Сегодня, как и предполагалось, я посетил библиотеку. После прошлой ночи / сегодняшнего утра я чувствовал себя немного больным, это было мне наказание за вечеринку. В автобусе я пытался поработать над «Зоной колоссов», но мне не дали; вы должны знать, как это бывает. Половина пассажиров с визгами пыталась отбиться от летающей осы, а другая половина стоически сидела, выпуская табачный дым, который клубился в горячем воздухе. Я сидел рядом с каким-то насвистывающим дурачком, и мои мысли то и дело отвлекались на поиски слов, чтобы подогнать их под его мелодию и избавиться от неё. Не слишком удачное начало, но «Зона колоссов» была забыта, когда я вышел из библиотеки. Я не мог найти «Мы уходим из поля зрения» на полке в секции религии; в это время ещё какой-то кретин в старом пиджаке крутился возле полок, хватал книги и ставил их куда попало под свирепыми взглядами персонала библиотеки. Ещё кто-то воздвиг на одном из столов крепость из книг, и спрятавшись за ней, заполнял свой футбольный купон. Он явно проклинал меня за то, что я осматривал его баррикаду; я редко чувствовал себя так неловко, как тогда, когда он уставился на мою склонённую голову. Но нужная книга оказалась у него: «Мы уходим из поля зрения» под «Массой в замедленном движении» и «Руководством по католическому браку», а также «Личностью и сознанием» Грэма Фишера. Баррикада устояла, когда я вытянул самую нижнюю книгу в голубой обложке.
Столешница была пастельно-зеленой. В читальном зале было тепло и солнечно, хотя и немного душно. В дальнем конце, за кремовым столом, один из сотрудников рассказывал другим о своих приключениях на работе, о том, как его мучили старые дамы, умолявшие дать им то, что он называл «дешёвыми романами»; я мог бы сказать, что он смотрел на всю фантастику как на бедную родственницу нехудожественной литературы, как и все академические библиотекари — так они смотрят на наши сочинения. Дальше лавкрафтовских декораций не уйдешь, но ведь это и есть настоящее.
Я перевернул обложку книги, и она шлёпнулась на столешницу. Наступила тишина. Солнечный луч скользнул по полу, усиливая трещины. Затем страницы книги «Мы уходим из поля зрения» начали переворачиваться сами собой.
Сначала я подумал, что это из-за сквозняка. Когда вы сидите в яркой новой библиотеке среди книг и людей, вы не думаете о вероятности сверхъестественного. Когда читатель оставляет свои следы в книге (жевательная резинка на одной странице, дохлая муха на другой), трудно рассматривать её как привидение. И всё же я не мог оторвать глаз от этих движущихся страниц. Быстро промелькнуло посвящение («моим верным друзьям»), и на секунду, как будто мое зрение испортилось, я увидел дрожащие строки какого-то другого шрифта, как будто они накладывались на текст.
Страница перевернулась на следующий, чистый лист. Я протянул руку, но не смог заставить себя дотронуться до книги. Пока я пребывал в нерешительности, на чистом листе бумаги появились строчки.
ПОМОГИ МНЕ
Они резко выделялись на бумаге рядом с отпечатками пальцев какого-то грязнули, читавшего книгу.
ПОМОГИ МНЕ.
Буквы держались несколько секунд: большие чёрные, заглавные буквы, которые, казалось, жгли мне глаза, когда я смотрел на них. Меня ошеломило ощущение, что кто-то взывает ко мне, отчаянно пытается связаться со мной. Затем буквы расплылись и исчезли.
ЧУВСТВУЮ, КТО-ТО ЧИТАЕТ, ДОЛЖЕН
Фраза вспыхнула и исчезла через секунду. Воздух в комнате, казалось, исчез; я вспотел, рёбра сдавливали мои лёгкие. Я видел только раскрытую книгу на столе и чувствовал страшное, мучительное напряжение, как будто чей-то разум, пребывая в мучениях, пытался передать мне своё страдание.
ОНА ПОХОРОНИЛА МЕНЯ. ЕЁ МЕСТЬ. ПРОСИЛ КРЕМИРОВАТЬ. СУКА. ЖЕНЩИНАМ НЕЛЬЗЯ ДОВЕРЯТЬ. ПОМОГИТЕ МНЕ
Фраза «ПОМОГИ МНЕ» таяла.
ЧУВСТВУЮ, КАК ОНИ МЕДЛЕННО ПРИБЛИЖАЮТСЯ, ЗАРЫВАЮТСЯ В ЗЕМЛЮ, ХОТЯТ, ЧТОБЫ Я СТРАДАЛ, НЕ МОГУ ПОШЕВЕЛИТЬСЯ, ВЫТАЩИ МЕНЯ, СПАСИ МЕНЯ. ГДЕ-ТО В БРАЙЧЕСТЕРЕ. ПОМОГИ МНЕ.
И страница, которая приподнялась, дрожа, упала обратно. Я выжидал. Комната замерла вокруг меня в безжалостном солнечном свете. Страница оставалась пустой. Я не знаю, как долго я ждал. Наконец, мне пришло в голову, что здесь неподходящая обстановка; если я вернусь домой, то, наверное, смогу восстановить контакт. Я осторожно взял книгу, ожидая, что сейчас она будет шевелиться и вырываться из моих рук, и отнес её к конторке, обратно в обыденность.
— Боюсь, что это только рекомендательный экземпляр, — объяснила мне сотрудница библиотеки, сверкнув улыбкой и своим обручальным кольцом.
Я сказал ей, что это, кажется, их единственная копия, и что в отделе фантастики есть несколько моих книг, и что я знаю главного библиотекаря (ну, я видел его сидящим на троне в своём кабинете, когда кто-то приносил ему кофе в тот день, когда я был приглашен его секретарём подписать мои книги). Я мог бы добавить, что чувствую, как книга пульсирует в моей руке. Но она ответила: «Ну, лично я знаю, что мы можем доверить её вам, и, если бы это зависело от меня, я бы отдала вам книгу, но…» и ещё много чего в духе «я только выполняю свою работу». Я положил книгу на стол, чтобы помахать руками, и она протянула её девушке, которая меняла книги на полках, запоздало спросив: «Вам она больше не понадобится, верно?»
Я видел, как книгу положили наверх стопки других книг и увезли; трансцендентное уже было затёрто мирским; Франклин будет тщательно подшит и забыт. И я понял, что мне нужно сделать. Конечно, я понял, что это Франклин из могилы написал те строки в книге. Но я не знал, как его найти. В «Вестнике Брайчестера» не сообщили ни его адреса, ни места захоронения.
— Вы что-нибудь знаете о самом Роланде Франклине? — спросил я у библиотекарши.
— Да, он приходил довольно часто…
(Но она явно не хотела говорить о нём).
— Эрик, не вынуждай Мэри делать всю уборку, — сказала она своему компаньону за столом, который строил дом из праздничных открыток.
— Франклин, маленький чудак в плаще? — обратился он ко мне. — Вы ведь не его друг, не так ли? Хорошо. Обычно они приходили сюда целой толпой, Двенадцать Учеников, как мы их называли. Однажды один из них подошёл к нашему столу, потому что мы говорили о его учителе, и помахал нам своим огромным измождённым кулаком — видно было, как из его глаз текут наркотики. Почему вы интересуетесь этим чудаком? Не могу понять, что привлекло их всех, этот изъеденный молью плащ и огромная лысая голова? Он, наверное, выдернул последние волоски, чтобы приклеить их к паучьей бороде. Кажется, у него была жена — должно быть, до того, как он оказался на развилке жизни. В чём дело, Мэри, ты хочешь, чтобы я разорвался?
— Вы не знаете, где он жил? — остановил я разглагольствования парня.
— У подножия Мерси-Хилла. Дом выглядит так, словно в нём поселился Сатана. Вы не сможете пропустить его.
Парень опрокинул домик из открыток и ушёл, я тоже, чувствуя себя совершенно потерянным.
Думаю, что я мог бы попытаться найти Франклина сегодня, но я хотел кристаллизовать свой опыт встречи с паранормальным, сохранить его, прежде чем он потеряет свою форму. Я пришёл домой и решил всё записать на бумаге. Реальность всегда требует запоминания; я полагаю, что мы должны придать ей какую-то форму, даже заплатив за это ценой искажения. Я продолжаю думать о Франклине, лежащем в гробу, чувствующем, как что-то движется к нему, не способном пошевелить ни единым мускулом, но всё еще способном чувствовать. Но сейчас уже темно; я не смогу его найти в таких условиях. Отложу на завтра. Прощай, девушка в окне.
Э.А.
Неподвижная точка: 15 июля, 1967
Уважаемый ДРК:
Сегодняшний день был тревожным.
Я узнал, что Франклин жил в Мерси-Хилл, но этот район занимает большую площадь; я бы не смог найти его дом. Наконец, я вспомнил о каталоге улиц. Странно, что я не подумал о нём раньше, и сегодня я заглянул в библиотеку, чтобы найти нужную информацию. В Мерси-Хилл проживал только один Р. Франклин. Затем я вернулся в секцию религии, но они не смогли найти книгу «Мы уходим из поля зрения», я полагаю, они классифицируют меня как одного из своих постоянных чудаков.
Я сел на автобус до Мерси-Хилл. Солнце висело высоко в небе, дул лёгкий ветерок; отражение синей бабочки, пытающейся найти выход, мерцало в оконном стекле. На улицах прогуливались влюблённые парочки, облизывая мороженое; летали теннисные мячи, прыгали девушки, звенели тарелки, а из домов люди несли к павильону подносы с пирожными. Это был один из тех дней, когда предсказано чему-то случиться, и вы должны сделать так, чтобы это случилось; или чтобы я завершил следующий эпизод моего повествования.
Я вышел из автобуса у подножия холма и стал подниматься по террасам района Мерси-Хилл. На одном углу строили новую школу; рабочие, лёжа на балках, грелись на солнце. Преодолев два уровня, я вышел на Ди-Террейс и сразу же увидел дом Франклина.
Его нельзя было не узнать. Определённо не архитектор придал этому дому его окончательную форму. Одна труба была встроена в углубление из белого камня; слева пристроили дополнительная комнату, а её окно заложили новым кирпичом; все занавески были чёрными, за исключением одного окна на первом этаже, задрапированного зелёным. Дом выглядел заброшенным, особенно из-за сада, за которым уже много лет никто не ухаживал; трава и сорняки росли по колено. Я кое-как продрался через них, представляя, как разные твари заползают в мои ботинки. С одной стороны от меня поднялось шумное облако мух. Я подошёл к входной двери и увидел, как шевельнулась зелёная занавеска; чье-то лицо прильнуло к окну и отпрянуло назад. Я постучал. Мгновение было тихо. И тут внутри раздался женский крик: «Да лежи ты!»
Прежде чем я успел обдумать услышанное, дверь открылась. Женщина определённо не пребывала в трауре, что обнадёживало, потому что я не знал, как к ней подступиться. На ней было красное платье, казавшееся бледным на фоне тёмно-красных обоев холла. Её лицо было сильно, но неаккуратно накрашено, а волосы частично обесцвечены. Она ждала моего ответа.