Через несколько дней студент окончательно понял, что единственный источник еды в округе — Галина Анатольевна. И если он хочет дожить до спасательной экспедиции — а думать, что она может не прийти или задержаться на месяцы, было попросту страшно и бессмысленно — то надо ее съесть. После всего совместно пережитого думать об этом было неприятно. Мятущиеся кроманьонцы, меняющие убеждения каждое столетие, так бы и поступили. Их не поймешь. Сегодня они охотятся на ведьм, завтра строят коммунизм, а что будет послезавтра? Но человек истинный видит суть. И поразительная, приводящая в смущение суть в том, что даже Антон Иванович, явно голодающий последние дни, есть Галину Анатольевну пока не торопился. Терпел. Худел. «Заклятье на ней какое-то, что ли?» — вдруг агрессивно пробормотал студент Антипов, угрюмо копая ямку для. чего-то — он уже и сам порой терял осознанность каждого действия. Сзади послышалось шевеление. Галина Анатольевна подползла к нему и боднула своей нескладной тяжелой головой. И снова затихла. Чего-то силилась сказать, но не могла — строение черепа не позволяло. Или просто задела, не обратив внимание? Вот и разбирайся поди.
К огню антонозавр по-прежнему относился с недоверием и определенную черту не пересекал. В какой-то момент это начинало производить впечатление деликатности, тогда студент Антипов вскакивал и усердно занимался гимнастикой, чтобы почувствовать свое тело и вообще собственную реальность в этом томительном, но полном энергии мире. Но один раз они столкнулись в лесу практически лицом к лицу. Студент Антипов понял, что сердце его проваливается вниз и запутывается в животе. Антонозавр был огромен, и он первый увидел человека.
В первый раз Антипов увидел в нем не скучного профессора, а великого мыслепоэта прошлого, в честь коего, собственно, сия тварюга и была названа. Судорожно вспоминая строки из обязательных к внимательному прочтению книг, он стал лепетать их, пытаясь убедить чудовище не портить карму и проходить мимо.
— Самое сложное — сам человек, потому что он вышел не подготовленным. не то. «Лебедь» будет доступен нашему зову еще 17 часов. а-а-а!.. этот гад не знает, что такое лебедь! Вот, слушай, дорогой, это тебе предстоит написать: из палеонтологической летописи — слышишь? — из твоей летописи, с-скотина, это про тебя написано! — вытекает гуманистическое учение о космическом будущем человечества. Ты понимаешь? я — человечество! И ты будешь человеком. Все будут людьми. А были мы звездами, истоки наши в них, понимаешь? Мы братья с тобой, мы не должны ссориться. Всем сейчас тяжело, и мне, и Галине Анатольевне…
Внимательно слушающий и запоминающий отточенные формулировки антонозавр при этих словах вдруг резко двинулся вперед и быстро прочавкал, изгибаясь, мимо онемевшего от страха человека. И с треском скрылся в зарослях, откуда пришел Антипов. А тот бессильно опустился на влажные выступающие корневища кордаита.
— Гингкофилум сапорта. — молвил Антипов бесцветно. И подумал почему-то, что у китайцев еще больше прав называть себя первыми людьми — ибо синантропы оставили-таки небольшой след в геноме современного человечества. А антонозавры оставили? А коржаковии? Коржаковия. Галина Анатольевна! Антипов подскочил как ужаленный. Будущий философ и скульптор слова, предвосхитивший Великую Интроспективную революцию, шустро уполз по направлению к холму, где тосковала раненая и голодная Галина Анатольевна. Чтобы сожрать ее.
И студент Антипов бросился к лагерю, лихорадочно пытаясь придумать, что он будет делать, когда страшилище нападет на добычу. «Отвлеку внимание как-нибудь, а там как пойдет, — решил Антипов. — Тварь скоро устанет, обмен веществ не тот, а там поглядим! Разожгу костер, сделаю факел, сам его напугаю. Я царь природы!» Избыточный кислород пьянил, а уровень адреналина зашкаливал.
Роща саговников осталась позади. Энергия выплескивалась в прыжках и бессвязных выкриках.
Но перед пучком хвощей, что обозначали границу пространства, воспринятого своим, замедлился. Мало ли что ибо. Увиденное поразило Антипова до палеозойских глубин его души.
Огромный Антон Иванович производил рядом с вжатой в мокрую глину коржаковией ошеломляющее впечатление. Без сомнения, он был страшным и опасным хищником — в том числе для человека.
Тем страннее было наблюдать за тем, что весь внутривидовой опыт студента Антипова позволял интерпретировать не иначе как ухаживания.
Ящер довольно бодро ползал вокруг подруги, и длинный тяжелый хвост волочился за ним в недоумении — что с хозяином? Он вертел длинной уродливой башкой с неожиданным проворством, возбужденно терся о смирно возлежавшую коржаковию. Пару раз даже перелез через нее — и Анатольевна следила за ним крупными, близко посаженными глазами, а после прикрыла их — то ли от блаженства, то ли от ужаса (в психологии палеоамфибий студент Антипов не был силен). Иваныч пытался приобнять лабиринтодонтиху своими короткими сильными лапами, но промахивался всякий раз, соскальзывая с гладких налитых боков, ибо его конечности эволюционно не были приспособлены к такой ювелирной процедуре. Старательно издавал звуки — очень странные звуки. Завороженный студент Антипов, полный эмпатии, впоследствии клялся, что это были вздохи о судьбе-злодейке, разлучившей возлюбленных по разным видовым коридорам. Несколько раз коржаковия слабо шевельнула коротким хвостом, отвечая на особо бурные излияния чувств в свой адрес. Казалось, что еще немного — и замурлыкает.
Но делать этого она не стала.
Рубчатые пластины ее неуклюжего неповоротливого тела не имели возможности пылко отозваться на бодания и теребления, да и вообще пылкость оставалась глубоко сокрыта в ней, пока еще эволюционно не отделившись от недоумения, страха быть съеденной и охотничьего азарта, каковой выражался, впрочем, также через бесконечное терпение и йогические практики полной неподвижности. Так рождались на планете первая любовь и первая мудрость.
Таким навсегда и запомнился палеозой студенту Антипову. С блаженной улыбкой на изможденном лице его нашли спасатели и аккуратно транспортировали в хронокапсулу, тщательно уничтожив следы пребывания человека.
Зачет был получен. Студент Антипов отправлен в реабилитационный санаторий на Сокотре.
Фыркающий от удовольствия профессор Ефремов долго разглядывал сбивчивые мнемограммы ученика, мечтательно вспоминал свои студенческие вылазки в прошлое. После, вдохновленный, приказал домовому сделать мягкую точечную подсветку в светло-апельсиновом спектре и сел писать заключительную главу своей новой монографии: «Протопсихотехники палеозоя: мифы и реальность».
КИНО, ТЕЛЕВИДЕНИЕИ ИВАН ЕФРЕМОВ
Геннадий Тищенко
Многие мои рисунки и картины по книгам Ивана Ефремова можно рассматривать, как эскизы к фильмам. Я прекрасно понимаю, что в полнометражном художественном фильме для проката в кинотеатрах не удастся передать даже небольшой части идей и размышлений Ефремова. С каждым новым произведением Ефремов все больше заботился о том, чтобы донести до читателя свои размышления о природе стремления Человека к Познанию, об истоках таких понятий как Красота, Любовь и Дружба. В романе «Туманность Андромеды» информационные отступления еще не носят признаков лекций (часть информации помещена в конце романа, в словаре), но при чтении повести «Сердце Змеи» и особенно романов «Лезвие бритвы», «Час быка» и «Таис Афинская» становится понятно, что не могут персонажи говорить такими длинными монологами и диалогами.
Да, Ефремов сознательно делал своих персонажей «рупорами» своих идей и размышлений. Его герои щедро делятся с читателями своими энциклопедическими знаниями. Это касается не только романов о настоящем и будущем. Таис Афинская и другие герои знаменитого романа Ефремова также удивляют читателей своей эрудицией, благодаря которой мы узнаем немало интересного об античности. Иногда Ивана Антоновича спрашивали, почему он не пишет статьи, или научно-популярные книги на темы, которые он считает важными. «Фантастику любят и читают больше», отвечал Ефремов. Как еще мог Ефремов донести полезную информацию и свои размышления до как можно большего числа вступающих в жизнь людей?!
И, мне думается, мы можем только благодарить его за это!
Однако художественный фильм или анимационный (а сейчас энтузиасты пытаются экранизировать Ефремова и средствами мультипликации) — это не научно-популярное кино. Как же быть?
Поделюсь своими впечатлениями о фильме «Туманность Андромеды». Известно, что Иван Антонович был недоволен этим фильмом, снятом на киностудии им. Довженко в 1967 году. Однако, публично на эту тему он не высказывался. Причин было несколько: во-первых, автором сценария был его друг Владимир Дмитриевский (соавтор — режиссер фильма Евгений Шерстобитов). Ефремов критикой фильма не хотел «подставлять» друга. Но и по хорошим сценариям нередко ставились отнюдь не шедевры. Реже бывает наоборот. Пример тому — фильм Андрея Тарковского «Иваново детство». Евгений Шерстобитов учился в одной группе с Андреем Тарковским и Василием Шукшиным у самого Михаила Ромма. Короче, он был крепким профессионалом, снявшим такие успешные в прокате фильмы как «Юнга со шхуны «Колумб», «Акваланги на дне», «Мальчиш-Кибальчиш». Материальное же положение Дмитриевского было незавидным, и Ефремов настоял на том, чтобы именно Владимир Иванович стал автором сценария фильма «Туманность Андромеды». Тем более что он был знатоком творчества Ефремова (в 1963 году он и Евгений Брандис опубликовали книгу о Ефремове «Через горы времени»). Киносценарии оплачивались в те годы хорошо.
Почти сорок лет своей жизни я посвятил кинематографу. Был художником по комбинированным съемкам, затем сценаристом, режиссером и даже актером (озвучивал американского астронавта, похожего на Арнольда Шварцнегера в моих мультфильмах «Вампиры Геоны» и «Хозяева Геоны», бортинженера Макса из мультфильмов «АМБА» и «АМБА 2» и т. д.) При этом в титрах свою фамилию старался не упоминать.