Артистка ушла, а Лопухов, обращаясь к Вечесловой, произнес:
– Идите на примерку костюма. Вы – танцуете.
Вечесловой показалось, что она ослышалась.
– Этого не может быть! Спектакль – послезавтра, роль – большая, трудная! Я только пришла в театр! Никакого опыта…
Но на репетиции присутствовала Ваганова, и она сказала:
– Иди и выступай! Память у тебя хорошая, партию ты видела много раз еще ученицей – справишься. Благословляю!
Все было как в чаду: Тане помогали коллеги, подсказывали мизансцены – когда нужно вступить, а когда – уйти. Этот день она не забудет до конца жизни – еще бы, такой неожиданный дебют! Сколько страха, но сильнее, чем страх, было другое чувство – желание танцевать, танцевать и танцевать!
Юная Татьяна Вечеслова миновала кордебалет, а вскоре стала участницей громкой премьеры – первого советского балета «Красный мак» на музыку Глиэра. Роль китайской танцовщицы Тао Хоа принесла ей успех, и, даже более того, этой ролью Вечеслова открыла направление, которое стало основополагающим в советском балете, – направление хореодрамы, позволившее самой балерине полностью раскрыть свою индивидуальность.
На ее первые спектакли откликнулся один из лучших критиков того времени Иван Иванович Соллертинский. Он писал, что выпускницу Вечеслову поставил бы в первые ряды талантливой молодежи, среди которой Марина Семёнова, Ольга Иордан, Галина Уланова: «Ее [Вечесловой] танец полон темперамента, ее широкие и плавные полеты по сцене, стремительные прыжки не кажутся трюком, но по-театральному убеждают. Правда, стиль ее танца не вполне определился, но это лишь вопрос времени, потому что техническая виртуозность Вечесловой раскрывает перед ней пути и к старым классическим канонам, и к новой хореографии».
Относительно стиля – да, он был прав: несмотря на то что после «Красного мака» Вечеслова легко станцевала целый ряд классических балетов – «Щелкунчик», «Лебединое озеро», «Спящая красавица», – они не стали открытием. Лопухов на это сказал: «Вы идете на балерину, чтобы быть одной из лучших в сегодняшней труппе. Вы обязаны уметь танцевать весь репертуар. Пробуйте! А там будем определять ваше амплуа».
Вскоре Вечесловой суждено будет станцевать роль, которая станет ее визитной карточкой. И опять трудно поверить – на подготовку у нее будет всего один день! Случилось так: в афише стоял балет «Дон Кихот», а исполнительницы нет. Спектакль целевой – то есть билеты на него полностью выкупила некая организация. «Дон Кихот» предложили заменить на «Красный мак», но оказалось, что купившие билеты этот спектакль уже видели. Если не «Дон Кихот», то пусть будет «Эсмеральда», балет на музыку Цезаря Пуни и Риккардо Дриго, по мотивам «Собора Парижской Богоматери» Гюго. В первоначальную хореографию Жюля Перро внес изменения Мариус Петипа, а потом – Агриппина Ваганова. Что делать? На замене в случае «Красного мака» стояла Вечеслова, но «Эсмеральду» она не танцевала. Ситуация была безвыходная, но Вечеслова сказала: «Я станцую, если вы мне доверите. Я не подведу». Поступок дерзкий, решительный – но, в общем-то, типичный для артистов того поколения, потому что роли, о которых они мечтали, знали наизусть независимо от того, получат они эту роль или нет, и ведь никаких видеозаписей тогда не существовало.
Итак, на следующий день выступление. Рассказывая об этом, Вечеслова вспоминает старый скандинавский афоризм: «Хорошие дни выпадают на долю разумных людей, но лучшие дни достаются тому, кто посмеет быть безумным».
Спектакль имел грандиозный успех! А когда Вечеслову поставили на второй спектакль – театр уже брали штурмом. Партия главной исполнительницы – сложнейшая. Именно об этой роли когда-то мечтала великая Кшесинская – однажды она подошла к Мариусу Петипа и призналась:
– Я бы хотела станцевать этот спектакль.
Мэтр посмотрел на нее и ответил:
– А ти страдаль? А ти любиль?!
Ни Ваганова, ни Лопухов не задавали таких вопросов молодой Татьяне Вечесловой. С первого появления, когда она выходила на сцену, звеня бубном, зал взрывался аплодисментами. С точки зрения техники в ее исполнении было всё – и стремительные вращения, и высокие легкие прыжки, но самое главное – она сумела заставить каждого человека, сидящего в зале, сопереживать тончайшим движениям души своей героини. Очень редкий случай, когда в старинном балете, перетанцованном множество раз (первая постановка относится к 1844 году, а в Мариинском он был поставлен в 1886-м), молодая исполнительница показывает себя так, что партия становится одной из лучших в ее творчестве.
Говорили, что Вечеслова родилась Эсмеральдой, а знаменитую вариацию с бубном до сих пор называют «вечесловской», потому что никому больше не удавалось так рассыпать мельчайшие па-де-бурре – это когда балерина на пальчиках, перебирая ножками, преодолевает пространство сцены. Про юную балерину сказали: «Вечеслову ставим выше всех. Она – грандиозная актриса». А Ваганова, ее педагог и хореограф спектакля, подарила Татьяне свою фотографию с надписью: «Моей талантливой ученице, прекрасной Эсмеральде. Милой Тане». Эту фотографию Вечеслова бережно хранила.
Яркий дебют привлек внимание интеллектуального Ленинграда – композиторов, художников, поэтов. Именно тогда Татьяна познакомилась с известным театральным художником-постановщиком Валентиной Михайловной Ходасевич. Гостеприимный дом Ходасевич стал для Вечесловой таким же особенным, как дом Елизаветы Тиме для Галины Улановой: там можно было встретить Алексея Толстого, Петра и Сергея Капицу, Ираклия Андроникова… Вечеслова говорила, что от Валентины Михайловны готова выслушать любую критику, даже самую суровую. А Ходасевич наставляла юную балерину: «Вы должны любоваться собой на сцене. Вам должно у себя нравиться всё – и руки, и ноги, и движения. Вы должны получать удовольствие от того, что вы делаете, ведь это то, чему вы посвятили свою жизнь».
Валентине Михайловне Ходасевич посвящены стихи, написанные Вечесловой:
И близость векового сада,
И дар судьбы – приход к тебе,
И Фельтена чугунная ограда,
Всё след оставило в судьбе.
Твои мадонны, зеркала и Будды
Мерцают светом прожитых веков,
Пусть я счастливой никогда не буду,
Но у тебя мне дышится легко.
У мрамора камина разговоры,
В них я хотела все постичь, все знать,
И творческие необузданные споры —
Что нам любить и что нам презирать.
Вечеслова с блеском танцевала Эсмеральду, а Уланова в этом спектакле вместе с Вахтангом Чабукиани исполняла па-де-де Дианы и Актеона – в 1935 году Ваганова специально поставила его для своей ученицы. Виртуозное, яркое, бравурное, очень техничное – его и по сей день можно увидеть на балетных конкурсах. Что же касается неистового Вахтанга Чабукиани – до войны он был постоянным партнером Вечесловой. Изумительный танцовщик, создатель героического стиля танца, изобретатель новых движений, исполнявший немыслимые прыжки и вращения – настоящий танцовщик от Бога!
В 1933 году Вечеслову и Чабукиани отправили в гастрольную поездку в США. Они стали первыми советскими артистами – гастролерами за океаном. Добирались на теплоходе «Европа», по пути давали концерты. В Нью-Йорке им предстояло выступать в легендарном «Карнеги-Холл» – том самом, где во всем блеске показали свой талант Рахманинов и Тосканини, Дункан и Павлова, Шаляпин, Горовиц и Хейфец. Если артисту предлагают сцену «Карнеги-Холл», он точно чего-то достиг в профессии, в мире таких залов совсем немного.
Программа была невероятно сложной, и танцевать предстояло без перерыва: американцы приходят на балет, и ничего другого им не нужно. У Чабукиани и Вечесловой между номерами было не более трех минут передышки, чтобы успеть переодеться: «Со всех сторон слышалось – быстро! быстро! быстро!» А еще надо поправить грим, и кажется, что это проще сделать самой, чем объяснить кому-то. Мешает до блеска натертый пол, потому что его запрещают канифолить. И мы, с риском повредить себе ноги, танцуем как на катке. Но с каждым выходом на сцену успех все увеличивается. После вариации концерт останавливается из-за оваций, а в конце вечера публика просто кричит, свистит и стучит стульями! Мы спрашиваем: «Что это? Что случилось?» А нас успокаивают: «Не волнуйтесь, это выражение полного восторга. Вы прошли „Карнеги-Холл“».
В США они станцевали более тридцати концертов – в Нью-Йорке, Бостоне, Чикаго, Лос-Анджелесе, Сан-Франциско… города менялись стремительно. Как только они выдержали это? На молодых советских артистов было направлено все внимание, потому что только-только СССР установил с США дипломатические отношения. Ими восхищались, а в конце гастролей даже подарили лавровые венки.
Возвращение на Родину было триумфальным. В середине тридцатых Вечеслова, казалось, получила всё, о чем мечтала в начале своей карьеры в театре. Тогда она говорила: «Хочу только одного – танцевать, танцевать и танцевать!» Она танцевала практически во всех балетах, которые выходили один за другим. Вайнонен, Лавровский, Чабукиани, Захаров, Лопухов – все предлагали ей партии в своих постановках. Чабукиани видел ее в образе беззаботной Паскуалы в балете «Лауренсия», и пусть это не главная роль, но Вечеслова была блистательна в ней. Чабукиани также пригласил ее в грузинскую историю «Сердце гор»; Татьяна танцует в «Утраченных иллюзиях», «Тарасе Бульбе», «Пламени Парижа», «Медном всаднике», украшая эти спектакли.
Но одна роль заслуживает отдельного рассказа: в спектакле «Бахчисарайский фонтан» на сцене встретились две подруги – Таня Вечеслова и Галя Уланова. Роль Заремы заняла в репертуаре Вечесловой особое место, как и роль Марии в репертуаре Улановой. Актерская индивидуальность Вечесловой в этом спектакле блеснула новыми гранями.
Зарему Татьяна станцевала в премьерной серии «