КАЛЕНДАРЬИВАНА АНТОНОВИЧА ЕФРЕМОВА
Андрей Константинов
Иван Антонович сам изготавливал себе настенные календари — так, чтобы неделя начиналась с воскресенья. Прожитые дни он заштриховывал…
Штриховка прерывается 4 октября, в День смерти Ивана Антоновича Ефремова
Весной 2017 года фонды Вырицкой поселковой библиотеки имени И. А. Ефремова пополнились новым — южнокорейским — изданием «Туманности Андромеды». Книга, как наглядное свидетельство неостывающего интереса к творчеству выдающегося писателя-фантаста, пришла по почте из Сеула. Конечно, оформление обложки романа об Эре Великого Кольца в стиле советской символики — мало того, советской ВОЕННОЙ символики — явный анахронизм, но сам факт появления этого издания отраден.
С аргентинцем Уго я познакомился в 2005 году — он в то время жил в Москве, работая переводчиком. Мы много говорили об эволюции разума, о переходном времени, которое переживает земная цивилизация, о новом социализме и новой духовности… много о чем. Тогда Уго впервые услышал имя Ивана Антоновича Ефремова.
Года через два мой друг вернулся на родину, общение продолжалось по почте, а еще через несколько лет стремительно возник снова.
Тогда-то он и поделился замыслом: издать Ефремова в Южной Америке. Поддержку проекту оказывал московский Институт перевода — организация, занимающаяся распространением в мире интереса к русской культуре.
Переведем и издадим «Туманность Андромеды», сказал Уго. Я пытался возражать, что, мол, «Туманность…» и так переведена на испанский, а в сегодняшнем мире актуальнее было бы распространять «Час Быка», — но мой друг хотел сделать свой, по-своему осмысленный, перевод именно первого романа Ивана Антоновича.
Так появилось два новых издания. В 2014 году в издательстве PoloBooks, Сан-Паулу, в переводе Аны Факундиш вышло бразильское, а годом позже в Буэнос-Айресе в издательстве «Сума Каманья» (Suma Qamana, что на языке индейцев аймара означает «вести разумный образ жизни») увидело свет аргентинское, в переводе Уго.
ТУМАННОСТЬ,СГУЩАЮЩАЯСЯ В ЯБЛОКО
Геннадий Прашкевич,
писатель
Семь лет назад вышла в Москве моя книга «Теория прогресса».
Весьма активная жизни некоего Леньки Осянина проходит на фоне совершенно необычного, почти невероятного события — запуска на орбиту Земли первого в мире искусственного спутника. В СССР, понятно. Новая звездочка, легко скользящая по ночному небосводу — это создание рук человеческих, это прямое подтверждение придуманной Колькой теории прогресса: все в жизни нужно делать так, к каждому делу, к каждому человеку нужно относиться так, чтобы к концу прожитого нами дня мы становились бы хоть чуть-чуть лучше.
Это не просто. Ведь описывался 1957 год.
Окружающий Леньку (то есть, меня) мир как-то мало годился для совершенствования. Гипсовые пионеры с горнами в городском парке, жестяные, потемневшие от непогоды флюгера над деревянными крышами, темные бревенчатые заборы, утренний нежный туман в огородах над бледными цветочками завязавшейся картошки, лужи на улицах, полонез Огинского, негромко доносящийся из репродуктора, фетровые шляпы, «балетки» из черного дерматина. А если внимательнее и дольше слушать репродуктор, то имена, имена, события. Дуайт Эйзенхауэр, Мао Цзэдун, генерал Де Голль, вторжение британских войск в Йемен, бои в Алжире, протесты против ядерного оружия…
1957 год. Книжки в библиотеке не те, что сейчас.
Конечно, Пушкин, Толстой, Тургенев, это само собой, это школьная программа. Но там же, на книжных полках можно найти «Астробиологию» профессора Г. А. Тихова. На цветной обложке — красная пустыня, редкие растеньица, кажется, синего света, и огромная планета Земля — на фоне звезд. Сфотографировано, понятно, на Марсе. Рядом с книжкой Тихова «Аэлита» — опять Марс. И «Звездные корабли» — там гости уже не с Марса, с других планет. Получалось, что мир огромен, в нем много разумных существ.
Но где все эти инопланетные гости? Как с ними пообщаться?
Никаких звездных кораблей, никаких специальных учебников по астробиологии или астроботанике; снова и снова — пыльные чердаки, пропахшие самосадом, кирпичные трубы над деревянными крышами, голубое небо, еще не расчерченное следами реактивных самолетов, ну и — «апрелевские» пластинки с невероятным голосом Имы Сумак, «Рассказы о том, что тебя окружает», алюминиевая посуда, кровати с панцирными сетками и никелированными шарами на фигурных спинках.
Боже мой! Какая астробиология, какие звездные корабли!
Что-то движется, конечно, не без этого. Первый полет «Ту-104», мощный атомный ледокол «Ленин», советские ученые в Антарктиде, синхрофазотрон в Дубне, но на знакомых улицах — лужи, в домах — хлипкие венские стулья, папиросы «Север», простеганные телогрейки, полувоенные кители, деревянные кадушки с солеными огурцами. В школе — уроки труда в мастерских, работа с деревом, какая тут астробиология? А еще — двойные рамы с серой ватой между ними и вырезанными из бумаги красными и зелеными звездочками, китайский чай в узких цветных бандерольках, резиновые калоши, — какой Марс?
Как и все, я слушал радио, прислушивался к разговорам взрослых.
Все определено. Зимой снег, летом — жара, пух тополей, ряска на озере.
И вдруг неожиданность: в журнале «Техника-Молодежи» начинает печататься роман Ефремова «Туманность Андромеды». Туманность… Какая туманность?. Названия глав чего только стоят! «Железная звезда». «Эпсилон Тукана». «Легенда синих звезд». «Симфония фа-минор цветовой тональности 4.750 мю». «Красные волны». «Ангелы неба».
И так номер за номером.
А параллельно печатанию романа начали появляться в газетах недовольные отклики читателей, действительно не понимающих, о чем идет речь? Какой такой эпсилон? — мы улицы не можем благоустроить. Какая симфония фа-минор, да еще в цветовой тональности? — у нас электричество подведено не ко всем поселкам? Отдавать детей в специальные школы, высылать преступников куда подальше? — мы это уже пытались делать, есть проблемы острее. Где, к примеру, добыть дешевый кирпич для новой печи? Как перетащить на свой участок купленный тес? Какие к черту папиросы «Казбек»? — на них денег не напасешься, канская махорка дешевле. Рано, рано говорить о далеких звездах, сперва починим заборы у своих домов.
Но приходил следующий номер журнала, и вновь и вновь происходило чудо.
Чудо туманности, на глазах сгущающейся в яблоко будущего.
Правда, критиков было много. И это были сердитые критики. Может и печатание романа они бы прекратили (дела земные важней), но осенью все того же замечательного и трудного 1957 года на орбиту Земли учеными и инженерами СССР был выведен первый искусственный спутник.
«В результате большой, напряженной работы научно-исследовательских институтов и конструкторских бюро, — торжественно вещал диктор, — ракета-носитель сообщила спутнику необходимую орбитальную скорость. В настоящее время спутник описывает эллиптические траектории вокруг Земли и его полет можно наблюдать в лучах восходящего и заходящего Солнца при помощи простейших оптических приборов.»
То есть, пока сердитые критики ворчали о необходимости ремонта дорог, кто-то (ученые, конструкторы, инженеры) занимались уже вопросами будущего.
И о будущем думали писатели, тот же Ефремов.
И вот туманность сгустилась в яблоко.
«Спутник имеет форму шара диаметром 58 сантиметров и 83,6 килограмма. На нем установлены два радиопередатчика, непрерывно излучающие радиосигналы с частотой 20,005 и 42,002 мегагерц с длиной волны около 15 и 7,5 метра соответственно».
Радиосигналы. Слышите? Мегагерцы. Длина волн.
Вот вам и симфония фа-минор цветовой тональности 4.750 мю.
Впрочем, и критиков можно было понять. Ефремов писал о таком далеком, таком невероятном будущем, что говорить о нем, казалось, не имело смысла. Ну ведь правда, какая железная звезда? Сами вдумайтесь, какие полеты к неизвестным звездам? — мы все еще на маргарине живем.
Но я от любимого журнала не отрывался.
Я к тому времени хорошо знал, что Иван Антонович Ефремов не просто писатель-фантаст, выдумщик, я знал, что он — ученый, значит, знает, о чем пишет. Он известный палеонтолог, основатель одного из отделов палеонтологии — тафономии (учения о закономерностях захоронения ископаемых организмов). Как не знать, я перечитал все его книги и уже год переписывался с Ефремовым, получал от него письма, читал даже научные его статьи, и они приводили меня в восторг не меньший, чем его же фантастические рассказы. Даже в научных текстах Иван Антонович умел добиваться почти художественного эффекта.
«Плоские материки среднего мезозоя были подвержены приливным волнам». — Это я цитирую статью Ефремова «Некоторые замечания по вопросам исторического развития динозавров». — Эти исполинские волны ходили на большом пространстве, сразу поднимая уровень воды в прибрежных лагунах, озерах и болотах на несколько метров, сметая все, что не было приросшим ко дну, силой своего напора. Поэтому древние четвероногие обитатели прибрежий могли жить только в затопленных лесах или на защищенном барьерными рифами берегу. Гигантские животные (зауроподы) в десятки тонн весом успешно сопротивлялись силе приливных волн, не тонули при подъемах воды и освоили новую, громадную зону обитания, где не имели конкурентов. Становится понятным развитие у зауропод больших когтей, необходимых для цепляния за грунт.»
«Чем дальше, тем страньше», — говорила Алиса в известной Стране чудес.
«Нам, к сожалению, не удалось добыть каких-либо доказательств окраски тела динозавров, все же биологический подход к этому вопросу дает возможность предположить, что в эпоху динозавров существовало огромное разнообразие окрасок, в известной степени аналогичное таковому у современных птиц и тропических ящериц. Зрение, ведущее чувство у зауропсид, вне всякого сомнения, обусловило появление окрасок как защитных, так и очень ярких, возможно сопряженных с различными выростами, необходимых для сигналов стадным животным.»