Создавая вместе с Сергеем Худековым либретто, Петипа, кажется, учел все вкусы публики, причем не только той, из XIX века. На современный лад сюжет можно было бы назвать мелодраматическим сериалом. Здесь есть все: и восточная экзотика, и любовь главных героев, и клятвопреступление, и конфликт любви и долга, и классический любовный треугольник, и трагическая развязка в конце.
История такова. Знатный воин Солор влюблен в прекрасную баядерку Никию, но одновременно в своей любви к ней признается Великий брамин, жрец. Никия отвергает брамина и спешит на свидание с Солором, который клянется ей в любви и верности. Это свидание видит брамин и грозит отомстить. Следующая сцена отсылает нас во дворец раджи, где он сообщает дочери, что нашел для нее избранника – им должен стать храбрый воин Солор. Чтобы совершить обряд посвящения Гамзатти в невесты, во дворец приглашают Никию. Тут и начинаются все хитросплетения сюжета. Великий брамин рассказывает радже о том, что Солор влюблен в Никию. Эту тайну узнает Гамзатти и требует, чтобы Никия отказалась от Солора. В ответ Никия достает кинжал, собираясь пронзить сердце соперницы, но в последний момент ее руку успевает перехватить служанка. Солор же оказался малодушным человеком – он не смог отказаться от предложения раджи жениться на его дочери. И вот – свадьба, на которой Никия должна развлекать гостей своим танцем.
Сколько же таланта явил здесь Петипа, сколько выдумки! Грандиозное гран-па, которое на свадьбе танцуют Солор и Гамзатти, с головокружительными вращениями и прыжками «Трагический танец» баядерки Никии, простирающей руки к изменившему ей возлюбленному. Этот танец еще называют «Танцем с корзинкой» или «Танцем со змеей», потому что в корзине, которую Никии передали по приказу Гамзатти, притаилась змея, и эта змея жалит Никию на глазах у всех. Брамин готов купить любовь баядерки – он предлагает ей противоядие, но она отказывается. Посылая последний взгляд своему возлюбленному, изменнику Солору, Никия умирает.
Но балетный театр имеет свою особенность – со смертью главной героини сюжет не оканчивается, а порой только начинается, и впереди – самое интересное. Так и в «Баядерке». Солор убегает со свадебного торжества и погружается в мир грез. Перед ним в тумане появляются Тени, длинной вереницей спускаясь с вершин Гималаев. Среди них он видит тень Никии. Солор молит о прощении, но разгневанные боги наказывают его за клятвопреступление – за любовь, которую он предал. Слышатся удары грома, сверкают молнии, стены старого храма разрушаются, и Солор гибнет под ними. Сцену разрушения храма зрители XIX века сравнивали с картиной Брюллова «Последний день Помпеи», это было настоящим потрясением!
Петипа поставил немыслимое количество танцев – сольных, ансамблевых, характерных. В спектакле был даже огромнейший бутафорский слон, на котором Солор ехал на свадьбу. Для кордебалета Петипа придумал танец с попугаями – яркие птицы были прикреплены к плечикам балерин. Танец с попугаями сменял танец с веерами, потом выходили арапчата – фантазия хореографа бурлила.
Его «Картина теней» чем-то похожа и на «Белый акт» «Жизели», и на «Сильфиду», и на «Лебединое озеро». Но можно отметить и другое – абсолютный классик Петипа как будто заглянул в XX век. С одной стороны, продолжается сюжетная линия спектакля – главный герой вымаливает прощение у возлюбленной, которую предал, а с другой – эта сцена может существовать самостоятельно, как бессюжетный балет в духе Джорджа Баланчина.
Тысяча восемьсот семьдесят седьмой год. Премьера «Баядерки» в Петербурге совпала с премьерой «Лебединого озера» в Москве. Хореографом «Лебединого озера» был Юлиус Рейзингер, и балет успеха не имел. Но этот балет еще дождется своего звездного часа, когда за него примутся сразу два балетмейстера – Лев Иванов и Мариус Петипа.
На премьере «Баядерки» произошло нечто удивительное: главную партию Петипа поручил русской балерине Екатерине Вазем; удивительное потому, что до этого все главные партии танцевали итальянки. Про Вазем говорили: «Артистка поистине замечательная». Она была невероятно техничной, и партия Никии, наполненная сложнейшими элементами, как раз для нее. Сама Вазем вспоминала: «На репетициях месье Петипа предлагал мне разные варианты движений, как обычно. Мы, правда, много спорили. Он считал, что я перечу из упрямства, а я говорила: “Не уверена, что это красиво”. Я говорила так про одно из движений». А маэстро Петипа, как всегда, отвечал ей на ломаном русском: «Да, мадам, я знай, что это па – не отшень. Но если ви не будь дансовайт, то все артист подумай, что ви не мож. Ви будете так дансовайт. Я советую», – столько лет прожив в России, он так и не освоил русский язык. Вазем призналась, что «Баядерка» была ее любимым балетом, к тому же она станцевала премьеру в свой собственный бенефис.
Когда труппа переехала на сцену Мариинского театра, Мариус Иванович отдал главную партию Матильде Кшесинской, и это была уже другая Никия, другая роль, – Кшесинская сделала свою редакцию. Но только когда на сцену вышла Никия – Анна Павлова, публика и профессионалы поняли, какой невероятный смысл заключен в этой партии; Павлова первая нашла артистический (и человеческий) ключ к баядерке. Ее дебют состоялся в 1902 году, и тогда зрители увидели всё: и то, как баядерка умеет любить, и сердечную муку, и то, как она превращается в бестелесную тень. Эта роль открыла Павлову как великую балерину.
В советские годы «Баядерка» подвергалась многим переделкам. Когда свою редакцию предложил Вахтанг Чабукиани, роль Солора приобрела новое звучание. Существует прекрасная запись, представляющая двух великих танцовщиков – Вахтанга Чабукиани и Наталию Дудинскую, их энергетика ошеломляет до сих пор. В современном Большом «Баядерка» Петипа идет в сценической редакции Юрия Григоровича, который использовал лучшие фрагменты постановок Вахтанга Чабукиани, Константина Сергеева и Николая Зубковского.
Поистине, «Баядерка» – великий балет на все времена.
Леонид Якобсон(1904–1975)
Леонид Вениаминович Якобсон – хореограф выдающийся, много сделавший для молодежи, которая шла за ним. Он открыл новый стиль, не похожий ни на какой другой. Ему удалось преодолеть множество преград – недоброжелательность, нежелание принять необычное прочтение хореографических миниатюр и спектаклей. Одним словом, жизнь Леонида Якобсона – это движение против течения. Кстати, ровно так – «Против течения» – назвал свою книгу Михаил Фокин, который тоже преодолевал непонимание современников.
Леонид Якобсон умер в 1975 году, но его наследие живо и по-прежнему современно. Он по-прежнему интересен, несмотря на то что входить в его хореографию и танцевать ее совсем не просто.
В конце шестидесятых ему удалось создать в Ленинграде собственную труппу – «Хореографические миниатюры». Название отражало суть его творчества, потому что он был неподражаем в миниатюре, и некоторые его спектакли без всякой натяжки можно назвать шедеврами. За короткое сценическое время исполнители проживали целую жизнь, а зрителям казалось, что они посмотрели грандиозную постановку.
Мне посчастливилось танцевать несколько миниатюр Якобсона, и это был незабываемый опыт. Прекрасно помню слова моего отца, который работал с балетмейстером: «О-о! С Якобсоном работать было сложно, но безумно интересно! Он так мучил твое тело, он требовал каких-то невероятных положений, совершенно, казалось бы, неестественных, но когда путем мучений и преодоления ты постигал этот рисунок, получалось очень интересно!»
Может быть, именно мучения были ключом к созданию образов. Если сегодня кто-то из молодых танцовщиков попытается войти в хореографию Якобсона без мучений, то в их исполнении, скорее всего, не будет той глубины, которую достигали артисты, работавшие с самим хореографом.
Весь путь мастера – путь вопреки, вопреки всему. Человек невероятно азартный, резкий, нетерпимый к посредственности, очень творческий и увлеченный, он часто попадал в опалу, и даже бывали дни, месяцы, годы, когда он сидел без работы. Любимому искусству Якобсон отдавался целиком, и его новые подходы к хореографии давали потрясающие результаты.
Несмотря на то что Якобсон был мастером миниатюры, именно он первым поставил балеты «Золотой век» Дмитрия Шостаковича в Кировском театре и «Спартак» Арама Хачатуряна. Сегодня мы знаем самую яркую редакцию Юрия Николаевича Григоровича, но первым к этому балету обратился именно Леонид Якобсон. Потом был вариант Игоря Моисеева, следом – Юрия Григоровича, и не так давно вышла новая версия «Спартака» в постановке Георгия Ковтуна (2008 год, Михайловский театр).
Как бы власть ни относилась к хореографии Якобсона, артисты балета с удовольствием работали с ним: Майя Плисецкая, Алла Шелест, Наталья Макарова, Михаил Барышников, для которого он поставил миниатюру «Вестрис». Исполнив эту миниатюру на Первом Международном конкурсе артистов балета в 1969 году, Барышников получил золотую медаль, а посвящен номер знаменитому итальянскому танцовщику Гаэтано Вестрису (1729–1808), которого за изящество движений прозвали «богом танца».
Леонид Якобсон родился в 1904 году в Санкт-Петербурге. Он – представитель того молодого поколения, которое пыталось найти новые пути в искусстве. В Ленинградском хореографическом училище одновременно с ним учились Марина Семёнова, Галина Уланова, Татьяна Вечеслова, Вахтанг Чабукиани, Константин Сергеев – самые «сливки» советского балета. Основам танца его учили Виктор Семёнов и Владимир Пономарёв, педагоги строгие и взыскательные.
Якобсон уже с ранней юности стал пробовать себя в хореографии. В то время балетная школа на лето выезжала за город, и Леонид, вероятно, вдохновленный первыми, еще смутными чувствами, поставил короткую миниатюру на музыку Шопена и Грига. Миниатюру увидела строгая Ваганова – директор училища, законодатель новой школы классического танца. Эксперименты ученика ее возмутили: «Это вульгарно! Это недопустимо!» Оценка Вагановой стала печатью на долгие годы. Трудно даже представить, насколько Леониду Якобсону, творчески неуемному человеку, было сложно: сколько раз в жизни ему приходилось сталкиваться с непониманием, нежеланием видеть в нем художника. Но он был стоек и никогда не соглашался на компромисс: делал свое дело, доверяя интуиции, таланту и чувствам.