе по дороге в Брайчестер — дороге, которую я избегал, и не только потому, что в той стороне не имелось книжных магазинов. Не интересовал меня и маршрут, тянувшийся на несколько миль дальше указателя «Уоррендаун» через Клоттон, небольшое поселение, что, казалось, пребывало в значительной степени запустения. Там насчитывалось лишь несколько обитаемых домов, сгрудившихся по обе стороны реки. На её берегу стоял бетонный памятник, надписи на котором стали нечитаемы из-за воздействия климата и наросшего на них мха. Я никогда не любил сельскую местность, рассматривая её в лучшем случае как способ добраться из одного города в другой, и теперь застойный, почти рептильный запах и холодная дымка, окружавшие Клоттон, казалось, липли к моей машине. От такой неприятной атмосферы ландшафт Котсволда стал для меня совсем неприемлемым. Фермерские поля и зелёные луга выглядели, словно маскировка для древних каменных холмов, и я решил проехать к югу от Брайчестера по автомагистрали, а затем вернуться к прежнему маршруту, хотя это добавило бы полчаса к моему путешествию. Если бы не Грэм Кроули, я бы никогда больше не оказался на дороге в Уоррендаун.
В те дни я употреблял спиртное для того, чтобы казаться общительным, а не для того, чтобы забыться или уснуть. Пару раз в месяц я встречался с коллегами по профессии; пока мы ели индийские блюда, запивая их холодным пивом, мне казалось, что некоторые из моих коллег тоже предпочли бы издавать книги для детей. По субботам меня можно было найти в местном пабе «Руки Саттона», в Кингс-Хите. Завершения рабочей недели среди людей, которых не нужно было убеждать в превосходстве моей последней серии книг, было достаточно, чтобы настроить меня на следующие семь дней. Но именно в «Руках Саттона» Кроули стал для меня чем-то вроде друга.
Я не помню ранних стадий процесса нашего с ним знакомства. Впрочем я не помню и того, где я встретил других людей, с которыми общался. Я привык к тому, что всегда находил Кроули в маленькой чистой пивной, где стулья, столы и низкий потолок имели цвет пепла, смешанного с элем. Он отрывал от кружки своё широкое и круглое, щетинистое лицо, подёргивая носом и верхней губой в знак приветствия, и, когда я присоединялся к нему, он пригибался, как будто ожидал, что я либо похлопаю его по голове, либо ударю его, когда он начнёт выражать свой неизбежный сарказм.
— Что она делала в лесу с семью маленькими человечками, а? — обычно бормотал Кроули, или: — я знаю только один вид рога, на котором можно играть. Неудивительно, что он шёл за овцами.
Также часто Кроули цитировал какую-нибудь другую книгу, которую я возил по разным магазинам. В его голосе постоянно чувствовалась заискивающая нервозность, извинения за всё, что он говорил, и это было одной из причин, почему я никогда не чувствовал себя с ним непринуждённо. Пока мы говорили о том, как прошла неделя, о моих разъездах, о том, как Кроули стоял за прилавком местного торговца зеленью, я готовился услышать о его последних сексуальных похождениях. Я никогда не понимал, что такого находят многочисленные женщины в Кроули, но вряд ли кто-то из них продолжал встречаться с ним после первого свидания. Моё любопытство относительно сорта тех девушек, что могут найти его привлекательным, возможно, заставляло меня делать ему одолжение.
Сначала он только спросил, какой дорогой я поеду в Брайчестер, а затем — по какой, если автомагистраль будет закрыта; и к этому моменту мне надоело, что он ходит вокруг да около, как будто готов броситься в укрытие при первом намёке на неприятности.
— Ты хочешь, чтобы я тебя подвёз? — спросил я напрямую.
Он наклонил голову так, что его длинные волосы ещё сильней закрыли его уши, и посмотрел на меня.
— Ну, подвезти, знаешь, я полагаю, действительно, да.
— Куда?
— Ты не узнаешь, потому что это не очень подходящее место. Только оно недалеко, не так уж далеко от Брайчестера, я имею в виду, если ты когда-нибудь поедешь именно той дорогой.
Когда он, наконец, произнёс название Уоррендаун, как вопрос, на который не ожидал ответа, его раздражающая неуверенность заставила меня возразить:
— Я буду в том квадрате на следующей неделе.
— На следующей неделе — это значит на следующей неделе, да?
Его лицо дрогнуло так сильно, что обнажились зубы.
— Я совсем не думал, что в ближайшее время…
— Я прощу тебя, если ты откажешься от этой идеи, — заявил я.
— Отказаться… Нет, ты прав. Я поеду, потому что должен, — выговорил Кроули с несвойственным для него отчаянием.