– Стоять! Брось оружие! Руки за голову! – раздался крик от дверей больницы. Голос показался мне знакомым, но я не сразу сообразил, что это был тот самый полицейский, что беседовал со мной.
Тут же раздались хлопки – тип открыл огонь. Скорее всего, по полицейскому. И тут же в ответ бухнули два громких выстрела – полицейский себя в обиду давать не собирался. А во мне словно что-то сломалось, весь страх ушел, зато зазвенела одна мысль – противник отвлекся. Я аккуратно выглянул из-за борта грузовика. Тип стоял возле передней пассажирской двери и старался разглядеть полицейского, вытянув шею – передняя часть глайдера ему мешала. Я бросился вперед. Видимо совсем тихо это сделать мне не удалось, так как тип начал поворачивать голову в мою сторону. Но я уже разогнался, как таран и, подпрыгнув, с силой толкнул его обеими ногами, сам же растянулся на асфальте.
Тип отлетел метра на три, на асфальт, при этом выронив пистолет.
– Лежать! Лежать! Не вздумай дергаться! – тут же заорал на него полицейский.
Но тип уже совершенно не обращал на него внимания. Он рылся под своей курткой – явно у него там было еще оружие.
Я пошарил взглядом по земле. Пистолет противника лежал совсем рядом. Затем наклонился за ним, собираясь поднять. И тут у меня прямо слоу-мо какое-то началось. Ну, как в старых фильмах, когда время словно замедляется, все происходит очень медленно. Вот и у меня так. Где-то я читал, что такой эффект не придуман киношниками, он действительно есть у тех, кто попадает в экстремальную ситуацию. В кровь впрыскивается адреналин и куча всякой прочей гадости, мозг начинает работать быстрее, человек в состоянии шока задействует все резервы своего организма – бегает быстрее, прыгает выше, воспринимает действительность иначе.
Вот, как я сейчас: я слышал, что мое сердце бешено бьется, когда еще прятался за грузовиком. А сейчас от удара к удару проходит целая вечность: вот я наклоняюсь за пистолетом ‒ удар сердца, вот я нащупал пальцами рукоятку ‒ снова удар сердца, сжал ее и начал поднимать с земли ствол ‒ снова удар сердца. Перевел взгляд на противника – тот тоже уже выудил из складок одежды еще одну пушку, брата-близнеца того пистолета, который он уронил, а я подобрал ‒ удар сердца. Противник начал выпрямлять руку, нацеливая свой пистолет на меня, а я начал поднимать ствол своего трофея, наводя на него ‒ удар сердца.
И тут до меня донеслись оглушительные взрывы. Один, второй, третий ‒ снова удар сердца.
Я видел, как что-то било в грудь моего противника, из нее вылетала красная пыль, коричневая кофта под курткой начала расцветать то тут, то там красными пятнами. Вот появилось первое ‒ удар сердца, вот второе, третье. Они быстро расползались в разные стороны, а мой противник резко опустил руку, словно она стала тряпичной ‒ удар сердца. Снова взрывы, на этот раз сразу два. И я увидел, как рукав толстой куртки словно взорвался, наружу полез синтепон, а рядом с телом противника из асфальта вдруг выпрыгнули искры ‒ удар сердца. Я сообразил, что это полицейский открыл огонь. И кажущиеся мне взрывы были на самом деле выстрелами. И мой противник уже получил несколько ранений – его грудь вся была залита кровью ‒ удар сердца.
Не знаю зачем, каким-то автоматическим, рефлекторным движением, я перехватил пистолет, расстегнул собственную куртку и сунул оружие за пояс, тут же закрыв трофей полой свитера, и дернул молнию куртки вверх. Зачем я спрятал пистолет? Да черт его знает, может, игровые рефлексы сработали в реальности? Как тогда, во время драки с Топором?
Удар сердца, еще удар, снова удар, и тут в ушах зашумело, сердце застучало с такой скоростью, что я даже удивился – разве у человека так может быть? Мне стало плохо, и я оперся плечом на крыло грузовика, рядом с которым стоял.
Из-за грузовика показался мой старый знакомый – полицейский. Он подбежал к поверженному врагу и ногой отшвырнул пистолет, уже вывалившийся из ослабевшей руки мертвеца. Все так же, ногой, он толкнул мертвеца в бедро. Но тот не подавал никаких признаков жизни. Да и не мог – с кучей пулевых отверстий в груди особо уже не побрыкаешься.
Полицейский с бледным и злым лицом повернулся ко мне, направив свое оружие на меня. Тут же он понял, кто я. Ствол он, тем не менее, не опускал – горячка боя еще бурлила в его крови.
– Живой? – спросил он.
Я только кивнул головой.
Полицейский бросился назад, в сторону дверей больницы. Я не знаю, сколько времени прошло, особо и не старался засечь, но вернулся он уже с тремя врачами. Двое бросились к мертвому типу, а один подбежал ко мне.
– На вас напали? Ранения есть? Вы в порядке? – затараторил врач.
– Все в порядке, только сердце… – я схватился за грудь, сердце продолжало биться, словно собиралось вырваться на волю, разорвав грудную клетку.
Врач поставил чемоданчик, который все это время держал в руке, и достал из него шприц. Нажав на него, он дождался, пока из иглы брызнет жидкость, и тут же воткнул шприц мне в шею
– Что это? – прохрипел я, когда доктор вытащил иглу.
– Успокоительное, – ответил он и повернулся к своим коллегам, – что там?
– Труп, – констатировал один врач, – одно попадание прямо в сердце. А вы снайпер прямо!
С последней фразой врач обращался к полицейскому, стоявшему рядом с нами, и все еще державшему свой табельный пистолет в руке.
Он лишь кивнул на такую похвалу.
– Вы пистолет-то уберите, – посоветовал ему мой врач. – Может, ваших коллег вызвать?
Полицейский словно пришел в себя после этих слов, посмотрел на свою руку, сжимавшую пистолет, и тут же, словно смущаясь своего оружия, спрятал его назад в кобуру. А затем начал вызывать по рации своих коллег.
Не прошло и пятнадцати минут, как на стоянке около больницы было не протолкнуться от полицейских и их машин.
Следующие часа четыре я помнил смутно. Меня допрашивали, причем несколько человек. Кто-то из них писал что-то в свои служебные голоконы, кто-то просто внимательно слушал. Я раз двадцать повторил свою историю:
– Вышел из больницы, собирался вызвать такси, со стоянки ко мне шел этот тип, затем я увидел оружие в руках и убежал за грузовик. Когда ваш коллега открыл огонь по нему, меня что-то заставило выскочить и толкнуть нападавшего. Я сбил его с ног, и полицейский его застрелил.
Меня еще долго пытали, есть ли у меня враги, обидел ли я кого-то в последнее время, состою ли я в бандитских формированиях или пересекался ли с кем-то из них. На все я отвечал отрицательно. Конечно, хотелось мне рассказать про Топора, но это явно не он – ну откуда у него деньги, чтобы нанять настоящего киллера? А в том, что пришедший по мою душу был киллером, я уже не сомневался. Хотя, может, он ошибся? Да нет, люди такой профессии не могут пойти на дело и просто перепутать цель – он ждал меня, ждал на стоянке, вон, даже замерз, а когда увидел свою цель, тогда и пошел меня убивать. Как же он узнал, что я буду здесь в это время? Ведь я сам этого не знал пару часов назад.
И все же мне повезло – если бы не полицейский в больнице, который расспрашивал меня про Нику, быть бы мне на месте моего незадачливого убийцы. Но фортуна повернулась ко мне передом, а к нему задом. Что хорошо для меня и плохо для него.
Наконец полицейские меня отпустили. Я выехал из дома утром, часов в десять, а сейчас уже начало темнеть – не меньше пяти вечера. Да-а-а…долго меня мурыжили.
До дома меня подвезли на патрульном автомобиле. Я вежливо поблагодарил полицейских и побрел к своему подъезду.
Уже войдя в подъезд, я обернулся, проводив взглядом поднявшийся в небо полицейский глайдер. А затем на меня накатило. Ведь чуть не помер, если бы не сделал того, что сделал, то быть бы мне трупом…
Я оперся спиной о стенку и глубоко вдохнул, а затем выдохнул. Повторить пришлось все это еще раз пять. Только тогда мне удалось взять себя в руки.
И тут пришла мысль, которая повергла меня в панику. Если меня так уж хотели убить, почему бы не сделать этого сейчас?
Я судорожно оглядел пространство перед подъездом. Вроде ничего необычного, пустынно и тихо, и глайдеры припаркованы местные, все мне знакомые – никого лишнего.
Я вспомнил про свой трофей, расстегнул куртку и схватил пистолет. Рифленая рукоятка словно добавила мне уверенности. Я вытянул руку с пистолетом, открыл дверь подъезда и двинулся вперед, наводя ствол оружия на казавшиеся мне опасными углы. Так я добрел до входной двери своей квартиры минут за пять, когда обычно у меня уходило не больше двух. Возле двери я простоял еще минут пять, прислушиваясь к звукам внутри помещения, надеясь услышать, есть ли там незваные гости. Однако ничего подозрительного мне услышать не удалось.
Я, стараясь делать все медленно и тихо, разблокировал замок и открыл дверь. Вновь сначала поводил по открывшемуся помещению стволом. Бесшумно вошел в квартиру и начал аккуратно проверять комнаты. Когда и в последней, уборной, никого не оказалось, меня пробили мурашки – за моей спиной осталась открытой дверь! А если убийца ждал меня, стоял этажом выше и сейчас пробирается ко мне сзади? Я вернулся назад к входной двери, вышел на площадку и поднялся пролетом выше. Никого. Сердце вновь стало отчаянно стучать и вырываться из груди.
Я вернулся в квартиру и закрыл входную дверь. Закрыл на все имеющиеся замки и даже подвинул к двери кресло, стоявшее в гостиной. Затем, все так же, не расставаясь с пистолетом, прошелся по квартире, задернул все шторы. А что, вдруг в этот раз меня караулит снайпер?
Наконец я вышел на кухню, подкурил сигарету и сделал себе чай. Нужно успокоиться, а то так и параноиком стать легко.
Но успокоиться мне в этот день так и не удалось. Я провел всю ночь, сидя под стеной, прислушиваясь к звукам, доносившимися из подъезда, ни на миг я не выпускал из рук пистолета. В игру, естественно, я тоже не заходил. Но часа в 4 утра я сам не заметил, как уснул.
Кабинет Лирина
– Да как так! – бесновался Лирин. – Я все понимаю, но как вы умудрились прохлопать то, что этот идиот, Рыжов, приказал убить игрока?