И уже тогда не верил им ни на грош.
Громче всех о самопожертвовании обычно кричит тот, чьей жизни ничто не угрожает.
А Визерс ничего не рассказал мне об опасности полного ментоскопирования… Почему я не удивлён?
Тут вообще хоть кто-нибудь правду говорит?
Разведчик — это профессиональный лжец. Что ж, в какой-то степени тут все разведчики.
— Может быть, тебе кажется, что я произношу высокие и напыщенные слова, — сказал генерал. — Но подумай вот о чём. Выброси из моей речи слово «Альянс» и подставь вместо него слово «человечество». Тогда всё сразу встанет на свои места.
— Насколько мне известно, люди живут и за пределами Альянса.
— Сколько их, тех людей? — спросил генерал. — И это всё равно не надолго. В одиночку независимым мирам не выстоять. Вопрос их вхождения в Альянс — это вопрос времени. Сейчас они сколько угодно могут вопить о своём собственном пути и недостатках нашей демократической системы, а они есть, чего уж скрывать, ибо любая система не совершенна, но, как только запахнет жареным, они сами к нам прибегут и согласятся на все условия. Едва только в галактике запахнет реальными боевыми действиями, едва их локального пространства достигнет первый слух о том, что боевой флот Кленнона или Скаари приближается к человеческому сектору космоса.
— А, так вы им ещё и условия выставляете, — сказал я. — Действительно, и чего это они не рвутся вступать в ваш Альянс…
— Это проблема власти, — сказал генерал. — Не все независимые миры разделяют наши демократические ценности.
— Ваши или демократические? — уточнил я, поскольку генерал сделал явный акцент на слове «наши». — Желаете поговорить о политике? Прочесть мне лекцию о торжестве демократии? Прежде чем вы начнёте, хочу предупредить, что у меня иммунитет к подобным разговорам.
— Визерс не сказал мне, что ты монархист.
— Мне кажется, вы уже достаточно проверили мои «прокленнонские» настроения, — сказал я. — Анархия — мать порядка.
Генерал нахмурился.
— Что ты думаешь о полковнике Визерсе? — спросил он.
— Я думаю, что он кленнонский шпион и намеренно саботирует работы по исследованию моего мозга, — заявил я. — Конечно, если ему за это не платят скаари.
— Почему ты так враждебно настроен?
— А с чего я должен быть настроен по-другому? — поинтересовался я. — Вы меня тут все достали, и это совершенно очевидно. Кроме того, я не верю в подобные разговоры по душам и не собираюсь обсуждать с вами ваших же подчиненных. Тем более, что от этого подчиненного многое зависит.
— Думаешь, от меня зависит меньшее? Касательно тебя?
— Вы — начальник, он — непосредственный исполнитель. Даже и не знаю, с кем из вас выгоднее ссориться.
Вне всякого сомнения, язык мой — враг мой, и большая часть неприятностей, которые случались в моей жизни, были связаны именно с его длиной. Если бы я хотя бы иногда думал, прежде чем говорить…
Но в данной ситуации терять мне было нечего. Я уже давно привык к мысли, что эти ребята грохнут меня сразу по окончании исследований или, в лучшем варианте, засунут меня в какой-нибудь бункер, из которого я никогда не выйду. Чтобы у эсбэшников всегда был под рукой контрольный экземпляр.
А даже если и не в бункер…
Чем мои теперешние апартаменты принципиально от него отличаются? Видом из окна? Вполне возможно, что это голограмма и на самом деле меня держат не на страшно-подумать-каком этаже, а где-нибудь под землей. Или под водой.
Или я вообще в матрице, и всё происходящее проецируется прямо в мой мозг. Остается надеяться только на явление Морфеуса с его разноцветными таблетками.
Паранойя цвела и пахла в моей голове…
ГЛАВА 5
Генерал отвалил только через полчаса, предварительно ещё немного поморочив мне голову, и я пришёл к выводу, что генерал мне категорически не нравится.
Визерс, конечно, тоже был той ещё сволочью, но он чётко и профессионально выполнял свою работу, не делая акцента на патриотическую муть. Генерал же был забит ею под завязку.
Наверное, должность сказывается.
Минут пять я сидел в кресле и таращился на закрытую дверь, ожидая очередного визитёра с очередной порцией интересных новостей, но никто так и не пришёл. Похоже, сегодня меня на лояльность проверять больше не будут.
Или будут, но позже.
Мне было любопытно, прошёл ли я тест, устроенный мне Виолой и генералом, или завалил. И если завалил, то в какой его части.
Впрочем, любопытство сие носило чисто академический характер. Скорее всего, от обоих своих сегодняшних собеседников я не услышал ни слова правды.
А то, что грядет война… Этого от меня и Визерс не скрывал.
Этим ребятам что-то от меня было надо. Они или пытались спровоцировать меня на какую-то реакцию, или старались донести до меня информацию, которую, по их мнению, я должен был знать. Только можно ли верить подобной информации?
Я подошёл к окну.
Облака, изредка снующие по небу флаеры… Картинка не меняется. Настоящее окно или иллюзия? И если это окно, то из какого материала оно сделано, если вспомнить, что речь идёт об окне в штаб-квартире самой могущественной спецслужбы Альянса? Стекло это или пластик, но прямое попадание гранатомета окно выдержать должно. А если вспомнить о трагическом опыте одиннадцатого сентября, то не только гранатомёта.
Вряд ли потомки такие идиоты, чтобы строить подобные здания, не учитывая возможность тарана.
Почему СБА не могло разместить свою штаб-квартиру где-нибудь в лесах? Или просто в пустынном месте? А ещё лучше — где-нибудь под землей. Для пущей безопасности.
Ответ напрашивался сам собой. Потому что на Земле не осталось больше пустынных мест.
Или здание на самом деле находится не в городе.
Или это не штаб-квартира.
Или не СБА.
Чёрт побери, мне даже не известно, на каком я континенте. Не говоря уж о таких мелочах, как название города.
Все лгут.
Я знаю только то, что мне говорят. И я никак не могу проверить, что из сказанного является правдой.
И есть ли там правда вообще.
Может, это и не будущее никакое, а филиал «Интеллидженс сервис», где коллеги Холдена с какими-то непонятными целями пытаются промыть мне мозги. Хотя в принципе особого смысла в промывании именно моих мозгов я не вижу. Государственных секретов мне никто не доверял, в общественной жизни страны я не играю никакой роли… Для «Интеллидженс сервис» я никто.
Внезапно захотелось курить. Сильно, до одури, до скручивающихся в трубочку ушей. Чтобы хоть как-то унять эту тягу, я принялся ходить по комнате из угла в угол.
Двадцать шесть шагов. Ещё двадцать шесть.
Нет, это всё-таки будущее, вне всякого сомнения. Пусть и не поражающее воображение своими продвинутыми технологиями. Впрочем, может быть, воображения они не поражают только потому, что я когда-то перечитал гору фантастики.
Конечно, можно было ожидать большего в чисто бытовой сфере, но кто может предсказать направление научно-технического прогресса?
Земляне вышли в космос, заселили десятки планет, встретились с братьями по разуму, научились путешествовать во времени… Кто ж виноват, что у них нет подчиняющихся мысли пылесосов и кухонных комбайнов, подающих завтрак как раз к пробуждению хозяина?
Итак, я в ловушке. Даже не в ловушке, а в клетке.
Будь на моём месте герой какого-нибудь фантастического романа, то следующим его ходом, полностью подчиняющимся логике сюжета, был бы побег.
А потом — поиск себя в новом мире, быстрое продвижение по карьерной лестнице, куча стрельбы и приключений, миссия по спасению галактики или хотя бы человечества, любовь межгалактической принцессы и в качестве награды за все труды — должность монарха этого самого человечества или хотя бы отдельно взятой планеты.
Ну и безбедное существование/спокойная старость в окружении внуков, бесконечное почитание и уважение, поставленные при жизни памятники… То, что разумеется само собой и остается за кадром большей части подобного рода произведений. Именно потому, что оно разумеется само собой.
Я заглянул в себя в поисках тяги к приключениям и опасностям в новом мире и таковой не обнаружил.
Любовь к приключениям быстро проходит, когда рядом образуются трупы. Китайцы, застреленные Холденом, послужили мне достаточной иллюстрацией термина «приключение», и испытать нечто подобное снова я не хотел. Ибо когда рядом с тобой возникают трупы, существует нехилая вероятность, что одним из следующих трупов будет твой собственный.
Плюс тут существует ещё один немаловажный нюанс, о котором не стоит забывать.
Чисто технически никакой возможности для побега я не вижу.
Скажем, какие шансы у крестьянина шестнадцатого века сбежать с той же Лубянки века двадцать первого? Если учесть, что он ничего не знает о системах сигнализации, датчиках движения и видеокамерах, натыканных на каждом углу? Да что говорить о крестьянах шестнадцатого века, свои шансы сбежать из штаб-квартиры современных мне спецслужб я считал стремящимися к нулю.
Здесь и сейчас же таких шансов не было вообще.
Ничего не зная о нынешних технологиях, не представляя, как устроена жизнь потомков, не имея ни малейших сведений даже о таких вещах, как способы идентификации граждан Альянса и местный общественный транспорт…
Бежать некуда.
Остается только плыть по течению и ждать, куда это течение вынесет. Правда, существует почти стопроцентная вероятность, что течение вынесет меня к Ниагарскому водопаду, а средствами спасения меня никто не снабдит.
Унылая перспектива.
— Генерал был ненастоящий, — сообщил мне полковник Визерс следующим утром. Мы опять сидели в его кабинете, и он буравил меня взглядом своих жёстких полковничьих глаз. — Думаю, ты и сам догадался, что он ненастоящий.
— Он изъяснялся несколько шаблонно и не производил впечатления особо умного человека, что было бы не характерно для генерала такой крутой спецслужбы, — сказал я. — Впрочем, я до сих пор ни в чём не уверен. Кто знает, какие тут у вас генералы…